оплыло, превратилось в бесформенную массу, стало неуправляемым. Ни рукой, ни ногой не шевельнуть.
— Лучше, чем я рассчитывал.
Джереми нежно коснулся ее губ своими губами. Он словно чувствовал: чуть больше настойчивости, чувственного пыла, и Мейбел снова застынет или отпрянет от него. Он притронулся к ее губам осторожно, как ребенок, впервые пробующий конфету и желающий подольше растянуть удовольствие.
Но оказалось, что Мейбел хотела большего. И собиралась сказать Джереми об этом, вот только голосовые связки подвели. И все же он понял ее, потому что следующий его поцелуй был совсем другим: настойчивым, требовательным, горячим — таким, какого жаждала Мейбел.
Ее голова кружилась. В ушах звенело от недостатка кислорода. Звенело громко, назойливо.
— Пиццу принесли, — сказал Джереми.
Мне наплевать на все пиццы в мире! — хотелось сказать Мейбел, но чувство самосохранения, пробившееся сквозь препоны бушующих в ней страстей, остановило ее.
— Я открою, — сказала она севшим вдруг голосом и на миг прислонилась к дверному косяку, чтобы унять головокружение.
Наличных денег в сумочке оказалось мало, и Мейбел пришлось вернуться в кухню.
Тихонько насвистывая, Джереми орудовал ключом.
— Нет пиццы? — спросил он, подняв на Мейбел глаза.
— Нет денег.
Он достал из кармана брюк кошелек.
— Ну вот, выманив у меня путем шантажа несколько миллионов, ты не в состоянии купить мне пиццу. Так же, как и оплатить слесарную работу. Удивительно неблагодарная особа.
У Джереми был низкий, звучный голос, полный хорошего добродушного юмора. Он похож на растопленный мед, подумала Мейбел. Джереми вытащил купюру, поднес ее к губам, сделал вид, что поцеловал на прощание, и протянул Мейбел.
И в этот момент она поняла: самой большой ошибкой ее жизни было не замужество. И не развод.
Самым ужасным было то, что она не извлекла из всего случившегося никакого урока, и поэтому, когда Джереми появился снова, она повторяет те же самые ошибки. Глупая, она думала, что после всех перенесенных страданий у нее выработался иммунитет против этого мужчины, но она недооценила силу его обаяния, его острую сексуальную притягательность, которой ей никогда не удавалось противостоять.
И влюбилась в него сильнее, чем пять лет назад.
Нужно скорее бежать, бежать прежде, чем он увидит то, что, без сомнения, отражается сейчас на ее лице.
Мейбел выхватила деньги и поспешила к двери. Самое ужасное, мелькали в ее голове лихорадочные мысли, что ничего не изменилось. Джереми всегда мог зацеловать меня до потери чувств, мог заставить смеяться и забыть все ссоры — на время. Но, как и пять лет назад, этого было мало, чтобы выдержать трудности замужней жизни. Этого мало и сейчас. Однако даже это знание не стало оружием в моих руках. Я не могу противиться своему желанию. У меня не хватает сил сопротивляться тому голоду, который терзает мое тело.
Там, в кухне, ей хотелось крикнуть Джереми: брось этот чертов кран и ляг со мной в постель! Одна половина ее души страстно желала этого, но другая знала: ей будет этого недостаточно. Мейбел хотела заниматься с ним любовью — да, это так, — но она хотела и большего.
Она хотела, чтобы он любил ее так, как она любит его.
Однако мало ли чего она хочет? Джереми сам сказал: «Сделка с Лорин заслуживает маленькой личной жертвы». И я, подумала Мейбел с горечью, эта его маленькая личная жертва.
11
В дверь снова позвонили.
— Иду, иду! — с раздражением крикнула Мейбел и открыла дверь. — Сколько?
Перед ней стояли Хорас и Лорин.
— Пожалуйста, извините нас за вторжение, — сказала Лорин и, прежде чем Мейбел успела остановить ее, шагнула через порог.
— Я заехала специально, чтобы повидать Джереми, — щебетала Лорин. — Но, кажется, его здесь нет. Наверное, вы не сможете сказать мне, где его можно найти?
Интересная манера формулировать вопросы, отметила Мейбел. Собственно, это даже не вопрос, а утверждение. Лорин не могла, конечно, спросить «Где он?» или «Где его найти?». Ей нужно было намекнуть, что Мейбел этого не знает и не может знать.
— И не говорите мне, что Джереми нездоров или ожидает вас в спальне, — быстро говорила Лорин. — Потому что, как известно, плохо себя чувствуете вы, а этот предлог хорош только для одного. Кроме того, ни одна женщина, находясь в спальне с Джереми Стейтоном, не пойдет открывать дверь. По крайней мере, так мне кажется.
Верно, подумала Мейбел. Сказано грубо, но верно. Как я могла не заметить того, что со мной происходит? Как могла позволить, чтобы чувство, когда-то давным-давно посеянное во мне Джереми, дало вдруг неожиданные всходы?
Нашла время думать об этом! — прикрикнула на себя Мейбел. Лучше подумай, как отбить нападение Лорин.
— Мейбел, сюда! Скорее! — Послышался вдруг голос Джереми.
Призыв прозвучал как нельзя кстати. В первую минуту Мейбел даже заподозрила, что он подслушивал, но тут же одернула себя: Джереми ни за что не позволил бы себе командный тон, если бы знал, кто находится в гостиной.
Самоуверенность Лорин сменилась растерянностью.
— Вы правы только наполовину, — медоточивым голосом проговорила Мейбел. — Он ждет меня, только в кухне, а не в спальне. Одно из маленьких домашних мероприятий, поэтому, боюсь, мы сейчас заняты и не сможем уделить вам много внимания. Если позволите…
— Черт побери, Мейбел! — орал Джереми. — Сюда! Мне нужна рука!
Мейбел быстро просчитала возможные варианты развития событий.
Меньше всего ей хотелось бы приглашать Лорин и Хораса в дом. Хотя Лорин уже вошла и, казалось, проросла в пол. Судя по откровенно любопытному выражению на ее лице, выдворить Лорин будет нелегко. Чтобы избавиться от нее, потребуется значительное время. А Джереми, между тем, будет продолжать орать, возможно, включив в свой репертуар что-нибудь о шантаже, о сделке и о других столь же интересных вещах. Нет, так дело не пойдет.
— Извините, я сейчас вернусь, — торопливо проговорила Мейбел, обращаясь к Лорин, и крикнула: — Иду, иду, дорогой!
Подойдя к двери кухни, Мейбел увидела, что, судя по положению дел, он вряд ли бы скоро замолчал. По-видимому, Джереми включил воду, потому что из крана, как из пожарного брандспойта, била вода. Казалось, протекали все швы, все соединения. Из некоторых капало, из других текло, из третьих лило, из одной протечки вода с угрожающим шипением — будто она вот-вот закипит — била Джереми прямо в грудь.
Джереми склонился над краном, стараясь смирить струю полотенцами, но без особого успеха. Шорты у него промокли, и даже по лицу стекала вода.
— А вроде бы с краном было все в порядке. — Мейбел удивилась, с каким спокойствием она восприняла эту бытовую неприятность. — Между прочим, у нас гости, — добавила она.
— Если это слесарь, я не возражаю. Пойди снова отключи воду.
— Но я не знаю, где вентиль.
— Ну и домовладелец! Держи здесь, и держи крепко, пока я не доберусь до вентиля.
Мейбел поморщилась, но схватила еще несколько полотенец и постаралась приостановить
