удалось. Я знаю, какая-то мысль была в моей голове, но не удается вспомнить, что же именно привело к тому, что я получил. А получил я кошмар с продолжением, длившийся около 12 лет. Я расскажу вам о нем, пожалуйста не перебивайте меня.
— О’кей, — произнес Эд.
Как-то в апреле тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года я проснулся рано утром после тяжелого сна со многим сновидениями. Мне помнилось, что я участвовал в какой-то битве. В голове осталось несколько фрагментов. Я помню это утро очень четко, ничто не сотрет его из моей памяти. Я был обессилен и ощущал себя так, будто действительно только что потерял в бою жизнь. Помню, как медленно поднимался с кровати, чтобы собраться на работу, но, поднявшись, почувствовал себя очень странно — как будто отделенным от тела. Чувствуя головокружение и дезориентацию, я решил прилечь еще на десять минут.
Перед тем, как закрыть глаза, я заметил, что все выглядит серым и блеклым. По-видимому, я быстро уснул, потому что следующее, что проявилось в моем сознании, было то, что я нахожусь в чьем-то чужом теле. Этот человек нес в руках несколько веток. Я почти что ощущал, что сам несу эти ветки, но понимал, что это не мое тело, и не мог управлять им. В то же время, было ощущение, что он — это я. Пожалуй, лучше всего будет сказать, что мы с ним находились в одном теле и испытывали одинаковые ощущения, но он мог еще и управлять им.
Он, или, вернее, мы продолжали неспешно идти, собирая ветки, иногда останавливались на мгновение, чтобы сплюнуть слюну или обрубить какую-нибудь ветку самодельным топором, для описания которого подошло бы слово «средневековый». Все вокруг было столь же реально, как и в обычной жизни, но очень странно было слышать его мысли, как свои, — до такой степени, что я с трудом определял, что это именно его мысли. Я различал, что некоторые мысли не мои, по тому, о чем он думал. Он был женат и, как следовало из его мыслей, на самой прекрасной женщине в его мире. Еще он был очень счастлив. Я же не был женат, а также был не так уж счастлив.
Я попробовал оглядеться вокруг, но не мог ни повернуть голову, ни шевельнуть глазами в сторону, отличную от той, куда смотрел он. Мне были видны холмы с клочками деревьев, разбросанными там и здесь. Многие из деревьев уже сбросили листву, и в воздухе пахло осенью. Я знал, что все это не настоящее, просто сон. Как будто я спал, но полностью осознавал, что сплю. Этот сон был реальнее всех снов, которые мне приходилось видеть ранее. Странно, что я не запаниковал, — принимая во внимание все обстоятельства, этого можно было ожидать. Наверное, дело было в нем — в том, что он был умиротворен и по-человечески счастлив. Каким-то образом его чувства передались мне, или, возможно, я принял их за свои.
У него были сильно загорелые руки, видавшие тяжелую работу. Они были очень похожи на мои, только, пожалуй, несколько короче — по крайней мере, так мне казалось. Очень странное ощущение возникает, когда твои руки делают что-то, не связанное с твоими мыслями, и в то же время я видел руки через его глаза так, как будто они были моими. Он собирал опавшие с деревьев сухие ветки. Раз за разом я видел, что земля приближается, рука протягивается к ветке и добавляет ее к охапке, которую держит вторая рука. Я слышал его мысли, как свои. «Поднять эту ветку, поискать еще дров, и можно идти домой на завтрак». Правда, он подумал не о «завтраке», а об «утренней еде». Маленькая веточка или щепка попала между пальцами руки, я ощущал ее, но в то же время не мог ничего с ней сделать.
Я попробовал закрыть свои — или его — глаза и волевым усилием направиться назад в свое тело, но глаза не закрывались, за исключением тех моментов, когда он моргал. Обычно, я не обращаю внимание на то, как моргаю, но сейчас не я управлял этим процессом, отчего моргание стало очень явным, как будто кто-то выключал и включал свет. Меня начало раздражать, что, как только я обращал внимание на что-то интересное в его поле зрения, он мигал или тер глаза ладонью. А каждый раз, когда я пробовал волевым усилием отправиться назад в свое тело, он решал, что пора и ему возвращаться домой, но потом в последний момент он замечал еще одну подходящую ветку и шел к ней.
Меня сильно отвлекало то, что наши мысли перемешивались. Стоило мне подумать о чем-то, как он начинал думать об этом в своих понятиях, а затем эта мысль снова возвращалась ко мне, как будто бегая по кругу. Он тоже чувствовал себя немного неуютно, что неудивительно, принимая во внимание, что я находился в его теле. Он не находил слов, чтобы описать свое состояние. Я не чувствовал волнения или страха, но у меня было плохое предчувствие.
Внезапно дрожь пробежала вверх по его позвоночнику. Он повернулся в сторону, и две ветки выпали из охапки в его руке. Он глядел поверх холма, ожидая увидеть там дымок. Очевидно, он разжег огонь в очаге перед тем, как отправиться за дровами. Утро было очень прохладное, и он полагал, что жена с сыном не дали бы огню погаснуть — ведь у него было припасено достаточно дров, а то, что он собирал их сейчас, было обычным утренним занятием. Он подумал, что в такую безветренную погоду дым обязательно должен был подниматься вверх. Я до этого не обращал внимания на ветер.
Последовало мгновение тишины в его уме — и моем уме. В следующие мгновения я начал волноваться за этот сон — или он начал волноваться, я не уверен, кто из нас начал, но его тревожность увеличилась, и, не подбирая только что оброненных веток, он начал шагать по направлению к холму, на который только что смотрел. В эти мгновения я понятия не имел ни о том, что сейчас произойдет, ни о том, как это повлияет на всю мою оставшуюся жизнь. Мы, он, сначала пошли медленно, но постепенно набирали скорость с каждым сделанным шагом. Чем ближе он подходил к холму, тем сильнее становилась его уверенность в том, что должен появиться дымок. К тому времени, как он достиг вершины холма, еще несколько веток упали из его охапки.
Мне было трудно сфокусироваться и отделить его мысли от моих, потому что в его уме носилось множество мыслей, которые он подавлял, говоря себе, что все должно быть в порядке.
Когда мы достигли вершины холма, я рассмотрел маленький домик, сделанный, в основном, из дерна и кое-где скрепленный деревянными балками. Он был окружен небольшой оградой из камней и веток. Перед его домом, как это я понимаю сейчас, стояли три чужих коня. До дома оставалось не более двухсот метров, и он ясно видел, что из трубы не идет дым, но сейчас его больше беспокоили лошади. Он бросил на землю все собранные ветки и побежал с холма вниз. Во время бега он сжимал рукой небольшой самодельный топор, заложенный за пояс, я увидел его лишь мельком. В трех метрах перед домом он остановился, глядя на дверь и прислушиваясь. В его груди бешено колотилось сердце. Мы, он, постояли там лишь несколько секунд, его сердце летело с огромной скоростью, а мысли носились в голове. Я оцепенел и начал чувствовать тошноту. Почему-то мысль об окне пришла к нему в голову. Я заметил, что в доме не было окон. Несколько палок, выглядывающих из-под соломенной крыши. Весь дом был размером с гараж на одну машину. Трое коней были привязаны к лежащим на земле камням.
Вдруг послышался приглушенный крик, и в следующий момент я увидел, что он оказался у двери и с силой открыл ее.
Все, что произошло после, заняло секунды, но эти мгновения навсегда остались в моей памяти. Возможно (хоть и не обязательно), произошедшее можно простить, но точно нельзя забыть. Я потерялся в том, что он видел, и чувствовал, все остальное исчезло. В этот момент я был им, между нами не было разницы.
Эд и Салли сидели на краешках стульев. Я остановился на мгновение, чтобы перевести дыхание и обуздать эмоции. От рассказа вся картина вновь встала перед моими глазами вместе с вызванными ею чувствами.
— То, что произошло дальше, было довольно безобразно, — сказал я, посмотрев на своих слушателей, — но я расскажу об этом.
Итак, дверь распахнулась. То, что последовало, вызвало во мне эмоциональный взрыв.
К этому моменту произошло слияние того, что знал он, и что было известно мне. Его жена лежала на столе, кто-то был на ней сверху, второй держал ее, а третий стоял в нескольких шагах от стола, смеялся и что-то пил. Невозможно описать, что поднялось в нем при виде этой картины, и я сомневаюсь, что вы сможете это себе представить. Я никогда не испытывал ничего, что могло с этим сравниться. Я не заметил, как в его руке оказался топор. Было мгновение шока у него и у них, но уже в это мгновение он начал действовать: три шага вперед — и топор вошел в спину мужчины, лежащего на его жене. Раздался его крик, а мужчина, удерживающий жену, потянулся к ножу. Но он выдернул топор из спины первого и нанес точный удар прямо по горлу второго — из горла фонтаном плеснула кровь. Продолжая держать топор в руке,
