Прошка с удивлением смотрел, как Стас задумался над вчерашним днем, но сказать что-нибудь не решался.
— Это значит, что Бруно сейчас в Англии, — продолжал бормотать Стас.
— А кто такой Бруно? — спросил Прошка.
— Бруно?.. — Стас перевел взгляд на мальчика. — Бруно — это очень умный человек и великий ученый.
— Он тоже все знает?
— Он? Он знает в сто раз больше, чем все.
«Он знает главное, — подумал Стас. — Он знает, как мне вернуться».
Через десять минут они уже спускались к реке, к тому самому месту, где вчера Стас смотрел кулачный бой. Навстречу поднимались две повозки, груженые тюками с пенькой. «Странно, — подумал Стас. — Чтобы добраться от реки до дома Малышева, вчера понадобилось несколько часов. А сегодня десять минут… очевидно, вчера я шел кругами».
Сдав Стаса отцу с рук на руки, Прошка тут же убежал. Перво-наперво Малышев провел Станислава по своим владениям, все показал и рассказал. Познакомил со своей правой рукой, Егором. Он у купца и за ключника был, и за приказчика, мог в лавке встать, и со своими и иноземными купцами торг держать. Стас начал догадываться о затее Малышева. Ну что же, это был совсем неплохой вариант. До Англии далеко и пешком туда не дойдешь.
— Ну как тебе размах? — не без гордости спросил Малышев.
— Впечатляет, — искренне признался Стас.
— Опричнина меня подразорила сильно. Думал, на ноги уже никогда не поднимусь.
Ан нет, выжил. И дело не развалилось. А сейчас, после коронации, все должно быть совсем хорошо.
— Да, — сказал Стас и добавил чуть тише. — Годунов наведет свои порядки.
И казну проверит.
От услышанного Малышев округлил глаза и чуть приоткрыл рот, но тут же взял себя в руки и через несколько секунд выглядел как ни в чем не бывало.
Стас заметил это и пожалел, что сболтнул лишнее. У дыбы адвокатов не бывает.
— Не хочешь в Москве пожить? — спросил Малышев, глядя Станиславу прямо в глаза. — У меня поработать?
Стас с облегчением подумал, что Малышев или не расслышал сказанного, или не понял до конца, и решил изобразить удивление.
— Вот тебе бабушка и Юрьев день… как-то неожиданно все, Фрол Емельянович.
— Платить хорошо буду. Скажем, три деньги в день.
— Ремесленник получает в день две, а поденщик — полторы, — сказал Стас, как бы соглашаясь, что плата высока.
— Так соглашайся, — улыбнулся Малышев и чуть развел руками. — Жить у меня в доме будешь.
— А почему я? — спросил Стас. — Ты же не знаешь, ни кто я, ни откуда пришел.
— Я так думаю, что худого за тобой на свете нет. Да и резоны у меня свои.
Был у меня помощник, Степан. Его кто-то ножом на мельнице пырнул. Егор головастый мужик, но он дела ведет, в разъездах часто бывает. А мне помощник нужен. Чтобы я ему доверял. Ну и он чтобы неглупый был. А ты, по всему видать, и в науках ведаешь, и в торговых делах понимаешь.
— Это оттого, что я тебе кошель вернул, ты мне поверил? — чуть улыбнулся Стас.
— Хорошего человека по глазам видно, — сказал Малышев. — Но смотри, я неволить не стану. Не хошь, так что ж. Силком держать — смысла нет.
— Да нет. Я, конечно, согласен, — сказал Стас чуть дрогнувшим голосом.
— Спасибо тебе за честь великую, за доверие. Неожиданно только как-то все. Вчера вечером познакомились, а сегодня утром ты мне ключи от амбаров предлагаешь. Да и не торговал я раньше, показалось тебе.
— Эта наука мудреная, когда научить некому, — сказал Фрол Емельянович.
— А коли для себя учить стану, так и того пуще поймешь.
Напомнив Егору, чтобы он не тянул с погрузкой войлока, Фрол Емельянович и Стас пошли домой. По дороге купец все похвалялся, в каком городе у него сколько лавок, где он что покупает, дабы дешево было, и куда везет товар, дабы продать с большей выгодой. Стас слушал с вниманием. Чтобы выжить, ему нужно было немедленно менять специальность.
Кроме Варвары Егоровны, дома никого не было. Она суетилась по хозяйству у коровника и лишь бросила короткий взгляд на мужа. Фрол Емельянович со Стасом вошли в избу. Малышев показал новому ключнику на лавку, а сам достал с полки небольшой деревянный ларец. Он поставил его перед Стасом на стол, покрытый полотняным куском, и откинул крышку.
— Начнем с главного, с денег. — Фрол Емельянович высыпал из ларца на стол пригоршню разных монет и начал про них рассказывать. — Серебряные монеты бывают разные, но у нас в ходу в основном четырех видов: московские, псковские, тверские и новгородские. Про московские знаешь, это та, что ты взял из кошеля. Она называется деньга. Вот видишь, у нее на одной стороне роза.
Это старая монета. Тапериче вместо розы чеканят всадника на коне. Шесть денег — алтын, двадцать — гривна, сто — полтина, двести — рубль. Полтина равна одному венгерскому золотому дукату. Сейчас чеканят еще и такие монеты, — Малышев показал монетку Стасу. — Буква с обеих сторон. Четыреста таких монет равны рублю. Вот эта монета…
— Тверская, — сказал Стас, собираясь подтвердить догадку Малышева, что он кое-что знает. — По цене равна московской.
— А вот эта? — Малышев показал монетку с бычьей головой в венце.
— Это псковская. У них еще медная монета есть, зовется пул.
— А цена у пула какова?
— Шестьдесят пулов — одна московская деньга.
— А вот это что за монета?
— Это новгородская деньга.
— Это с чего же она новгородская?
— С одной стороны изображение государя на троне, а с другой — надпись.
Стоит она вдвое дороже московской.
— Правильно, — улыбнулся Малышев. — А что еще чеканят в Новгороде?
— Гривну. Новгородская гривна стоит четырнадцать денег, а рубль — двадцать две деньги.
— Ну вот, — улыбнулся Малышев. — Самое главное ты знаешь. А теперь про саму торговлю. Москва- река судоходной становится только за шесть верст выше Можайска. Там товары грузят на плоты и везут в Москву. Ниже по реке к городу корабли подходят ближе.
В основу торгов положен новгородский вес. Стремись купить дешевле, а продать дороже. Это основа прибыльной торговли. Но иногда можно и с убытком дело сделать, если барыш в будущем видишь. Я торгую почти всем: воск, серебряные слитки, медь, сукно, шелковые материи — дороги, киндяки, тафта, объяр, изорбек, золотые нитки, мед, пенька, лес, веревка, седла, уздечки, ножи, топоры, войлок, кожа. И нашим купцам продаю, и иноземцам. В Турцию везу кожу, меха, моржовый клык, в Германию — меха и воск.
Мех меху рознь. У зрелого соболя шерсть черная, длинная и густая. Если соболя били в свою пору, то его мех дороже стоит. Да это с любым мехом так. Лучше, когда мех с Печоры, нежели с Двины или, например, Устюга.
Куньи меха везут из Швеции, беличьи шкурки — обычно из Сибири. Бывает, с Устюга, Вологды, Перми. Соболья шкурка стоит сорок-сорок пять венгерских золотых дукатов. Кунья шкурка — три-четыре деньги. Лисья шкурка, которая черной лисицы, стоит десять золотых, а очень хорошая — пятнадцать. Белка стоит одну-две деньги. Когда шкурку покупаешь — рот не разевай. Если зверя не в ту пору били, то волоски из хвоста и головы легко вырвать можно.
Обычно плохую шкурку как только обдерут, тотчас наизнанку выворачивают.
Чтобы, значит, мех не вытерся.
Налог государю платим с каждого рубля семь денег. А с воска еще и с каждого пуда четыре деньги.
