обязана явиться съ своимъ академическимъ аттестатомъ, желаетъ пользоваться ея педагогическими услугами безъ всякого отлагательства.»
Окончивъ письмо, миссъ Барбара Пинкертонъ приступила къ начертанію своего имени, вм?ст? съ фамиліей миссъ Седли, на заглавномъ лист? джонсонова словаря, такъ-какъ это знаменитое произведеніе неизм?нно предлагалось въ подарокъ вс?мъ воспитанницамъ, при отъ?зд? ихъ изъ «Благородной Академіи». На крышк? переплета были выр?заны золотыми буквами: «Стихи достопочтеннаго доктора Самуила Джонсона, поднесенные имъ молодой леди посл? пос?щенія учебного заведенія миссъ Пинкертонъ». Д?ло въ томъ, что имя покойного лексикографа всегда было на устахъ этой достойной воспитательницы молодыхъ д?вицъ, и визитъ его въ Чизвиккскую Академію сд?лался причиною ея славы.
Получивъ приказаніе отъ старшей сестры принести лексиконъ, миссъ Джемима вынула изъ шкафа два экземпляра этой достославной книги. Когда миссъ Пинкертонъ окончила подпись на заглавномъ лист?, Джемима съ нер?шительнымъ и робкимъ видомъ представила ей другой экземпляръ.
— Это еще для кого, миссъ Джемима? сказала миссъ Пинкертонъ съ поражающею холодностью.
— Для Ребекки Шарпъ, отв?чала Джемима съ лихорадочнымъ трепетомъ, причемъ краска распространилась по всему ея бл?дному лицу, для Бекки Шарпъ: и она в?дь у?зжаетъ, сестрица.
— МИССЪ ДЖЕМИМА! воскликнула миссъ Ппнкертонъ; (и восклицаніе ея могло выразиться не иначе, какъ огромными заглавными буквами), въ своемъ ли вы ум?? Отнесите лексиконъ назадъ, и никогда не осм?ливайтесь приб?гать къ своевольнымъ распоряженіямъ противъ моихъ точныхъ приказаній.
— Что жь такое, сестрица? Лексиконъ стоитъ только два шиллинга и девять пенсовъ, а б?дной Ребекк? будетъ очень жаль не получить прощального подарка.
— Пошлите ко мн? миссъ Седли, сказала Пинкертонъ.
И б?дная Джемима, безъ всякихъ отговорокъ, посп?шила исполнить приказаніе сестры.
Исторія очень простая и самая обыкновенная въ житейскомъ быту. Отецъ миссъ Седли былъ богатымъ лондонскимъ купцомъ, между-т?мъ какъ миссъ Ребекка Шарпъ была безпріютная сиротка, и, по мн?нію Пинкертонъ, ей даже безъ лексикона оказано слишкомъ много благод?яній.
Въ нын?шній нечестивый в?къ, по обыкновенію, оказываютъ очень мало дов?рія аттестаціямъ академическихъ начальницъ; но случастся, и довольно часто, что рекомендаціи ихъ нисколько не преувеличиваютъ нравственныхъ и ученыхъ свойствъ рекомендуемыхъ особъ. Миссъ Амелія Седли была въ самомъ д?л? прелестной д?вицей со вс?хъ возможныхъ сторонъ, и заслуживала въ полной м?р? блистательные отзывы достопочтенной содержательницы благородной академіи. Можно даже сказать, что миссъ Пинкертонъ исчислила далеко не вс? очаровательный достоинства своей воспитанницы.
Миссъ Амелія Седли п?ла какъ жаворонокъ, танцовала какъ Сильфида, вышивала превосходно и знала англійскую ор?ографію какъ докторъ Джонсонъ; но это еще далеко не все: у миссъ Амеліи было н?жное, чувствительное, прекрасное сердце, и все заведеніе любило ее, начиная отъ самой Минервы въ академическомъ чепц?, до б?дной судомойки въ грязной юбк? и до кривой пирожницы-д?вчонки, которой позволялось разъ въ нед?лю угощать произведеніями своей стряпни юныхъ воспитанницъ на Чизвиккскомъ проспект?. Изъ двадцати четырехъ д?вушекъ по крайней м?р? дв?надцать были искренними и задушевными друзьями миссъ Амеліи Седли. Никто и никогда не злословилъ ее, ни даже сама миссъ Бриггсъ, д?вица удивительно злонравная, им?вшая несчастную привычку злословить ц?лый св?тъ. Заносчивая и гордая миссъ Сальтиръ, внучка лорда Декстера, согласилась однажды навсегда, что Амелія чудо какъ мила, и этого мн?нія никто не опровергалъ.
И вотъ пробилъ часъ разлуки, грустный и печальный часъ для вс?хъ юныхъ сердецъ, еще незнакомыхъ съ истиннымъ горемъ жизни… Миссъ Шварцъ, богатая мулатка съ шелковистыми волосами, расплакалась до такой степени, что академическій докторъ принужденъ былъ дать ей успокоительный порошокъ опьяняющаго свойства. Миссъ Пинкертонъ, какъ можно представить, вела себя достойнымъ и величественнымъ образомъ, не обнаруживая вспышки неприличныхъ чувствъ, но миссъ Джемима уже хныкала н?сколько разъ; и только присутствіе сестры спасло ее отъ истерическихъ припадковъ. Ктому же было у нея множество хозяйственныхъ хлопотъ, не позволявшихъ принять д?ятельнаго участія въ общемъ гор?. Честная Джемима зав?дывала денежными счетами, отпускала провизію для кухни, смотр?ла за мытьемъ б?лья, за порядкомъ въ классахъ, и, сверхъ того, им?ла верховный надзоръ за прислугой. Но къ чему распространяться о Джемим?? Стоитъ только затворить жел?зныя ворота академіи, и мы в?роятно ни раза не услышимъ ни о ней, ни даже о самой Минерв?, пріятельниц? лексикографа.
Но съ Амеліей мы будемъ встр?чаться очень часто, и я полагаю, не будетъ никакой б?ды, если читатель узнаетъ съ самаго начала, что природа снабдила эту д?вушку самыми лучшими своими дарами. Мы этому очень рады, потому-что, можете представить, мы им?емъ инстинктивное отвращеніе ко всему, что отзывается безнравственностью не только въ жизни, но даже и въ романахъ. Жаль, однакожь, что эта д?вица отнюдь не можетъ служить идеаломъ физической красоты, потому-что у нея коротенькій носъ и слишкомъ полныя, румяныя щеки; но въ зам?нъ этого, личико ея цв?ло розовымъ здоровьемъ, и въ глазахъ отражался самый добродушный юморъ, кром? т?хъ случаевъ, когда они покрывались слезами, что случалось довольно часто. Миссъ Амелія плакала и надъ мертвой канарейкой, и надъ посл?дней страничкой глупой сантиментальной пов?сти, и даже надъ мышеловкой, если жадная кошка готовилась схватить несчастную жертву, соблазнившуюся лакомымъ кускомъ; но всего бол?е плакала миссъ Седли, когда кто-нибудь осм?ливался сказать ей неласковое слово. Вотъ почему миссъ Пинкертонъ, не им?вшая впрочемъ ни мал?йшаго понятія о чувствительности и слабостяхъ челов?ческаго сердца, перестала бранить ее посл? первого раза, и даже распорядилась отдать формальное приказаніе, чтобы вс? учителя и наставницы обходились какъ-можно ласков?е съ миссъ Седли.
Ничего, стало-быть; мудреного н?тъ, если въ день отъ?зда миссъ Седли совс?мъ растерялась, и не знала, что ей д?лать: см?яться или плакать. Она была очень рада ?хать домой, но мысль, что ей надобно разстаться съ милыми подругами, переполняла горестью ея сердце. Уже ц?лыхъ три дня; маленькая сиротка, Лаура Мартинъ, таскалась за нею какъ маленькая собачонка. Ей надлежало принять и возвратить по крайней м?р? четырнадцать подарковъ со включеніемъ четырнадцати торжественныхъ об?щаній писать непрем?нно каждую нед?лю.
— Адресуйте свои письма на имя моего д?душки, графа Декстера, а онъ ужь перешлетъ ихъ ко мн? съ курьеромъ, говорила миссъ Сальтиръ.
— Не разбирай почтовыхъ дней, mon ange; пиши просто каждый день, и, пов?рь, твои письма будутъ для меня слаще конфектъ, говорила миссъ Шварцъ, великодушная мулатка съ шелковистыми волосами.
Отв?ты, само-собою разум?ется, были эксцентрически-утвердительнаго свойства. Чтобы не отстать отъ другихъ, малютка Лаура Мартинъ взяла подъ руку миссъ Амелію, и бросивъ на нее умильный взглядъ, проговорила:
— Душечка, Амелія, я буду называть васъ мамашей въ своихъ письмахъ.
Вс? эти подробности, н?тъ сомн?нія, какой-нибудь степенный джентльменъ, им?ющій обыкновеніе читать романы за чашкой кофе съ трубкою въ устахъ, назоветъ чрезвычайно глупыми, пошлыми, приторными и до крайности сантиментальными. Точно такъ, и вотъ уже я вижу, какъ сей степенный джентльменъ беретъ въ эту минуту карандашъ, подчеркиваетъ эти унизительные эпитеты и прибавляетъ къ нимъ на поляхъ свое собственное зам?чаніе:
Но мы будемъ продолжать. Сундуки, прощальные подарки, шкатулки и картонки со шляпками миссъ Седли поступили въ распоряженіе косолапого Самбо вм?ст? съ ободраннымъ чемоданомъ д?вицы Шарпъ, уложеннымъ на дно коляски съ приличными зам?чаніями и насм?шками со стороны кучера и слуги. Когда такимъ образомъ упаковка и поклажа были приведены къ благополучному концу, наступили посл?днія минуты разставанья, страшныя, горестныя минуты, смягченныя только необыкновенною твердостію духа и присутствіемъ самой основательницы заведенія. Само-собой разум?ется, что при этомъ торжественномъ случа? миссъ Пинкертонъ произнесла великол?пную прощальную р?чь им?вшую самое успокоительное вліяніе на сердца юныхъ питомицъ. Р?чь была до крайности скучна; фигуральна, нел?па и дика, но вс? понимали съ удовлетворительною ясностью, что въ присутствіи миссъ Пинкертонъ отнюдь не должно давать простора изліянію д?тскихъ чувствъ. Всл?дъ зат?мъ явились на сцену тминная коврижка съ бутылкой малаги, и когда д?вицы окончательно ут?шили себя такимъ напиткомъ, миссъ Седли получила окончательное позволеніе ?хать въ родительскій домъ.
