Мотя замолчал. И тут случилось то, чего я никак не ожидала. Выражение его лица враз переменилось, даже глаза засияли, и улыбка на губах была такая… Смотрел он на мой медальон.
– А я ведь эту игрушку знаю, – сказал.
Этого не могло быть. Но я испугалась. Он увидел мой страх и понял, что попал в точку.
– Так вот в чем дело… как же я сразу… Ах ты, сука!..
– Заткнись, – сказала я, выпрямляясь, – заткнись и, может, жив останешься… Я тебя сейчас развяжу, смоешься через окно.
Я распутала веревку, Мотя поднялся, повернулся ко мне, злорадно улыбаясь, сделал шаг и вдруг понял. Испугался, крикнул:
– Павел!..
Но я завизжала на полсекунды раньше, перекрывая его вопль, выстрелила и сползла на пол, видя, какой тошнотворный вид приобрела стена напротив. Мужики влетели в комнату с оружием в руках. Я сидела, вытаращив глаза и лишившись дара речи.
– Черт, она его пришила, – выругался Павел, – ну что за баба. Просили тебя?
– Ты сам сказал, – с трудом ответила я, – будет дергаться…
– Он что, дергался?
– А что он, по-твоему, делал? – заорала я, а потом заревела.
– Это ты, дура несчастная, его развязала?
– Что я, с ума сошла? Я убирала за ним, а он вдруг как вскочит, толкнул меня, а пистолет на диване, и я… – Тут я заревела по-настоящему.
– Ну вот, какого черта я его сюда тащил, по-твоему? – злился Павел.
Я только плечами пожала.
– И что теперь делать прикажешь? Как убийцу искать? Надо же так все испортить…
– Чего ты орешь? Я что, в охранники нанималась? Из-за вас, придурков, в тюрьму сядешь… – Тут я так перепугалась, что побледнела и вознамерилась упасть в обморок.
– Эй-ей-ей, – направился ко мне Павел, – ты меня пугать завязывай. Шлепнула, и черт с ним. Не велика потеря. Еще кого-нибудь поймаем. Надо его зарыть где-нибудь. Кончай реветь, лучше здесь все вымой.
Конечно, после всех этих событий ужинать мне расхотелось. Я вилкой салат ковыряла и грустила. Несколько раз реветь принималась.
– Не пойму, как он развязаться мог, – никак не желал успокоиться Витек, – я ж проверял, все путем было.
– Откуда мне знать. Гиви вон цепи рвет… Я его не развязывала, и замолчи лучше. Без тебя тошно. – Я заревела, отодвинула от себя тарелку и сказала: – Домой хочу.
– Кончай ныть.
– Тебе хорошо, а мне людей убивать непривычно, переживаю. И вообще, переубивали вроде всех, и пора нам на заслуженный отдых.
Павел молчал, и я к нему полезла:
– Павел, поедем ко мне, не хочу я здесь. Или опасно очень?
– Не опасней, чем раньше. Мотя покойник.
– А дружки его?
– Что дружки? У них теперь не о том голова болеть должна.
– Так и поедем тогда, не хочу я здесь ночевать.
– Что так?
– Боязно, – поежилась я.
– Мотю, что ли, боишься? Так он в лесочке зарыт.
– Вот и боюсь.
– Привидения, что ли?
– Замолчи. Разве их ночью поминают…
– А чего нам и вправду здесь делать? – спросил Витек, привидений он, как видно, не любил.
– Что, вот так и поедем? – недовольно проворчал Павел.
– А что нас здесь держит? – спросил Витек.
– Действительно, Павел, – вдруг сказал Гиви, – что нас здесь держит? Что нас держит в этом городе?
– Я должен найти убийцу брата! – рявкнул Павел и кулачищем по столу грохнул.
Гиви покачал головой:
– Ты знаешь лучше меня, где ты должен быть. И ты, и мы все. Еще неделю назад. Мы просили неделю,
