страны нередко шли в армию и служили по общему уставу.
— Думаю, стоит закончить и разойтись миром, — промолвил Сетар, глотая воздух.
— Много захотел, — ответила она ему мягким низким голосом. —
Одобрительные возгласы раздались у нее за спиной. Остальные бойцы, кто был в сознании, слишком вымотались. Они уступили место двух самым стойким и разделились на два лагеря наблюдателей.
— Я готов признать поражение — все что угодно, лишь бы не пришлось избивать женщину.
Теперь уже хохот прокатился по рядам зрителей, болевших за Сетара, а он тем временем бросил незаметный взгляд на управляющего.
— Все, ребята, — объявил тот твердым голосом. — По-моему, ни чья не взяла, и это справедливо в таком достойном противостоянии. На сегодня хватит. Советую побитым отчаливать на боковую и залечить ушибы: по нашей счастливой традиции за мебель платят те, кто очнется последним.
С чувством выполненного долга и помятыми лицами драчуны покинули поле боя, попутно обсуждая заварушку друг с другом, будь то соратник или противник. Они разбрелись по своим постоялым домам, рассыпанным по двору вокруг пивной. Их примеру последовали и гости из Приречных Холмов, которые без труда отыскали место своего ночлега: Врио заказал им две койки в доме с вывеской в виде бараньей ноги.
Это были обычные бараки, но обставленные с теплотой и заботой, дабы и простые миряне, и придворные особы могли здесь почувствовать себя уютно. Лишь оставшись наедине с другом, воспитанная Кителиа позволила себе выразить негодование:
— Зачем ты к ним полез, обалдуй? — упрекала она его, протирая ссадины. — Вот надо тебе нарваться на неприятности в первый же вечер!
— Надо, — ответил Сетар. — Лучший способ завести друзей — хорошенько подраться. Не думай, что мне самому это по нраву.
— Какой же лучший? Ты мог сильно пострадать!
— Это навряд ли. Я не был пьян и больше уклонялся от ударов, чем сам их наносил. Однако управляющий вовремя нас остановил — чтоб не было недовольных. Надо завтра его отблагодарить, ведь я сомневался в своем превосходстве над воительницей. Что, если бы она взяла верх? Представь, какова потеха одним и унижение другим.
— Тебе-то что с того? — не унималась Кителиа. — Зачем тебе друзья средь этого сброда? Как же Делия? Время-то не ждет.
— Лишь о нем мои мысли, — вздохнул Сетар. — Завтра утром встреча с проводниками, и вечером мы должны отправляться. Их двое, еще я и ты, мой милый грузок. Поверь, нас мало для безопасного перехода через перевалы. Нужно прямо здесь искать других спутников, и побыстрее. Наемников у развязки много — солдаты, следопыты, охотники.
— С этим отребьем идти?! Ну уж нет! Мало ли чего они с нами сделают!
— Здесь так не поступают, поверь. Хорошая слава быстро летит, а дурная — быстрее. К тому же, я не купец, красть у меня нечего, а сопровождение — хлеб наемника. Лучше иметь возможность делать свою работу, чем один раз своровать наши жалкие… — он высыпал содержимое кошелька и пересчитал монеты, — десять золотых да сотню серебряных.
Девушке нечего было ответить, и она призадумалась. Она вообще-то была отнюдь не дурочкой.
— А знаешь, ты рассуждаешь совсем не по-солдатски, — молвила Кителиа, поразмыслив. — И вот я вспоминаю: ты никогда не заводил разговора о службе, а мне бы хотелось послушать.
Сетар понапрасну не касался своего темного прошлого, чтобы в деревне не возникало лишних вопросов. Каждый имеет право на свои секреты. Однако его подруга, обычно застенчивая молчунья, редко была столь словоохотлива, и этот ее настрой хотелось поддержать. Тем более он несправедливо мало рассказывал ей о себе.
— Как ты знаешь, я не третиец, — начал Сетар, и девушка уселась поудобней. — Моя семья покинула родные края из-за постоянных распрей соседних народов. Может, я видел в этом некую трусость, может, просто упрямым был — так или иначе, с юных лет определился служить. Как иноземец, попал я в армию Порядка, а не Ярости, куда чужаков принимали с большим трудом. И тем лучше, ведь ярость — это то, что в крови истинного третийца, человека прямого, действующего по наитию и по велению сердца, без размена на мелочи. Ты же знаешь, я совсем не такой.
В своей армии я быстро дослужился до Дружины — передового отделения войск Порядка наравне с Яростной Бурей. О, какие надежды я тогда питал! Мечты о кровопролитных сражениях, походах, грабежах вражеских поселений… да-да, не удивляйся, мы в отряде частенько даже делили воображаемые трофеи — настолько идея безнаказанного грабежа привлекает солдата. А ведь для мирного жителя мародер хуже чумы… Хорошо, что всего этого не было. Редко когда на границе выпадал случай сразиться с неприятелем, готовым дать отпор.
Наш отряд частенько простаивал без дела, и я много внимания уделял не строевой подготовке, а другим занятиям: распределял пищу по дням, рассчитывал маршруты, и всякое такое. Бойцом великим не стал, но работы для головы в армии тоже хватает. Шутка ли, любой вожак вопреки представлениям мирян гораздо больше времени проводит за картой и письмами, чем в бою.
Так что лет через пять и я вполне мог бы возглавить свой Первый Отряд на смену нашему старику Одноглазому Борволу, кабы не нашлись причины в противовес этому заманчивому будущему. Я всерьез подумывал оставить службу, и когда в одну из Вольных недель я повстречал Делию, все было решено. Дальше ты знаешь.
— Да, — подтвердила Кителиа. — И про Порядок и Ярость я тоже слыхала. Они же части одной армии, как можно друг друга ненавидеть?
— Это не ненависть, а борьба за первенство, за влияние — так и в жизни. В наших войсках всегда было негласное противоборство исконных жителей в лице Ярости и других поселенцев Третии в лице Порядка. Однако по иронии судьбы такое столкновение лбами — один из немногих путей сблизить народы нашей страны. Думаю, во многом поэтому армия до сих пор столь велика, хотя уже много лет мы живем в мире.
— Но, Создатель, зачем устраивать такие побоища? — она сжала его руку.
— А чем еще военному человеку развлечь себя в мирное время?
Больше Кителиа ничего не спросила, чему Сетар был только рад: о причине своего ухода со службы он бы ни за что не поведал, а подруга могла обидеться.
К его удивлению, избалованная домашним уютом девушка с легкостью уснула на жесткой кровати прямо в походной одежде. А вот Сетара обуревали раздумья, и он почти всю ночь не смыкал глаз. Решится ли кто-то пойти через перевалы за те гроши, которые он мог предложить? На это мало надежды, разве что голодные до приключений скитальцы вдохновятся его порывом. И то — скорее, молодежь, которую компания неподготовленной к походам, но миловидной Кителии не отпугнет.
Следующим утром Сетар не мешкая отправился в пивную. Он не рассчитывал застать многих постояльцев в такое время, но этого и не требовалось — дюжины завсегдатаев из деревни вполне хватит.
— Прошу внимания! — объявил он с порога. Гости взглянули на него как на очередного пропитого попрошайку, и он прибавил твердости голосу. — Я человек дела, поэтому долго трепать языком не стану. Я сегодня-завтра отправляюсь на юг через Волчьи перевалы. Со мной лишь трое спутников, и мне нужны еще люди. Плачу серебром им и серебром тем, кто приведет их к Бараньему дому, — и, не дожидаясь ответа, он покинул харчевню.
Встреча с провожатыми была намечена на полдень. Сетар отправился на поиски Кителии, которая сегодня встала чуть свет, куда-то пошла и с тех пор не показывалась. Он бродил по тесному грязному двору и не понимал, где в столь унылом месте могла надолго задержаться подруга. Но когда он увидел вывеску «Волшебная лавка» на старой избе у опушки, все стало ясно.
Он ступил за порог, и дверь приветствовала нового гостя перезвоном медных колокольчиков. Внутри все пестрело диковинными предметами, что были беспорядочно разложены по прилавками и развешаны по стенам. Кителиа сидела в глубине дома за столиком, положа руку на прозрачный шар размером с репу. Прикрыв глаза, она наслаждалась звуками арфы, которые он издавал, и не сразу заметила вошедшего.
— Что присмотрела? — спросил Сетар погромче.
Она вздрогнула, но, узнав знакомый голос, улыбнулась и открыла глаза. Музыка прекратилась.
— Гляди, какая штуковина! — она указала на шарик. — Прикоснись, и заиграет приятную музыку. Это же волшебство!
— Наивная ты. Волшебства в нашей стране сейчас нет.
— Как это нет? — донесся мягкий голос из коморки. Через мгновение его обладатель предстал перед гостями с руками, полными новых побрякушек. — Многие вещи здесь волшебные.
Седеющий коренастый мужичок в бежевом балахоне и чудаковатой шляпе принялся раскладывать по полкам принесенные предметы. Его добродушное круглое лицо и простые манеры вызывали доверие, что настораживало.
— Откуда ж ты их взял? — спросил Сетар. Он не имел привычки судить поспешно и не торопился обвинять хозяина лавки в шарлатанстве. — В Третии волшебство давно пропало.
— Скажешь тоже, — с усмешкой ответил продавец, приглашая посетителя к столу. — Оно никуда не девалось, хотя в стране у нас хотят от него отгородиться.
— Я тоже удивилась, — сказала Кителиа. — Селогор как раз обещал рассказать.
— Да-да, все верно, — подтвердил торговец и присел сам. — Видите ли, ребятки, место здесь проезжее, народ бывает всякий. И северяне бывают, и с далекого запада странники захаживают, где волшебство нынче ни кем не запрещено, а в столицах и школы волшебные есть. Месяц тому назад дворянка из Ютилии провела здесь денек. Как
