Олег действительно был в приемной – стоял к Марине спиной, упершись руками в Настин большой стол. На секунду выплыло из-за Олеговой спины ее счастливо-обалдевшее лицо и тут же спряталось обратно. И Олег распрямился, развернулся к ней всем корпусом, уставился виновато и одновременно набычившись. Удивительно даже, как это у него на лице все совместилось – и виноватость, и злость. А Настино лицо стало, наоборот, очень испуганным. Хорошенькая головка будто в плечи ушла, одни ушки маленькие торчат, разве что руки не выставила навстречу для защиты. Не зря, наверное, испугалась. Надо полагать, вид вошедшей в приемную законной жены был для нее сейчас пострашнее статуи Командора. Хотя самой Марине казалось, что держится она с прежним равнодушным достоинством. Только голос слишком уж надрывно и неистово прозвучал, будто скрипичная струна лопнула:
– Олег! Выйди на минуту! Поговорить надо!
Развернувшись, она вышла в коридор, встала у окна, сцепив руки под грудью. Олег подошел, глянул сердито:
– Скандала хочешь? На работе? Что, нельзя дома поговорить?
Опять в его голосе эта смесь злости и виноватости. И немного раздражения. Кто бы мог подумать, что ее муж способен на такие эмоции. Всегда ровный, всегда приветливый, всегда улыбчивый. Сорокалетний маменькин сынок, не умеющий себе брюки погладить. Ничего не требующий от судьбы баловень, застрявший в рядовых менеджерах неудачник. Туда же – любви захотелось, высоких чувств-с.
– Дома можно, конечно. Как раз сегодня собиралась. Объясни, что происходит, Олег?
– А сама не видишь, что происходит? Не чувствуешь, что я давно разлюбил тебя?
– А мне некогда, знаешь ли, ежедневно в чувствах своих копаться. На работе работаю, дома тоже сиднем не сижу. Двадцать лет уже тебя обихаживаю, так что…
– Это что, упрек? Теперь скажи, что ты в дом денег приносишь в два раза больше… Ну, давай, давай…
– Да не хочу я ничего такого сказать, Олег! Я просто хочу знать, что происходит!
– А я уже сказал. Я разлюбил тебя.
– Так. И дальше что?
– Понятно что. Ухожу, значит. Вечером вещи соберу. Или ты мне их сама соберешь?
– Вещи? Какие вещи? А… Ну да. Уходишь, значит… Ага… Понятно…
Она стояла, смотрела на него во все глаза. Будто ждала, что он рассмеется собственной неудачной шутке. Вся злость ушла из нее разом, остался один липкий страх перед наплывающей на нее холодной действительностью. И паническое сиюсекундное ожидание, трепыхание последней надежды – может, все- таки пронесет? Она ничего не слышала? Он пошутил? Со злости ляпнул?
– Ну? Чего ты молчишь? Вещи соберешь, спрашиваю? – резко переспросил Олег, ткнул вопросом, как острой пикой в грудь.
– Что? Вещи? Ну да… То есть нет… Нет, сам собирай, конечно…
Развернувшись, она пошла от него по коридору в сторону своего кабинета, изо всех сил стараясь держать спину прямо. Вот идти бы и идти так, никуда не заходя. В пространство, в неизвестность, где ее никто не знает. И за спиной никто не шепчется. И советов бабьих не дает. И не сочувствует. Надо же, как за один день все скрутилось – как снежный ком. Еще с утра, как говорится, ничего не предвещало. Все было в своей обычной колее – муж, дом, завтрак, следы от пены для бритья на зеркале в ванной… И не было никакого снежного кома внутри, будь он неладен. Сейчас еще и таять начнет, растекаться по организму грязными ручьями.
Перед дверью своего кабинета она остановилась и даже руку отдернула от дверной ручки. Представилось сразу, какими глазами посмотрят на нее Наташа с Анной Семеновной. Надо ведь им будет сказать, что она… что Олег… Нет, это невыносимо, в конце концов. Зачем, зачем она притащила его с собой на эту фирму? Уж лучше бы сам себе чего-нибудь подыскал, когда во время кризиса еще девяносто восьмого года без работы остался… А теперь ей что делать? Ежедневно наблюдать, как бывший муж строит свое новое счастье с секретаршей Настей? Ну это уж нет, это уж дудки…
Решительно открыв дверь, она со вздернутой головой быстро прошла к своему столу, придвинула к себе телефон. Потом нахмурила лоб, вспоминая номер. Господи, какой же он, этот номер? Мысль эта – позвонить Петру Алексеевичу Незнамову, директору фирмы-заказчика, который был у нее буквально вчера и жаловался на отсутствие хорошего юриста, – возникла у нее буквально на ходу. Перед тем, как открыла дверь своего кабинета. Взяла и возникла, будто искоркой в голове вспыхнула. Она даже развивать ее не стала, просто ухватилась, как за спасительную соломинку. Если повезет, она сегодня же уйдет отсюда! Прямо сейчас уйдет!
– Анна Семеновна… Вы, случайно, не помните номер телефона Незнамова?
– Это который директор «Кронверка»? Представительный такой?
– Ну да…
– Нет, не помню.
– Так в договоре же есть, в реквизитах… – лениво подсказала со своего места Наташа. – Откройте договор да посмотрите…
– Ах да, чего это я… – тут же встряхнулась Марина, глянув на девушку с благодарностью.
Порывшись дрожащими руками в лежащей на столе папке, она выудила из нее договор, впилась глазами в последнюю страницу. Есть!
Есть телефон. Так, теперь набрать, улыбнуться заранее, чтоб голос получился спокойным и приветливым…
– Девушка, милая, соедините меня, пожалуйста, с Петром Алексеевичем, – душевно обратилась она к секретарше. – Это очень срочно.
– Как вас представить? – дежурно отреагировала на ее душевность секретарша.
– Меня зовут Марина Никитична Леонова, я начальник юридического отдела фирмы «Стройинвест».
– Минутку…
Марине эта минутка показалась вечностью. Будто жизнь ее зависела от этой самой минутки. Будто поговорить с Петром Алексеевичем в другое время никак нельзя было. В конце концов, можно было и просто так уйти, в никуда… Что для нее, работы никогда не найдется, что ли?
– Здравствуй, Мариночка Никитична! – зазвучал наконец на том конце провода радостный начальственный баритон Петра Алексеевича. – Что-нибудь у нас не так с договором? Вроде мы вчера к полному взаимопониманию пришли…
– Да все так с вашим договором, Петр Алексеевич. Я вам по другой совсем теме звоню. Вы вчера обмолвились, что страдаете без хорошего юриста…
– Ну да… Есть такое дело. Идет по конкурсу, понимаешь ли, шелупонь всякая безграмотная. А что, у тебя на примете есть кто? Чего звонишь-то?
– Нет. Нету у меня никого на примете. Я вам свою кандидатуру хочу предложить. Как, возьмете меня на работу?
– Ой, да с удовольствием, моя ты хорошая! Даже за честь почту! Только у меня, ты же знаешь, командовать некем будет… А у тебя вроде целый отдел в подчинении…
– Ничего страшного. Да я и не люблю никем командовать. Ну так что, договорились, Петр Алексеевич?
– Договорились… А когда ты выйдешь?
– Да хоть завтра…
– Завтра? Ну что ж, замечательно… А тебя Лёва отпустит вот так, сразу?
– Да. Я думаю, Лев Борисович меня отпустит. По крайней мере, я его об этом очень попрошу.
– Даже так… У тебя что-нибудь случилось, Мариночка? Странная какая-то срочность… Ты учти, если надо, я и подождать могу…
– Нет. Не надо ждать. Я завтра утром к вам приду.
– Хорошо, жду…
Марина положила трубку, выдохнула из себя весь воздух, как после тяжелой спортивной нагрузки. Вот так, одним махом, взяла и перечеркнула пятнадцать последних лет рабочей жизни. Она ведь на эту фирму пятнадцать лет назад пришла, сопливой еще выпускницей института. Моложе Наташки была. Вместе со Львом Борисовичем они все тогда начинали. С нуля. С первых документов, с трудностей регистрации, с
