тысячами других «шурави», уже сидел в зрительном зале, наблюдая за рингом издалека. Мы свое отыграли.
Жизнь продолжалась, афганская война уходила от меня все дальше и дальше, как армейская юность. В Интернете появлялись фоторепортажи из Афганистана – журналистов, отчаянных путешественников. Я всматривался в фотографии, пытаясь найти и узнать те места, где когда-то был. Потом выложили снимки из космоса, и я полетел в виртуальном полете над Афганщиной, как птица, жадно вглядываясь в каждый изгиб рельефа, в росчерки полевых дорог и тропинок, полустертые, занесенные пылью кишлаки, похожие на старые детские песочницы. Будто все мои сны стали явью. Я видел отпечатавшиеся на земле контуры нашего Дома офицеров, штаба дивизии, сэрээмок столовой и библиотеки, прямоугольники казарм 149-го полка; пролетал над пыльной дорогой, огибающей взлетно-посадочную полосу, видел трещинки окопов боевого охранения, клетки парков боевой техники – и нервно крутил колесико мышки, приближая эту до боли родную землю, снижаясь ниже, ниже, в неудержимом желании упасть в пыль, утрамбованную рифлеными солдатскими ботинками... Но все вдруг становилось мутным, контуры расплывались, исчезали дороги, контрольно-пропускные пункты, ряды колючей проволоки, казармы, и таял, как туман, строй солдат, и никак не мог я догнать ребят, никак...
Не знаю, зачем я это делал. Что я хотел там найти? Обычно люди мечтают вернуться туда, где они были счастливы. Например, на море, где провели отпуск. Или в школу, где прошло их безоблачное детство. Или в парк, где они впервые повстречали любимого человека. А я хотел вернуться туда, где когда-то пережил самый драматический и сложный период в своей жизни, где мне было... Плохо? Нет, не плохо. Не то слово... Не могу выразить, как я чувствовал войну.
Ностальгия была похожа на болезнь. Мой друг, сотрудник российского посольства в Афганистане Игорь Красиков, как-то привез мне паколь, афганскую шерстяную «шапочку», какую носил при жизни легендарный Ахмадшах Масуд. Я мял ее в руках, долго рассматривал, примерял. Как в эти минуты бешено колотилось мое сердце! И снова прошлое обрушилось на меня воспоминаниями. Экстрасенсы предполагают, что в прошлое можно попасть через «черную дыру». Я знал, что есть более доступный способ. Дорога в прошлое лежит через предметы, запахи и волю. Я держал в руке рыжий паколь – это было что-то вроде рукоятки газа. Можно чуть сжать руку – и начнется движение в прошлое. Остановиться будет уже очень трудно. Почти невозможно. И скорость растет с каждым мгновением. Назад, в прошлое! Не оглядываясь, не спрашивая себя, для чего это все. Туда, куда рвется душа, – к реву техники, рокоту вертолетов, к прогорклому ветру, к ребятам в пропыленных «афганках», в строй! Сотрудница отдела кадров долго смотрела на мое заявление. «А что такое „ИРА“?» – «Исламская Республика Афганистан». – «А что, вы уже забронировали там гостиницу?»
Визу мне открыли быстро – помог афганский друг Игоря Красикова Бошар. Когда я заполнял анкету в афганском посольстве, то надолго застрял над графой: «Были ли Вы в Афганистане раньше? С какой целью?» Я грыз кончик ручки, обдумывая, как написать. «Был. В 1983—1986 гг.». Оставить так? Неужели не понятно, с какой я был там целью? Выполнял интернациональный долг... Чушь! Молодой сотрудник посольства, принимающий документы на визу, наверняка никогда таких слов не слышал – «интернациональный долг». Как же объяснить, что я делал в Афганистане в те годы. Воевал? С кем? С бандами Ахмадшаха Масуда, национального героя Афганистана, памятник которому возвышается терракотовой стелой в центре Кабула?.. Мне было неловко, стыдно и трудно. Спросить было не у кого. Афганцы, сидящие со мной рядом над анкетами, тоже мучились. Но у них были другие проблемы. Я написал уклончиво-расплывчато: «Находился в служебной командировке».
Потом Бошар отвел меня в представительство афганской авиакомпании «Ариана». Мне казалось, что все это – понарошку. Что я играю в игру, остановлюсь и поверну обратно перед тем, когда останется последний шаг.
Вот уже в загранпаспорте красуется штамп – бледная карта Афганистана на всю паспортную страничку. Вот уже в кармане билет на самолет, написанный от руки: «Москва – Кабул». KABUL. Игра продолжается. «Бошар, а что туда надо везти?» – «Водку. Больше ничего не надо. Только русскую водку... А привезти оттуда можно оружие. Наркотики. Болезни...» Вот такой юмор. Время пошло вспять. Я возвращался в Афган, на мою войну.
Этой воздушной дорогой в Афганистан летали наши «Илы» и «Аны», везли роты и батальоны, заменщиков, технику, продукты. Этой дорогой летали «черные тюльпаны», возвращая на родину погибших ребят в цинковых гробах.
Когда спрашивают: холодно или жарко в Афганистане, то однозначно ответить нельзя. Там бывает по-всякому. Зимой высоко в горах бывают и сорокаградусные морозы. На юге страны летом горы раскаляются до шестидесяти градусов жары. Это не самые высокие вершины, но здесь даже в конце мая лежит снег.
Афганские оазисы – кишлаки вдоль реки. Где вода – там жизнь. Крестьяне распахивают любой клочок земли, который можно напоить водой.
Пригород Кабула. Земля режется на квадратики, словно ученическая тетрадь, и распродается под жилье. Кто побогаче – строит дома из современных материалов и по современным технологиям. Бедные лепят глинобитные мазанки. Собственно, в глиняных домах живет подавляющее число афганцев.
В районе новостроек обязательно открываются точки продажи стройматериалов. Самый востребованный предмет – деревянный шест для перекрытий между этажами и комнатами.
«Приусадебный участок» – клочок распаханной и засеянной земли. Скоро и здесь будут жилые кварталы, а пока хозяева поля могут рассчитывать на урожай.
Первыми на афганской земле (разумеется, после пограничников и таможенников) гостей встречает носильщик. Один доллар – и он бережно перевезет ваш багаж к автомобильной стоянке.
Российское посольство в Афганистане. Весьма красивый, современный главный корпус, ухоженная территория. Но несколько лет назад тут были руины – талибы, известные своим неприятием ко всему красивому и монументальному, порезвились вовсю. Все строения были разрушены до основания, деревья (кроме чудом уцелевших сосенок) вырублены.
Чрезвычайный и полномочный посол РФ в Афганистане Замир Набиевич Кабулов. Тонкий дипломат, человек высочайшего интеллекта, владеющий тремя языками. Благодаря его волевой и последовательной политике афганский народ представляет Россию как могучую, дружественную державу, которая не вмешивается в жизнь страны, но тем не менее всегда готова оказать гуманитарную помощь.
Территория российского посольства. Памятник погибшим воинам-интернационалистам. Пожалуй, это единственный памятник нашим ребятам, который существует сегодня в Афгане. Все остальное, что было сооружено в память о погибших, – обелиски со звездами на обочинах, мемориальные таблички, возведенные на гранитные пьедесталы грузовики и пушки, – все это разрушено вандалами, сровнено с землей и осквернено. Военные памятники – это особая категория памятников. И они в любой стране, в дикой, непредсказуемой, равно как и в высокоразвитой и цивилизованной, – нуждаются в защите и охране. Обиженные вандалы всегда найдутся. Улюлюкающие мартышки, желающие подергать за усы мертвого льва, всегда были, есть и будут... А у этого замечательного памятника всегда лежат венки и цветы, и приехавшие в посольство гости первым делом направляются сюда, чтобы отдать дань памяти и поклониться ратному подвигу наших воинов.
Территория посольства напоминает райский сад, и здесь совсем не осталось следов войны.
О недавних сражениях в Кабуле говорит разве что этот российский дом, все еще не восстановленный после изгнания талибов...
...да колючая проволока вдоль контрольно-следовой полосы и неприступной стены, опоясывающих всю территорию.
А в городе, конечно, руин хватает. Особенно пострадали и без того
