Вкус греха

Его слова сильно ранили ее. Странно, после стольких лет искусных оскорблений все-таки ранили. На нее вдруг нахлынули чувства, поразило осознание того, что все его сегодняшние язвительные замечания задели ее больнее, чем раньше. Она ощутила, как комок подкатывает к горлу, но, к счастью, мысль о том, что этот жестокий человек полностью лишил ее самообладания, пробудила в ней гнев. Подозревать, что она мешает счастью его сестры, – невероятно, беспочвенно и просто… очень-очень глупо.

– Если ты и впрямь думаешь, что меня не волнует счастье твоей сестры, то ты еще глупее, чем я себе представляла. Более того, если ты и впрямь думаешь, что твоей сестре духу не хватит послать меня и мою заботу к черту, вдруг ей того захочется, то ты плохой брат и дурак. Более того…

В мгновение ока он выхватил у нее коробку.

Вот она искренне наслаждается тирадой, нацелив палец в его грудь, и раз! – он уже в нескольких футах от нее, держит коробку, рассеянно потирает грудь и улыбается, как дурак, коим его только что и назвали.

– Боже, как забавно тебя сердить! – засмеялся он. – И удивительно легко. Ты чему угодно поверишь, не так ли?

Мирабелла ненадолго испытала облегчение оттого, что он не всерьез обвинил ее, но облегчение почти сразу уступило место негодованию из-за намека на ее легковерие, а его очень быстро вытеснил страх, вызванный мыслью о голубой сорочке. Вит лениво водил пальцами по лентам, скреплявшим коробку, и ее чувства снова сменились чем-то, весьма похожим на панику. Она несколько раз глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Тщетно.

– Что же в этой коробке, почему ты так занервничала? – спросил Вит, теребя узел.

Мирабелла обмерла от страха, но скорее бы подверглась любой из пыток, известных человечеству, чем позволила Биту узнать.

– О боже, глупец, как ты смог убедить нянечку больше не наряжать тебя в платьица?!

Вит невозмутимо пожал плечами, а она подавила в себе желание влепить ему пощечину, и черт с ним, с голубым атласом.

– Одно из преимуществ очарования. Носишь то, что хочешь.

– Это подло даже для тебя.

Он поднес коробку к уху и потряс ее.

– А для кого это не подло? Но меня одолевает любопытство. Ты никогда не выглядела такой виноватой. – Он задумчиво нахмурился и снова потряс коробку. – Что это, чертовка? Мягкое… достаточно легкое.

– Я сражена вашей сообразительностью, ваша светлость, – сказала Мирабелла, растягивая слова. – Мягкое, легкое, и я только что вышла от модистки.

Вит снова потряс коробкой.

– От модистки, Вит. Матерчатое, легкое, и мне… было неудобно. По буквам сказать?

Судя по блеску в его глазах, в этом явно не было необходимости.

– Напротив. Я просто хотел посмотреть, сможешь ли ты заставить себя произнести это слово.

Она смерила его взглядом.

– Не сможешь, да? Ладно, я сам. – Он нелепо задвигал бровями и голосом настоящего повесы прошептал: – «Неназываемое». – Не заметив, что она закатила глаза, он продолжил уже нормальным голосом: – Дурацкое название для нижнего белья или, возможно, бельевого комплекта. Зачем придумывать название, потом решать, что его нельзя упоминать, и нарекать это «неназываемым», ведь это отрицает тот факт, что его уже назвали?

– Да, вот так головоломка. Могу я получить коробку назад?

– Нет, конечно. Такой замечательный приз за «спасибо» не отдают.

– Я уже заплатила за то, что внутри.

– Мне ты не платила.

– Тебе это не принадлежит, – сквозь зубы процедила она.

– Тем не менее коробка сейчас у меня, и за ее возвращение я требую компенсации.

– Не могу себе даже представить…

– Нет? Не творчески ты мыслишь. Я знаю как минимум дюжину вариантов оплаты, некоторые из них достаточно интересны.

– Чего ты хочешь, Вит?

Он крепко зажал коробку под мышкой.

– Услугу, – внятно ответил он. Мирабелла не могла не заметить, что его тон и выражение лица вдруг стали очень серьезными.

– Услугу какого рода? – настороженно спросила она.

– Достаточно приятного, но не почетного, – улыбнулся ей он. – Поэтому я прошу тебя.

– Ты просишь меня?

– Нет, честно. Узнай, что Кейт делает по ночам.

На ее лице, наверное, отразился шок, поэтому он продолжил:

– Не смотри на меня так. Я имел в виду совсем другое. Она что-то пишет, и я хочу знать, что и кому.

Она скрестила руки на груди.

– Продолжай.

Он пожал плечами.

– Особо нечего рассказывать. Иногда я вижу свет, бьющий из-под ее двери в предрассветные часы. Хочу знать, чем она занимается.

Мирабелла хотела знать, чем он занимался ни свет ни заря, но решила, что лучше не спрашивать.

Несмотря на мнение Вита, она достаточно творчески мыслила, чтобы назвать несколько причин, по которым он мог слоняться по дому на рассвете, но предпочла о них не думать. Вместо этого она сказала:

– Почему бы ее просто не спросить?

– Я спрашивал. Она заявила, что иногда не может заснуть, поэтому пишет письма. – Он призадумался. – Я в это не верю.

«И я», – подумала она.

– Кейт не из тех, кто станет лгать. – «Почти». – Она добросовестная переписчица.

Вит покачал головой.

– Я должен знать точно.

– Ты просишь меня шпионить за моей подругой, твоей сестрой?

– Да.

– Только ты просишь не по-настоящему.

– Да.

– Если я откажусь?

Глядя ей прямо в глаза, он развязал узел на крышке коробки.

– Ты не посмеешь! – ахнула Мирабелла.

– Еще как посмею. Ты знаешь, что я не блефую.

– Ничего подобного. И это неважно. Даже графу не сойдет с рук, если он вытащит «неназываемое» леди посреди улицы.

– Ты будешь удивлена, узнав, что графу может сойти с рук.

– Возможно, – проворчала она.

– Кроме того, я не просто собираюсь вытащить твое белье посреди тротуара. – Он коварно улыбнулся. – Я задумал споткнуться о бордюр и выронить содержимое на дорогу. Мы, Коулы, такие неуклюжие, видишь ли.

– Любой, кто знает тебя, не поверит этой жалкой отговорке…

– Я граф, – напомнил он, передернув плечами. – Мои отговорки не должны быть правдоподобными, они просто должны быть.

– Ты сделаешь это? – спросила она тихо. – Вот так меня унизишь?