– Иди. – Яна легонько, едва коснувшись плеча, подтолкнула его. – Иди. А этот костюм... Я его сейчас постираю. В холодной воде. Знаешь, кровь в холодной воде очень легко отстирывается. Если она... свежая.
Она произнесла эти слова тихим будничным тоном. Как будто забыла на минуту о том, что собирается сейчас отстирывать совсем не носовой платок, который только что прикладывала к пустяковой царапине.
Евгений вспомнил про ключи, которые уронил на пол, – сейчас ему казалось, что все это случилось давным-давно, в какой-то прошлой жизни, и, может быть, даже не с ним. Ссутулившись, словно физически ощущая навалившуюся на него тяжесть, он медленно побрел обратно в гостиную, на этот раз уже не питая никаких призрачных иллюзий и зная совершенно точно, что его там ждет.
В спину ему зашумела вода. Громыхнул о чугунную поверхность ванной алюминиевый таз – давнишний, тот самый, в котором еще мама когда-то кипятила белье. Знала бы она, для каких целей он теперь понадобился Янке.
Подняв с пола ключи, он отнес их на кухню и долго держал под струей холодной воды. Потом выдавил на ладонь несколько лимонно-желтых капель моющего средства и тщательно намылил каждый ключ. Смыл пену и снова намылил. Бросил всю связку на кухонное полотенце и опять вернулся в гостиную, пытаясь сообразить, что делать дальше.
Хотел было отнести на кухню и вымыть топор, но потом понял, что гораздо проще будет топор выбросить. Достал из шкафа стопку газет и начал медленно заворачивать в них рукоятку и топорище.
Руки дрожали. Из-за этой дрожи он ненавидел себя, но справиться с ней не мог, как ни старался.
О том, что делать с телом, еще предстояло подумать.
И он всеми силами оттягивал этот момент. Потому что это было самое страшное.
Услышав торопливые шаги, он поднял глаза и увидел Яну. Она появилась в гостиной, держа в одной руке ведро, наполненное водой, а в другой – уже постиранный спортивный костюм, отяжелевший и потемневший от воды, которая стекала с него вниз, на пол, торопливыми прозрачными каплями.
– Иди, повесь на балконе. – Она протянула ему костюм и добавила все тем же, единственно правильным, будничным тоном: – Только расправь обязательно. Быстрее высохнет.
Отдав ему тяжелый и мокрый костюм, она сразу же опустилась на корточки возле кресла и принялась мокрой тряпкой стирать с пола следы крови.
Смотреть на это было невыносимо.
Отыскав в шкафу вешалку, он послушно расправил костюм и вынес на балкон сушиться.
В холодной воде он и правда очень хорошо отстирался. Выглядел теперь как новый. Если бы не едва заметный тонкий ручной шов в глубине проймы – пару месяцев назад фабричный шов разошелся, подтвердив свое турецкое происхождение, и Янка прошлась по нему светло-голубыми нитками.
Вернувшись в гостиную, он увидел на полу темно-коричневые разводы, которые быстро исчезали, растворяясь в воде. Яна энергично терла полы мокрой тряпкой, снова и снова отжимая ее, споласкивая в ведре. Терла полы, словно одержимая, как будто сдавала экзамен на профпригодность.
Ему пришлось несколько раз, повинуясь ее коротким приказам, менять воду в ведре. С каждым разом она становилась все светлее и прозрачнее, а Янка все терла и терла полы, сосредоточенно, молча, до тех пор, пока сам он, догадавшись, не остановил ее:
– Хватит уже. Они давно чистые.
Она замерла с тряпкой в руке, посмотрела на него и медленно опустилась на пол.
Так и сидела на полу, обмякшая, возле ведра, и смотрела на него непонятным каким-то, ничего не выражающим взглядом. И больше ничего не оставалось, кроме как подойти и присесть рядом.
Какое-то тупое равнодушие, тягучее и липкое, как состарившийся мед, поселилось внутри. Не было сил, чтобы сопротивляться дальше. Ни сил, ни желания. Казалось, что с того момента, как они вошли в квартиру и обнаружили в гостиной этот жуткий сюрприз, прошла целая вечность. И даже, может быть, не одна.
Евгений первым пришел в себя. Внезапно услышав шум дождя за окном, медленно вынырнул из небытия. Посмотрел на часы, висящие на стене. Секундная стрелка неторопливо ползла по кругу. С тех пор как они пришли домой и включили свет в гостиной, прошло всего лишь полчаса.
– Я нашел ключи, – хрипло сказал он, не глядя на Яну. – Они были в правом кармане.
Яна кивнула, и было непонятно, слышала ли она на самом деле то, что он сейчас сказал, или же отзывалась на какие-то свои мысли.
– Нам придется перенести его, – наконец услышал он ее голос. – Перенести к нему домой. Только не сейчас, позже. Сейчас в подъезде полно народу. Слышишь, лифт то и дело бегает по этажам?
– Слышу.
– Нам придется его перенести.
– Да, придется. Я знаю.
– Нужно будет еще выбросить топор. И тряпку, которой я мыла полы. Только не знаю, что теперь делать с креслом.
– Отвезем на свалку.
– Брось. Как ты себе это представляешь?
– Вообще никак не представляю.
– Зачем тогда говоришь?
– Просто. Чтобы что-то сказать.
– Женька?
– Я здесь.
– Скажи... Это все правда? Это все на самом деле случилось с нами?
– Похоже, что да.
– Нам придется его перенести.
– Я знаю, Ян. Ты сейчас не думай об этом, пожалуйста.
– А о чем мне думать, Женька? Скажи, ты правда не убивал его?
– Нет, конечно. Неужели ты...
– Тогда кто? Кто проник к нам в квартиру, переоделся в твой домашний костюм? И почему он решил сделать это здесь?
– Знать бы.
– Наверное, мы должны были вызвать милицию.
– Ты так считаешь? Думаешь, они поверили бы мне?
– Не думаю.
– Тогда зачем...
– Просто. Чтобы что-то сказать. Прости меня.
– Тебе не за что просить прощения.
– Я тебя ударила.
– Правильно сделала. Если б не ударила, я бы сошел с ума от смеха.
– Это была парадоксальная реакция. Я где-то читала об этом.
– Сегодня ведь твой день рождения.
– Зачем ты об этом вспомнил?
– А я об этом и не забывал. Знаешь, мне иногда кажется...
– Да? Что тебе кажется?
– Что он специально устроил все это. Именно сегодня. Чтобы отомстить.
– Он – это кто?
– Слизень. Помнишь, в тот день...
– Прекрати. О чем ты вообще?
– Сам не знаю. В голове каша.
– Глупости все это. Лучше не думай.
– Не думал бы, если б мог.
– Когда-нибудь сможешь. И я смогу. Все проходит.
– Наверное.
Они еще долго сидели в тишине, перебрасываясь короткими фразами. Разговаривали тихо, неторопливо
