— Заметь, он опять 'мальчик-который-выжил', — хмуро сказал Рон. — Теперь уже никто не называет его обманщиком и хвастуном.
Он взял пригоршню шоколадных лягушек из огромной кучи, которая лежала на тумбочке около его постели, бросил несколько Гарри, Джинни и Невиллу и разорвал зубами обертку на своей. На предплечьях Рона еще оставались глубокие порезы на местах, где его зацепили щупальца. По словам мадам Помфри, мысли могут оставлять гораздо более глубокие раны, чем что-либо еще, хотя с тех пор, как она начала в больших количествах применять Мазь забвения доктора Уббли, у Рона наступило некоторое улучшение.
— Да, теперь они очень приветливо к тебе относятся, Гарри, — сказала Гермиона, просматривая статью. — 'Одинокий голос правды… воспринятый как помешательство, он все же не дрогнул, рассказывая свою историю… вынужденный сносить насмешки и клевету…'
— Хмм, — хмуро сказала она. — Вот только они не упоминают тот факт, что это именно они, в «Пророке», насмехались и клеветали.
Она слегка поморщилась и положила руку себе на ребра. Проклятие, использованное на ней Долоховым, хоть и было менее эффективно от того, что его не произнесли громко, тем не менее, по словам мадам Помфри, нанесло вполне достаточно вреда. Гермиона, которой приходилось принимать по десять различных зелий в день, поправлялась быстро и ей уже успело наскучить больничное крыло.
- 'Последняя из попыток Вы-Знаете-Кого захватить власть', страницы со второй по четвертую. 'Что Министерство должно было бы нам сказать', страница пятая. 'Почему никто не слушал Альбуса Дамблдора? страницы с шестой по восьмую, 'Эксклюзивное интервью с Гарри Поттером', страница девятая… Неплохо, — сказала Гермиона, закрывая газету и отбрасывая ее в сторону. — Это дало им множество тем для писанины. А интервью с Гарри вовсе не эксклюзивное, оно было в «Придире» месяц назад…
— Папа продал его, — рассеянно сказала Луна, переворачивая страницу «Придиры». — Ему неплохо заплатили, так что мы собираемся этим летом на экспедицию в Швецию, чтобы попробовать поймать псевдорогатого сноркака.
— Звучит захватывающе, — казалось, Гермиона какое-то время боролась с собой, прежде чем произнести это.
Джинни поймала взгляд Гарри и, ухмыльнувшись, сразу же отвернулась.
— Кстати, — сказала Гермиона, сев чуть более прямо и снова поморщившись. — Что происходит в школе?
— Флитвик избавился от болота Фреда и Джорджа, — сообщила Джинни. — Он это сделал за каких-то три секунды. Но он оставил маленький кусочек под окном и привязал его.
— Но зачем? — Гермиона выглядела ужасно удивленной.
— Он сказал, что это было по-настоящему хорошее волшебство, — ответила Джинни, пожимая плечами.
— Я думаю, он это оставил как памятник Фреду и Джорджу, — сказал Рон с набитым шоколадом ртом. — Знаете, это они прислали мне все это, — поведал он Гарри, указывая на небольшую гору лягушек позади него. — Должно быть, у них хорошо идут дела с этим магазином приколов!
Приняв в ответ весьма неодобрительный вид, Гермиона спросила:
— Так что теперь, когда Дамблдор вернулся, все неприятности закончились?
— Да, — ответил Невилл. — Все теперь нормально, как раньше.
— Я думаю, Филч должен быть счастлив, — предположил Рон, прислоняя к своему кувшину с водой карточку из упаковки шоколадной лягушки, на которой было изображение Дамблдора.
— Ничего подобного, — ответила Джинни. — На самом деле он страшно расстроен. — Она понизила голос до шепота. — Он не перестает говорить, что Амбридж — это лучшее, из всего, что бывало в Хогвартсе.
Все шестеро оглянулись. Профессор Амбридж лежала в кровати напротив них, уставившись потолок. Дамблдор в одиночку отправился в Запретный Лес, чтобы спасти ее от кентавров. Как он это сделал, как ему удалось выйти из под деревьев, поддерживая профессора Амбридж, и при этом не получить ничего серьезнее царапины, не знал никто, а профессор Амбридж, разумеется, ничего не рассказывала. Насколько ребята знали, после возвращения в замок она не произнесла ни слова. Никто не знал, чем она больна. Ее аккуратные волосы мышиного цвета были сильно растрепаны, в них остались кусочки листьев и веток, но в остальном она выглядела вполне целой и невредимой.
— Мадам Помфри говорит, что у нее обычный шок, — прошептала Гермиона.
— Скорее, она просто дуется, — сказала Джинни.
— Ага, она подает признаки жизни, если сделать так, — и Рон издал языком несколько мягких цокающих звуков. Амбридж рывком села, прямая как палка, и с диким видом начала оглядываться вокруг.
— Что-то не так, профессор? — спросила мадам Помфри, высунув голову из своего кабинета.
— Нет-нет… — сказала Амбридж, опускаясь обратно на свои подушки. — Нет, мне, должно быть, приснилось.
Гермиона и Джинни уткнулись в пижамы, чтобы заглушить смех.
— Кстати о кентаврах, — немного отойдя, сказала Гермиона. — Кто теперь будет учителем прорицания? Фиренц остается?
— Ему придется, — сказал Гарри. — Другие кентавры не примут его обратно.
— Похоже, что они с Трелони оба будут преподавать, — сказала Джинни.
— Спорю, что Дамблдор не прочь был бы избавиться от Трелони навсегда, — заметил Рон, грызя свою четырнадцатую лягушку. — Не знаю, как вы, а я считаю, что это самый бесполезный предмет. И с Фиренцем он не намного лучше.
— Как ты можешь так говорить! — возразила Гермиона. — Особенно после того, как мы узнали, что бывают и настоящие пророчества.
Сердце Гарри забилось быстрее. Он не говорил ни Рону, ни Гермионе, ни кому-либо еще, в чем заключалось пророчество. Невилл рассказал им, что оно разбилось, когда Гарри тащил его по ступеням в Комнате Смерти, и Гарри пока не стал их разубеждать. Он не был готов увидеть выражения их лиц, когда они узнают, что ему придется стать убийцей или жертвой, третьего не дано…
— Жалко, что оно разбилось — тихо сказала Гермиона, покачав головой.
— Да, действительно — сказал Рон. — Но, по крайней мере, Сами-Знаете-Кто тоже никогда не узнает, что в нем было… А куда это ты собрался? — добавил он удивленно и разочарованно, когда Гарри встал с кровати.
— Эээ… К Хагриду, — сказал Гарри. — Он только что вернулся, и я обещал сходить проведать его и заодно рассказать, как вы тут.
— А, тогда ладно, — пробурчал Рон, глядя из окна спальной комнаты на клочок синего неба. — Эх, хотел бы я, чтобы мы могли сходить с тобой.
— Передай ему от нас привет! — крикнула Гермиона, когда Гарри направился к выходу. — И спроси, что там с его… с его маленьким другом!
Гарри помахал рукой, в знак того, что он все слышал и понял, и покинул палату.
Замок казался очень тихим даже для воскресенья. Все гуляли на улице, наслаждаясь окончанием экзаменов и предвкушением последних нескольких дней семестра, свободных от домашних работ и повторения уроков. Гарри медленно шел по пустынному коридору, глядя в окна, мимо которых проходил. Он видел людей, бездельничающих в воздухе над полем для квиддича и пару учеников, купающихся в озере в компании гигантского кальмара.
Ему было трудно решить, хочет ли он сейчас быть с остальными или нет. Когда он был в компании, ему хотелось побыть одному, а когда он был один, ему хотелось компании. Он подумал, не сходить ли ему и впрямь к Хагриду, тем более, что он с ним не говорил с тех пор, как тот вернулся…
Гарри только что спустился с последней ступеньки мраморной лестницы, ведущей в вестибюль, когда из двери справа, которая, как знал Гарри, вела в гостиную Слизерина, появились Малфой, Крэбб и Гойл. Гарри остановился, как вкопанный, точно так же поступили Малфой с приятелями. Единственными звуками были крики и всплески, долетавшие в зал с улицы через открытые двери.
Малфой быстро огляделся, — Гарри знал, что он высматривает учителей, — затем снова перевел взор на Гарри и сказал тихим голосом:
