— Как ты ее возьмешь? — спросил Каридус.
Ирландец зашел за загородку с внешней стороны. Здесь на одной из жердей был привязан конец веревки, которая была на ошейнике у Ниагары. За этот конец Конни притянул упирающуюся собаку к решетке изнутри. Потом он крикнул Каридусу, чтобы тот дал ему еще веревки. Каридус принес.
Теперь, когда Ниагара находилась у решетки, Каридус смело вошел за загородку, отшвырнув Тони в сторону.
Ирландец крепко прижал шею собаки к решетке, продел вторую веревку в ошейник, завязал ее и конец отдал Каридусу. На двух веревках они вывели Ниагару из загородки и пошли по обеим сторонам собаки. Как только Ниагара бросалась на одного, другой подтягивал свою веревку. Тони кинулся было за ними, но Каридус толкнул его локтем в грудь, и мальчик упал.
— Я еще с тобой поговорю! — пригрозил хозяин, и они пошли с собакой со двора. Ниагара рвалась и рычала.
Когда они ушли, из дома напротив вышел чистильщик сапог, Джимми. Он присел на корточки возле лежавшего Тони.
— Брось, — сказал он, — не плачь. Может быть, с ней ничего не будет.
Тони поднялся. Он сидел молча и смотрел перед собой.
— Знаешь что?.. — сказал вдруг Джимми обрадованно. — Подожди немного.
Он вскочил и бросился домой. Через минуту он снова был возле Тони уже со своим ящиком.
— Уходи от своего скорпиона! — сказал он. — Сейчас лето, не пропадешь. И держись поближе к рабочим. У меня брат на кожевенном заводе работает; так пусть бы там попробовал мастер кого-нибудь ударить, — они бы ему показали! Я, когда вырасту, сразу же пойду на завод… А сейчас, — он порылся в кармане, — у меня есть полтора доллара. Возьми, тебе на первое время хватит.
Он положил деньги на землю возле Тони и вскинул свой ящик на плечо.
— Ну, я пойду, — сказал он и бегом пустился в город.
Вечером Тони поджидал Ниагару у ворот. Издали он увидел, что ирландец и Каридус ведут ее на двух веревках.
Тони выбежал из ворот и бросился навстречу собаке. Ниагара рванулась к нему с такой силой, что сначала Каридус, а потом и ирландец выпустили веревки. Ниагара прыгала вокруг Тони, лизала его лицо. Тони целовал ее и вытирал кровь с ушей и искусанной морды.
Ниагара была на свободе, и Каридус побоялся тронуть мальчика.
— Привяжи ее дома! — сказал он Тони.
Хозяин был в отвратительном настроении, потому что Ниагара сильно потрепала того пса, который, по его расчету, должен был победить.
Каридус и ирландец ушли. Тони привел Ниагару в сарай. Он промыл собаке глаза и уши и накормил ее.
После того он сложил свое имущество, которое состояло из одеяла и пары белья. Тони решил уйти куда-нибудь на ферму. Он считал, что хуже, чем здесь, ему нигде не будет.
Собравшись, он взял Ниагару в повод и вышел за ворота. Не успели они пройти и нескольких шагов, как в переулке показался хозяин. Он сразу же понял, что Тони уходит и уводит с собой собаку. Каридус остановился напротив Тони и сказал:
— Мальчик, вернись домой! Я тебя прощаю.
Тони не отвечал. Он прошел мимо хозяина, сдерживая злобно рычавшую Ниагару, и пошел дальше.
На улице темнело. Каридус огляделся. Они были одни. Но, боясь собаки, он не решался подойти к мальчику.
В это время в конце переулка показался человек. Это был чистильщик сапог, Джимми, который возвращался домой с работы. Каридус поспешил к нему навстречу.
— Хочешь заработать пять центов? — сказал он останавливаясь. — Беги за полицией. Здесь происходит грабеж.
— Да ну? — сказал Джимми. — А что такое?
— Скорей за полицией! — воскликнул Каридус в нетерпении. — У меня уводят собаку! Беги! Я пока за ним послежу.
— Что вы говорите, мистер? — сказал Джимми. — Тогда надо торопиться.
Он сбросил ящик с плеча на землю и сел на него.
— Ты надо мной смеешься! — вскричал Каридус со злобой. Он вынул руку из кармана, намереваясь схватить Джимми за ворот.
— Только попробуйте меня тронуть! — предупредил Джимми. — Я скажу брату, так он вас вздует.
Взбешенный Каридус бросился за Тони.
Когда он приблизился к нему на несколько шагов, мальчик повернулся и быстро пошел навстречу хозяину. Несколько мгновений Каридус стоял на месте. Потом сердце его не выдержало вида белых клыков Ниагары. Он повернулся и сначала шагом, а потом бегом пустился наутек.
Тут произошло нечто неожиданное. Всегда молчаливый и тихий чистильщик сапог вдруг вскочил и радостно закричал. Потом он выхватил из ящика две щетки — и звонкая дробь огласила тихую улицу.
— Долой! — кричал Джимми и колотил щетками по ящику. — Спасайся, скорпион! Да здравствует свобода!
Стук щеток, крики Джимми и лай собаки еще более усилили смятение Каридуса. С бешено бьющимся сердцем он вскочил на крыльцо своего дома и захлопнул за собой дверь.
На улице мальчики попрощались.
— До свиданья! — сказал Джимми.
— До свиданья! — ответил Тони. — Мы еще увидимся.
— Увидимся, — согласился Джимми. — Ты не пропадешь!
— Не пропаду! — ответил Тони.
Мальчики пожали друг другу руки, и Тони с Ниагарой двинулись в путь.
Они быстро прошли по мосту над рекой, где Тони когда-то должен был утопить собаку.
Потом пошли к лесу, темнеющему вдали при лунном свете.
Уже ночью они набрели на стог сена за лесом и переночевали в нем, а утром пошли дальше. Мальчик, худой и оборванный, и с ним большая желтая собака. Мальчик не знал, куда он идет, но был уверен, что не будет больше безропотно сносить обиды и притеснения.
Он будет бороться…
В АНГЛИЙСКОМ ПОРТУ
В холодные осенние утра Северное море бросает на английский берег потоки ливней. Ветер свистит между маленькими кирпичными домиками, дождь стучит по красным черепичным крышам. Малолюдно и тихо в мелких портах по восточному побережью в Зундерланде, Вестхартлпуле, Саутшильдсе. Никто не выходит на дождь.
Серые волны бьются о причалы. Дождь струями стекает с больших подъемных кранов, ржавеющих без дела. Капли барабанят по надстройкам груженных лесом пароходов, которые — один, редко два — стоят в порту; по мокрым бухтам канатов, по брезенту на спасательных шлюпках, по бортам. Вахтенный матрос в клеенчатом плаще прячется от дождя в проходе над машинным отделением и там курит свою трубку, поглядывая на волны свинцового цвета, на крытые железом портовые постройки и булыжную мостовую. Сторож на берегу сидит в своей будке с застекленной дверью, положив ноги на маленькую плитку с горячими углями.
Там, где кончается территория порта, возле дороги, прижавшись спинами к холодной стене пакгауза, сидят дети. Мальчики и девочки семи, восьми, десяти лет. Дождь поливает их маленькие фигурки, одетые в перешитые отцовские куртки, дырявые юбчонки, изъеденные молью кофты. Дождь хлещет по посиневшим
