— Краска мне была нужна для...
— Да, она вам была нужна, чтобы внушить всем, что Уилкинс был стеномаракой, а не преуспевающим адвокатом, имеющим свою контору в центре города.
— Я хотел покрасить мебель...
— Мистер Кольберт, револьвер спрятан в той квартире?
Кольберт ничего не ответил.
— Бросить бы ее на съедение львам, — высказался Паркер.
Кольберт помолчал несколько секунд, потом спросил:
— А что я получу взамен на признание?
— Вы расскажете нам все, а мы, может быть, поговорим с окружным прокурором.
— Никаких «может быть».
— Мы будем ходатайствовать, чтобы вас поместили в федеральную тюрьму, а не в исправительную тюрьму штата, — пообещал Паркер.
Кольберт хорошо знал Уголовный кодекс, незамысловатый, как черное и белое. Виновен — не виновен. Сам он был белым и, значит, невиновным.
— Это она все придумала, — заявил он.
В: Расскажите нам, с чего все началось?
О: Задумано это было в постели. Все начинается с постели.
В; Где находилась та постель?
О: В мотеле за рекой. В другом штате.
В: Когда?
О: Перед Рождеством.
В: В той постели были вы и Дебра Уилкинс? В номере мотеля?
О: Да.
В: И долго все это продолжалось?
О: Это началось вскоре после ее свадьбы с Питером.
В: О чем вы говорили в номере мотеля?
О: Она завела со мной разговор о завещании.
В: Что она в нем упомянута как единственная наследница?
О: Да. Я не знал этого. А она видела документ, правда, еще не подписанный свидетелями. И действительно, на следующий день завещание было засвидетельствовано в нашей конторе несколькими служащими. Но она сказала мне, что желает унаследовать деньги...
В: Какую сумму? Миллионы...
О: Миллионы? Конечно, нет. Тысячи — да. Возможно, несколько сот тысяч. Что-то около этого. Но деньги в ее расчетах были на втором плане. Она просто не хотела с ним жить. Понимаете? Но если бы она развелась с ним, у нее осталось бы мало средств к существованию. Однако деньги ее интересовали меньше, чем любовь.
В: Вы любили друг друга, не так ли?
О: Да. И поэтому разработали план.
В: Какой же?
О: Убить его.
В: Вы действительно убили Питера Уилкинса?
О: Она так захотела.
В: И вы стреляли в Питера? О: Да.
В: И убили его.
О: Он был вторым.
В; А первый кто?
О: Мальчишка-испанец. Забыл, как его звали. На следующий день прочитал его имя в газете. Когда стрелял в него, не знал, кто он такой. Только потом узнал. И с другими точно так же было. Каррера? Каррера его звали?
В: Херрера.
О: Какое это имеет значение.
В: Вы упомянули о других...
О: Пачкунах. Мы хотели создать видимость, что кто-то охотится за пачкунами. Это Дебра придумала. Люди ненавидят пачкунов, вы это знаете. Они легко поверили, что кто-то охотится за пачкунами. Прошлым летом я был во Франции, в Тулузе. Так там стены тоже загажены пачкунами. Никаких политических лозунгов в Европе вы не увидите. Такая же пачкотня, как у нас. Выписывают краскопультами автографы, имена всякие. Отвратительно. Тамошним жителям это противно. Пачкунов везде ненавидят. Отличная выдумка Дебры. Нам даже пришла в голову мысль, что люди, возможно, будут приветствовать того, кто уничтожает пачкунов. А результат получился, как видите, плачевный, если не хуже.
Господи, что мы натворили! Мерзко.
В: Мерзко то, что вы пошли убивать Питера Уилкинса...
О: Да.
В: ...чтобы его жена получила наследство по завещанию.
О: Нет, нет. Ей нужно было освободиться от него, чтобы выйти замуж за меня. Я же вам говорил, что дело не в деньгах, а в любви.
В: Значит, ее муж пошел в кино...
О: Нет, нет, это была наша выдумка.
В: Он не ходил в кино?
О: Нет, он был дома. Я сказал ему, что у меня затруднение.
Мы работали над одним делом. Я убил его в его собственном доме, завернул в одеяло, отвез на улицу Харлоу. Там нашел хорошую стену...
В: Хорошую стену?
О: Покрытую пачкотней. И бросил его под ту стену. По нашему замыслу, это должно было выглядеть так, словно кто-то убивает пачкунов. Понимаете? Вот потому-то я и купил краску на следующий день. Газетчики с недоверием отнеслись к тому, что адвокат занимался пачкотней. Помните? Так что краску я купил для достоверности. Будто бы Питер втайне от всех разрисовывал стены. И записку для этой же цели оставил на трупе возле книжного магазина. Все предусмотрел, чтобы создать у горожан впечатление, что убийства совершает какой-то псих.
— И преуспели в этом, — заметил Клинг.
В коридоре он сказал:
— Даже если револьвера там и нет...
— Он там. Не сомневайся, — успокоил его Паркер. — С чего бы он тогда нам все выложил?
— Но даже если его там и нет, — не унимался Клинг, — вся квартира, из которой Уилкинс отправился в мир иной, напичкана уликами. А с того мгновения, когда мы найдем револьвер, все пойдет как по маслу. Мы арестуем вдову Уилкинса как сообщницу убийцы, и дело будет закончено. Теперь все переменится, а?
— Что ты имеешь в виду?
— А то, что привидение больше не появится, — и Клинг широко, по-мальчишески улыбнулся.
Мусоровозы стояли рядами за высоким забором с колючей проволокой наверху. Пятьдесят, а может быть, и шестьдесят грузовиков. Машины были выкрашены в белый цвет — любимый цвет городского санитарного ведомства. Возможно, потому, что он олицетворяет девственную чистоту. Но, к несчастью, городские пачкуны всех мастей добрались и до мусоровозов, разрисовали их сверху донизу. И в результате они стали олицетворением городского упадка. В час ночи на стоянке было темно и тихо.
Картера проволока не беспокоила, поскольку он не собирался лезть через забор. И пролом в заборе он не собирался делать, потому что мусоровоз через него не пройдет. Чтобы вывести машину со стоянки, Картер намеревался откатить в сторону раздвижные ворота, которые крепились к столбу толстой цепью, замкнутой тяжелым висячим замком.
Картер принялся за замок.
