взять эту кассету. Взять и принести ее мне.
— Полагаю, что это небезопасно, не так ли? — улыбнулась я.
— Напрасно вы смеетесь, это очень опасно, — честно призналась Вера Ефимовна. — Вы даже представить себе не можете, как это опасно.
— Думаю, что могу. Кстати, та дама, что оставила вам эти сведения, — нет ли у нее автомобиля марки «БМВ», не зовут ли ее Норой, и не она ли сейчас лежит в своем автомобиле с развороченным черепом возле супермаркета «Плутон»? — спросила я.
Вера Ефимовна побледнела и, как пить дать, свалилась бы в обморок, если бы не ухватилась за косяк двери. Я сбегала на кухню и, пошарив в аптечке, сунула ей под нос пузырек нашатырного спирта.
Собственно, ее реакция была лучшим ответом на серию моих вопросов.
К Вере Ефимовне приезжала Нора. И вот теперь она мертва. Наверное, Нора боялась встречи с Эммой, опасалась за свою жизнь и решила на всякий случай себя обезопасить, продублировав важную информацию. Может быть, именно это ее и погубило.
— Нора сначала позвонила мне. Представилась, что она с работы мужа. Я сразу же поняла, с кем я разговариваю, — проговорила Довженко.
— Постарайтесь дословно вспомнить ваш разговор, — попросила я.
— Она сказала, что ей угрожает опасность. Сказала, что спрятала кассету в надежном месте, что едет на важную встречу к супермаркету «Плутон», но сначала заедет ко мне. Если с нею что-нибудь произойдет, сказала она, то я могу взять кассету сама, — рассказывала Вера Ефимовна. — Честно говоря, я так и подумала, что должно что-то случиться, уж больно вид у нее был встревоженный.
«Так вот почему нам пришлось немного подождать Нору», — поняла я причину ее задержки.
— Как вы думаете, Вера Ефимовна, почему она пришла именно к вам? И расскажите, о чем вы говорили здесь с глазу на глаз.
— Все очень просто, — без тени смущения ответила она. — Я догадывалась, что мой муж, зашибив большой куш, собирался меня бросить. И уйти к какой-то из девиц, с которыми он работал в «Камилле». Нора сказала, что так все и задумывалось и что она — та самая девица. Так что она должна была прийти ко мне, понимаете? Это очень по-женски. Теперь мы больше не враги.
— Н-да… Нора не говорила, почему погиб ваш муж? Кто его убил?
— Нет, — коротко ответила Вера Ефимовна. — Дала лишь понять, что Довженко был знаком с этим человеком. Никаких фамилий не называлось.
— И теперь вы хотите, чтобы я привезла эту вещь сюда, к вам? — спросила я.
Вера Ефимовна отрицательно покачала головой. Она была настроена довольно решительно.
— Мы поедем вместе, — твердо заявила она. — Я чувствую, что добыча уже у меня в руках. Я ощущаю ее запах. Вы знаете, как пахнут деньги?
— Знаю, — кивнула я. — В девяносто девяти процентах из ста они пахнут кровью.
Мне пришлось немного охладить пыл Веры Ефимовны — она рвалась за видеокассетой, как рвется с поводка злая собака, но я умерила ее рвение.
— Я уже сопровождала этот груз с вашим мужем, — напомнила я ей. — Помните, чем это для него кончилось? То-то. Так что, если хотите, чтобы все прошло на пять с плюсом, слушайтесь меня.
Довженко, как ни была она нетерпелива — страх в моем присутствии у нее куда-то улетучился, — обещала вести себя послушно.
Нора сказала ей, что кассета лежит в камере хранения на вокзале. Бокс с указанным Норой номером располагался почти сразу возле входа. О том, чтобы просто так зайти туда, набрать код, открыть железный ящик и взять груз, не могло быть и речи.
Чувство близкой и явной опасности не оставляло меня. Более того, я уже начинала кое-что понимать во всей этой истории.
Вере Ефимовне пришлось потерпеть полчаса, пока я приведу себя в надлежащий вид. Когда я перечислила ей, что мне для этого потребуется, Довженко долго размышляла, но в конце концов мы сошлись на том, что я могу брать любые вещи из ее гардероба и использовать их как мне заблагорассудится. Мне пришлось попортить изрядное количество одежды, прежде чем я достигла желаемого эффекта.
Увидев меня преображенной, Вера Ефимовна долго стояла, выпучив глаза, а потом заявила, что высадит меня из своей машины в ста метрах от вокзала, так, чтобы никто не видел, а сама будет поджидать меня в сквере возле памятника Дзержинскому.
— А пока мы будем идти к машине, я попросила бы вас накинуть вот этот плащик, — предложила она. — Если соседи увидят вас, выходящей из моей квартиры в таком виде, то они Бог знает что обо мне могут подумать. Вы согласны со мной, Женя?
Разумеется, я была согласна. Кому хочется, чтобы соседи видели, как ты идешь, дружески болтая с синюхой в засаленном рванье?
А уж после того, как мы заехали ко мне и я немного поработала над своей внешностью, Вера Ефимовна заявила, что мы будем спускаться по лестнице с интервалом не меньше чем в десять метров.
Я бросила последний оценивающий взгляд в зеркало, затолкала в лохмотья кое-что из своего арсенала, туда же отправила видеокассету, взятую наугад с полки, и мы двинулись на дело.
Слоняясь по вокзалу, я умудрилась напугать цыганенка. Табор, расположившийся прямо на полу первого этажа, возле платного зала ожидания, отдыхал и вкушал еду с питьем. Мужчины вели между собой какие-то важные беседы, женщины причесывались и кормили младенцев, а те детки, которые уже могли ходить сами, сновали по вокзалу туда-сюда. Один из таких шустрых мальчуганов и запутался у меня под ногами. Подняв голову на споткнувшуюся об него тетю, мальчик в ужасе закрыл лицо руками и с плачем убежал прочь.
Похоже, я немного перестаралась. Хотя, казалось бы, чего особенного?
Здоровенный синяк на скуле, заплывший глаз, короста на правой щеке и окровавленная мочка уха. Плюс цвет лица, плюс особый крем, образующий, а отнюдь не уничтожающий морщины. Плюс походка и осанка, не говоря уже о прикиде — и перед вами вокзальная бомжиха.
Ага, вот и камеры хранения. Сюда меня, разумеется, не пустят. Ну ничего, мы все равно войдем. И не в такие двери входили!
Я осторожно вынула из кармашка своих лохмотьев две дымовые шашки, дающие особо плотный дым. И, что немаловажно, срабатывая, они издают характерный треск, так что возникает полная иллюзия, что где-то там, в клубах дыма, рвется и бушует пламя. Аудиоэффект очень часто дополняет собой визуальный ряд, это известная истина.
Буквально через несколько секунд крыло вокзала, в котором находились камеры хранения, превратилось в кромешный ад. В дверях, ведущих на выход, возникла давка, люди пытались любой ценой покинуть опасное место и буквально лезли друг другу по головам.
Что касается камеры хранения, то там дым был особенно плотным, и, пока дверь не успели закрыть, я юркнула внутрь и, нашарив в дыму высокие ряды боксов, высветила крошечным, но мощным фонариком нужный мне номер. Все произошло за считанные секунды.
Набрав код, я запустила руку в прохладное углубление и выудила оттуда видеокассету.
Выскользнув наружу, я спокойно прошла через центр вокзала к противоположному крылу и вышла на привокзальную площадь. Вера Ефимовна нетерпеливо расхаживала по скверику, ожидая моего возвращения.
Она нервно поглядывала на суматоху перед зданием вокзала, но никуда не уходила, так как я строго- настрого запретила ей покидать сквер.
Теперь я понимаю, что не следовало ей ехать со мной. Но кто же знал, что вдова бывшего мента окажется столь невыдержанным человеком?
Я прошла через сквер, украдкой сделав ей знак следовать за мной.
— Это у тебя? — спросила она, приближаясь ко мне, несмотря на мои предостерегающие жесты. — Да кончай ты этот маскарад, скажи немедленно: взяла ты это или нет? Если ты думаешь, что я хочу тебя обмануть и уйти, не расплатившись, то вот они, деньги!
