хвоста.
Но делать было нечего. Тони снова потянул веревку. Ниагара дернулась несколько раз большим желтым телом и встала. Тони повел ее со двора. Собака прыгала на трех лапах.
Итти было далеко. Путь к реке лежал через район маленьких красивых коттеджей, где жили высшие служащие и богатые торговцы.
На улицах было пусто. Ожидались рабочие демонстрации, и владельцы коттеджей притаились за спущенными занавесками и закрытыми ставнями.
Ранний весенний ветер раскачивал жестяные вывески, рекламирующие напиток «кока-кола». Редкие прохожие, хорошо одетые мужчины и женщины, недоверчиво косились на оборванного грязного мальчика с собакой.
Ниагара уставала прыгать и часто останавливалась.
Тогда Тони садился рядом с ней на край тротуара, собака клала ему на плечо тяжелую голову, и мальчик гладил ее шершавой красной рукой. Несколько раз у него мелькала мысль: «Может быть, не топить», но потом он вспоминал о хозяине и тащил Ниагару дальше.
Они прошли через весь город и вышли к реке. Тони привел собаку на железнодорожный мост. Привязав веревку к перилам, он спустился на берег и подобрал кирпич. Потом принес кирпич на мост и посмотрел вниз, на воду.
По реке плыли бревна — это сплавляли лес. Бревна были сосновые — мокрые, с коричневой, в трещинах, корой. Между ними виднелась черная, в маслянистых пятнах нефти, вода. День был холодный, небо серое с темными тучами. Дул ветер, и Тони начал мерзнуть на мосту.
Он представил себе, как он сбросит сейчас Ниагару вниз, как она забьется, жалобно визжа, между бревнами, цепляясь за них здоровыми лапами, а потом исчезнет в черной, холодной воде… Слезы выступили на глазах у мальчика. Он обнял собаку за шею и поцеловал в черную, бархатистую шерсть на морде.
Ниагара дохнула ему в лицо.
Тони привязал кирпич к веревке и подтолкнул собаку к краю моста.
Тогда Ниагара, словно почуяв что-то недоброе, тоскливо посмотрела на мальчика, подняла вверх умную морду и завыла…
«Не буду топить», — твердо решил Тони. Трясущимися руками он отвязал кирпич и потащил собаку обратно, в город.
Мистера Каридуса не было дома. Тони уложил Ниагару на те тряпки, на которых спал сам, и побежал варить кашу для собак. Ниагаре он тоже принес каши и обрезков мяса. Потом нашел две щепки, оторвал от одеяла длинную полосу, промыл собаке ногу и забинтовал ее, взяв в лубки.
Ниагара вытерпела боль, даже не заворчав. После этого Тони кинулся подметать двор.
Весь остаток дня мальчик бегал во дворе и в доме, подметая и вынося мусор. Работа у него спорилась, он всё время думал о том, что теперь он не один: за перегородкой в сарае его ждет Ниагара. Тони успел вычистить все клетки, когда пришел мистер Каридус.
— Мальчик, — спросил он, — ты утопил собаку?
Тони стоял перед хозяином молча. Он не решался признаться, что не выполнил приказания. Объяснять, что ему стало жаль собаку, было бы глупо. Хозяин избил бы его и снова послал на реку.
— Что же ты молчишь? — сказал мистер Каридус, — Принеси ошейник!
Тони сбегал в сарай и снял с Ниагары ошейник. Собака, увидев его, приподнялась и радостно завизжала. «Не дам убивать», сказал себе Тони.
Через две недели лапа у Ниагары срослась, и Тони снял с нее бинт. Собака быстро поправилась и стала гладкой и красивой.
По утрам Ниагара просыпалась раньше мальчика и начинала лизать его лицо. Тони вставал, привязывал собаку, чтобы она не выбежала из-за загородки, пока мистер Каридус был еще дома.
Когда хозяин уходил, Тони выпускал Ниагару, и после этого они не расставались. Колол ли мальчик дрова, носил ли собакам воду, Ниагара не отходила от него ни на шаг.
Когда Тони убирал в комнате мистера Каридуса, собака садилась у дверей и смотрела на него, наклоняя голову то в одну, то в другую сторону.
— Чего смотришь? — говорил мальчик шутя. — Подметать ведь не умеешь.
Собака молча соглашалась.
— И когда я только научу тебя работать!
Собака открывала пасть с крупными белыми клыками и смотрела на него не отрываясь. Потом они вместе бежали на бойню, и Ниагара помогала мальчику нести сумку с костями. Иногда они встречали чистильщика сапог — Джимми. Это был высокий, тихий мальчик. Никто никогда не видел, чтобы он смеялся или громко кричал. Он очень полюбил Ниагару. «Смотри, не показывай ее хозяину», — говорил он Тони.
К середине дня, когда мистер Каридус возвращался домой, Тони привязывал Ниагару за загородкой. Туда хозяин никогда не заглядывал. Собаки лаяли и рычали, в сарае всегда было шумно, и хозяин не знал, что за загородкой спрятана Ниагара.
Однажды в субботу мистер Каридус неожиданно пришел домой раньше, чем обычно, вместе со своим приятелем, долговязым, ленивым ирландцем Конни. Нужно было спешно найти замену на сегодняшний бой. Овчарка, принадлежащая Конни, заболела чумой. С вечера это было незаметно, но сегодня собака лежала скучная, и все усилия разозлить ее ни к чему не привели.
Каридус и Конни вошли в сарай. Здесь они услышали что-то необычное: Тони разговаривал. Из-за загородки доносились слова: «Лежи, лежи, хозяин скоро придет! Лежи, — слышишь?»
Мужчины подошли к загородке. На соломе лежала большая собака. Тони гладил ее. Собака тихонько покусывала его за край рубашки.
Каридус сразу узнал Ниагару. На груди у нее было большое белое пятно, по форме напоминающее самолет. По этому пятну зрители запомнили ее во время того боя. Они так и кричали: «Давай самолет! Грызи его!»
Увидев мужчин, мальчик вскочил. Ниагара тоже встала, недоверчиво глядя на них.
Две мысли, одна за другой, поразили мистера Каридуса. Во-первых, мальчик не выполнил его приказания, во-вторых, он всё это время кормил собаку на его деньги. Обычное, брезгливое спокойствие покинуло хозяина. Он вытащил руки из карманов и шагнул вперед, задыхаясь от ярости.
— Ты, — закричал он, — ты кормил ее на мои деньги!
Тони молчал. Собака, услышав крик, злобно сморщила кожу на носу. Шерсть на спине у нее встала дыбом.
Каридус протянул руку к мальчику. Кожа на носу у собаки сморщилась еще больше, обнажив клыки. Ниагара глухо зарычала и рванулась вперед.
Осторожный Конни отступил. Каридус, зная собачью хватку, тоже отскочил назад.
— Мальчик, — сказал хозяин, — подойди сюда!
Собака рычала. Тони стоял неподвижно. Его черные глаза с такой ненавистью смотрели на хозяина, что Каридусу стало не по себе.
— Не отдам! — неожиданно сказал Тони. — Не дам убивать! Моя собака.
Каридус огляделся, ища, чем бы издали ударить мальчика. В это время долговязый Конни тронул его рукой и сказал:
— А она, пожалуй, пойдет на сегодняшний бой вместо моей Джины. Собака злая.
Тут Каридус обратил внимание на то, что Ниагара крепко стоит на всех четырех лапах. Сломанная нога срослась и только небольшая метка указывала на место перелома. Каридус сообразил, что у него неожиданно появилась еще одна собака.
— Она злая, — повторил ирландец. — Будет хорошая драка.
— Это верно, — сказал Каридус. — Мальчик, — обратился он к Тони, — выведи ее сюда и надень намордник. Мы ее возьмем на бой.
Тони отрицательно покачал головой. Каридус снял со стены ременный хлыст и издали ударил мальчика. Но Конни снова дотронулся до его руки.
— Мы ее сами возьмем, — сказал он.
