последнее время совсем обнаглел...
– Кто? – осторожно поинтересовалась Вера, надеясь, что Виктор скажет хоть чуть-чуть больше.
– Седой! – раздраженно бросил Виктор. – Он свихнулся на осторожности! А там чисто было, ни души!.. Сиди теперь, жди опять, когда позвонит. Терпеть этого не могу.
«Седой! – отметила про себя Вера. – Это и есть его начальник? Интересно. Они, оказывается, друг друга не по именам и не по званиям называют, а по кличкам. А какая, интересно, кличка у Виктора?»
– Виктор, – сказала она. – А как тебя этот твой Седой называет? У тебя есть кличка?
Виктор посмотрел на нее с недоумением, которое постепенно сменилось непроницаемой маской, словно он защищался от ее попыток проникнуть дальше той черты, которую он для нее определил.
– У меня есть кличка, – ответил он. – Но тебе она не понравится. Да и называть меня ею ты не должна. Это только для тех, кто меня знает... По работе, – добавил он. Она мало что поняла из его объяснения.– Зови меня Виктором, – продолжил он. – Так мне больше нравится.
Вера наверняка стала бы спрашивать его еще, вопросов к нему у нее было навалом, но в это время запищал сотовый телефон.
– Пошел ты в жопу! – буркнул Виктор в трубку. – Тебе сроду всякая херня мерещится. Креститься надо, если кажется... Никого там не было, я все проверил, пока тебя ждал. Ни души!
Он с недовольным видом прислушался к тому, что ему говорит собеседник.
«Наверное, это Седой звонит, – подумала Вера. – Виктор же сказал, что ждет его звонка».
– Это мое дело, рисковать или не рисковать. Я тебя не подставляю! – раздраженно сказал Виктор. – Назначай место и не заставляй меня больше тащиться на другой конец Москвы. Можно и поближе что- нибудь придумать... Арбат? Хорошо, скоро буду!
– Ты опять уходишь? – спросила Вера, едва он отключил телефон. – А как же я? Опять сидеть дома и ждать тебя? Ты придешь?
– Приду! – твердо сказал Виктор. – Я недолго, у нас небольшой разговор с этим человеком, ничего серьезного. Сегодня работа не опасная.
«Все же странно, – подумала Вера. – У офицеров ФСБ – или где они там работают с этим Седым? – клички, как у какой-нибудь шпаны! Мне кажется, он что-то от меня скрывает! Нет, я, конечно, не думаю, что он так мне все свои тайны и расскажет! Но мне же интересно, неужели он не понимает! Сказал бы хоть, какое у него у самого звание? Капитан? Майор? Или, может быть, – полковник?»
В уши сами собой полезли заезженные слова: «Настоящий полковник!»
Верка хихикнула.
«А что в самом деле, – подумала она. – Вдруг, как в песне окажется – „...и вот под этой личиной скрывался, блин, уголовник...“. Вот это будет фокус!»
Она представила себя Аллой Пугачевой, которая поет обо всей этой истории с псевдополковником, и засмеялась, зажав рот рукой, чтобы Виктор не услышал.
Виктор уже собрался уходить. Верка лежала на кровати и смотрела, как Виктор засовывает пистолет сзади за пояс джинсов.
«Да нет! – ухмыльнулась она своим мыслям. – Какой из него уголовник? Он гораздо больше похож на офицера – даже движения такие – собранные, отточенные. Что за ерунда в голову лезет?»
Но ерунда в голову уже залезла, и Верка не могла от нее избавиться. Она не могла себя заставить сидеть на месте, когда предоставлялся такой удобный шанс узнать кое-что о делах Виктора. Нужно всего лишь последить за ним, а потом, если повезет, подслушать разговор с человеком, который назначил ему встречу. Что в этом такого? Ничего! Разве она кому-нибудь помешает, если подсмотрит слегка за человеком, который ее интересует? Она же не собирается выведывать никакие государственные тайны. А если и случится так, что ей станет известна какая-нибудь тайна, то она никогда и никому о ней не скажет.
Она дождалась, когда дверь за Виктором закроется, и тут же вскочила с кровати.
Она должна за ним проследить! А раз так, не нужно мешкать, иначе он сейчас свернет за угол короткого проулка, на котором стоит дом, и потом отыскать его на Большой Якиманке будет невозможно. Вера выскочила за дверь, когда шаги Виктора еще не стихли на первом этаже. Она осторожно прикрыла дверь, чтобы та не хлопнула, и начала спускаться за Виктором.
Ей прежде всего показалось, что он не особенно волновался по поводу того, есть ли за ним слежка. Он шел совершенно спокойно, не оглядывался и не застревал перед витринами магазинов. Вера слышала или читала где-то, что таким образом обычно проверяют, нет ли слежки. Так вот Виктор, похоже, этим вопросом не интересовался.
Он направился в сторону Калужской площади, дойдя до Крымского Вала, перешел на другую сторону и вошел в станцию метро.
Едва оказавшись в метро, Вера сразу поняла, насколько проще следить за человеком в метро, чем на улице. Вечная толкучка в метро дает возможность спрятаться за спины пассажиров и даже подойти к тому, за кем ты следишь, так близко, что можно слышать его дыхание. А стоит только ему начать поворачиваться в твою сторону, как ты имеешь возможность тут же быстренько отвернуться и подставить ему свой затылок для обозрения.
Но долго наслаждаться прелестями слежки в метро Вере не пришлось. Виктор доехал только до «Парка культуры», после чего перешел на радиальную линию и проехал еще две станции – до «Арбатской».
Он не петлял по городу, стараясь сбить со следа возможных наблюдателей, не менял резко направление движения, он сразу отправился на Арбат, где у него была назначена встреча. Веру просто поразила его уверенность в себе. Вот она же следит за ним! Разве не может с таким же успехом следить за ним еще кто-то?
Вера завертела головой по сторонам, пытаясь заметить еще кого-то, кто мог следить за Виктором, но никого, конечно, не заметила, а только едва не потеряла Виктора из поля зрения.
Ей пришлось довольно долго идти за Виктором по Арбату, пока они не миновали Калошин переулок. На другой стороне располагалось небольшое кафе, не кафе даже, а маленький бар. Через окно видно было, что зальчик в нем совсем крохотный, там поместится всего человека четыре, которые могут сидеть у стойки на высоких стульях – ни столиков, ни площадки для танцев в баре не было.
Виктор вошел в бар и сел за стойку. Кроме него, никого в баре не было. Единственный посетитель, лохматый парень со спортивной сумкой через плечо, сразу же вышел, едва в баре появился Виктор.
Чтобы не торчать на улице перед баром, рискуя привлечь к себе внимание Виктора, Вера зашла в магазин напротив и устроилась у витрины, сквозь которую достаточно хорошо были видны окна бара, расположенного на другой стороне. По крайней мере Вера видела, что, кроме Виктора, в баре нет больше ни одного посетителя.
Она уже призадумалась, как объяснить продавщицам парфюмерного отдела, возле которого она пристроилась у окна, свой интерес к происходящему вне магазина, как в бар неожиданно вошел невысокий пожилой человек, голова которого была наполовину седая, особенно виски и затылок, на макушке и спереди еще оставался прежний цвет. Собственно, кроме его волос, Вера ничего и не рассмотрела, поскольку обратила на него внимание только тогда, когда он уже входил в бар. Только затылок и видно было.
«Это и есть Седой, о котором говорил Виктор! – сообразила Верка. – Жаль, невозможно подслушать, о чем они говорят!»
Оставаться в магазине не было больше никакого смысла, все равно ничего, кроме спин сидящих у стойки Виктора и Седого, Вере не было видно, а продавщицы уже начали раздраженно коситься на нее. Собачиться с ними и привлекать к себе внимание Вере не хотелось. Она сочла за лучшее выйти на улицу. Неподалеку от бара она заметила художника-портретиста. Вера, не раздумывая, села перед ним на скамеечку, с этой позиции ей хорошо виден был вход в бар, а на нее обратить внимание было трудно.
– По пояс или только голову? – спросил парень с обломком угля в руке.
– Что? – спохватилась Вера. – Ах, да... Только голову, пожалуйста.
Художник принялся за работу. Он работал быстро, уверенными штрихами и минут за пять сумел довольно точно передать Веркино выражение лица, которое было у нее в тот момент, – она смотрела в пространство через плечо зрителя, в глазах был написан подлинный азарт, словно она не на Арбате сидела, а в казино за зеленым сукном карточного стола.
Парень принялся отделывать портрет, нанося светотени и придавая ему более живое выражение, но дверь бара внезапно распахнулась, и Верка встрепенулась, увидев наконец лицо Седого – он посмотрел в
