спаси наш род от позора. Зачем, зачем мои сыновья вы пошли на такое. Неужели я увижу как моих детей. — Причитанья бабушки и матери прервал прибежавший внук. Он так запыхался, что не мог говорить. Невестка в напряжении ожидала приговора. — Мама, бабушка, — закричал мальчик — мой дед в последнем круге. — У жены одноухого округлились глаза, а мальчик тем временем показал две растопыренные ладони. Два пальчика были согнуты. — Мама, пойдём!
— Ты врёшь, внучок. Этого не может быть.
— Нет, баба, наши близкие Роды; они все кричат — Крей и Одноухий. Пошли туды!
Место соревнований окружили зрители и болельщики. Непрекращающиеся крики и разговоры со спорами слились в непрестанный галдёж и гомон, в котором ничего нельзя было разобрать; — кто, о чём кричит и спорит.
'Кому достанется жеребёнок'? — именно эта тема обсуждалось горячо.
Дети и юноши закончили свои круги и ожидали своих наград от самого царя северной Меотиды. У взрослых участников остались восемь стрелков. Пятеро скифиянок — лучниц, не смогли выйти в четвёртый круг. Двух лучших из женщин, тоже ожидала награда, а в пятый — последний круг вошли восьмеро. Распорядители сдвинули метку, а оставшиеся лучники начали присматривать удобное место и положение, и прикидывать поправки на расстояние и ветер.
Одноухий потирал правую руку и непрестанно ругался про себя. Крей коснулся его плеча. — Вот видишь сколе, всё идёт хорошо.
— Нет Крее, не совсем хорошо. Я перенапрягся, когда целился и растянул мышцу.
— Заткнись Однолухий, ты смог выбить из состязаний этого выскочку — царя будинов.
— Да сколе, но у меня боль в плече. У нас, с Дроном был дополнительный выстрел. Я слишком долго примеривался… Не тот я, что раньше.
— Что с тобой брате? Я не понял. Воин боится боли?
— Нет Крее, я не боюсь. С этого расстояния я не смогу попасть, и вдобавок у меня слезятся глаза. Вдруг слова Одноухолго перебил многотысячный рёв. Крей и одноухий обернулись.
— Ассее! — загудело поле тысячами голосов. — Ассее, покажи сына! — Царь поднял руку, поприветствовав гостей, остановился ненадолго у царей и знатных гостей и, ни слова не говоря, направился к лучникам.
Скифы и гости затихли. Мальчик, сын одного из скифских владык, заворожено глядя на по-простому одетого Ассея, тихонько спросил: — Пап, а царь Ассей, он — тоже будет стрелять.
— Я не знаю сынок, помолчи.
— А ты почему не участвовал, отец? — не унялся сын. Отец похлопал сына по затылку. — Потому что нет Зиммелиха, — с заметным хвастовством заявил он, — а царь Асей тоже не участвует…
Одноухий смотрел в колышущуюся толпу не мог из тысяч глаз найти своего внука, но увидел он другое, — к нему, именно к нему не торопясь, идёт царь Меотиды.
Ассей окинул всю восьмёрку стрелков и с удовлетвореньем заметил: двое из восьми — воины охраны. Одноухий опустил голову, избегая встретиться с глазами царя. Каким-то шестым чувством он понял, что Ассей пришёл из-за него. Он начал перебирать все возможные варианты разговора с царём. На ум, однако, ничего не приходило, усиливая растерянность и сомнения в своей просьбе.
Ассей заговорил. На поле мгновенно настала тишь. — Каждый из вас достоин награды. — Он неумолимо шёл к одноухому. Стрелки застыли, ловя каждое слово. Ассей остановился как раз напротив: — Я рад тебя видеть, сколе — старый воин.
Крей улыбался, отвернувшись. Покуда соревновались лучники и проходили второй круг состязаний, он передал царю Меотиды неприятную новость и попросил помочь своему командиру — старому Одноухому. Ассей откликнулся на просьбу своего тысяченачальника — Крея.
— Мам, гляди. Бабушка! — закричал внук Одноухого. Внук с вытаращенными глазами смотрел на поле. Скифы и гости недоумевали. Происходило что-то из ряда вон выходящее.
Что же происходит? Ассей обнял одноухого и ничего не произносит. Кто он — этот одноухий?
К Ассею побежали двое вещунов. Царь разгневанно кричал на них, а гости вовсе перестали понимать, что происходит. Вещуны, кланяясь, торопливо ушли, а двое из восьми вышедших в последний круг, побежали к знатным гостям. Царь отвёл в сторону Одноухого.
— Почему, почему ты за одиннадцать лет не пришел? Мне сказали — ты ушёл в мир отцов. Ты был моим сотником! Почему, сколе, почему ты не пришёл? Твои дети понесут наказание, но их не сожгут. Старший из них на год станет рабом у родственников, чью могилу было разграблено. Младшего, я наказывать не стану; тебе в хозяйстве нужен помощник. Теперь приведите, пусть их увидят все. Я — царь Меотиды, прощаю твоих сыновей.
Одноухий припал к руке Ассея. Красный от гнева царь снова закричал: — Встань, мой воин, сколе, и не позорь себя. Твой выстрел спас мою жизнь, под Ольвией.
(в настоящее время развалины Ольвии находятся поблизости города-героя Одессы.)
Избитые дети Одноухого стояли пред Ассеем на коленях. Царь презрительно взглянул на них и сплюнул. К нему подошёл горбоносый вещун и злобно зашептал: — Царе, не прощай их. Они совершили одно из тяжких преступлений.
— Знаю, не тебе меня учить. — Ассей махнул рукой, не желая продолжать, прекрасно понимая, на что намекает вещун.
….Тогда, десять лет назад он вернулся из Сарматии, заключив обоюдовыгодный мир с 'длинноголовыми' и застал пятилетнего сына больным. Ничего не помогало его единственному наследнику, и тогда были приглашены много вещунов-целителей. Многие качали головой и уезжали. Лишь, двое согласились и потребовали большую плату, зная, что грозит в случае неудачи. По обычаям Скифии, вещуну в таком случае грозила суровая кара, но они поклялись богиней Апи, что исцелят сына. Всю ночь они танцевали странные танцы, окуривали травами, заставляли сына пить какие-то настойки, растирали тело вонючим жиром. Мальчик не дожил до рассвета. Не перенесла горя и в тот-же день ушла в мир духов жена Ассея. Сбежавших от наказания вещунов нагнали в степи. Один покончил с собой. Другого с женой привязали к телеге сухим хворостом, зажгли и погнали волов в степь. Пожалел Ассей лишь детей вещуна. Перед своей и мужа казнью, упросила жена вещуна. Имущество было забрано, а дети, проданы в рабство соседним племенам. Таковы законы степи. Одна ошибка вещуна влекла за собой — казнь.
Несколько лун к Ассею боялись подходить верные воины, а женщины обходили стороной и закрывали лицо, дабы не попасть под горячую руку и гнев царя. Прошло много лет. Гнев угас, а боль осталась, время от времени, напоминая прошлое. В жены Ассей взял одну из сестёр скифского царя из Тавриды (Крым), Агасара. Прошло много лет. Богиня очага Табити подарила сына Ассею.
Именно это и имел в виду горбоносый вещун. Асей сразу понял, куда тот клонит. Ассей не долюбливал, но терпел пока горбоносого. По словам скифов, грешков за ним не было. Это и было странным. Царь своим нутром чувствовал, в горбоносом присутствует что-то гадкое и нехорошее. О том говорила и Тана — жена. Сейчас Ассею не хотелось омрачать праздник смертью. Выручил его главный вещун, тем самым, разрядив обстановку.
— Говори Строк, с чем пришёл. — Главный вещун поклонился.
— Мой царе, жертвы богам отправлены, можно начинать торжество. Я проследил за приготовлением мяса и другой еды, по твоему повелению.
— Хорошо Строк, благодарю тебя, а теперь ответь на следующий вопрос. Кто из вещунов приказал сжечь грабителей могил? Я доверил тебе судить моих подданных. Я знаю — это большое преступленье, но ведь сейчас большая засуха. У родов упало много скота. Некоторые покинули мои земли. Я не оправдываю преступлений, но, я предупреждал: такие дела, без меня не решать
— Мой царе… — главный вещун растерялся. Взгляд Ассея не сулил доброго.
— Мой Ассее, я впервые слышу об этом. Мне ничего не известно. Я разберусь, виновный будет найден и наказан. — Строк снова поклонился.
— Ладно, — смилостивился царь, — а теперь, я обращаюсь к вам стрелки. — С этими словами, Ассей
