- Зддавия желаем, товадищ полковник Багдов! - провозгласил Бастик Дзяк, да так, что стекла в окнах зазвякали.
- А что? - спросил Валерий Васильевич и весело сказал: - Пройдут годы, встретится вам на улице полковник. Вглядитесь, а это Александр Багров. Тот самый, что в одном с вами лагере был. И станете вы гордиться, что с детства знаете такого славного человека…
Митя поперхнулся. Олег недоверчиво буркнул:
- Скажете!
Бастик вытянулся на кровати по стойке «смирно», порывался рапортовать «полковнику» Багрову.
Валерий Васильевич махнул ему: скройся! Бастик рухнул на кровать, зарылся под подушку, промычал оттуда:
- Погибаю, но не сдаюсь!
- Ничего хитрого, - продолжал Валерий Васильевич. - Откуда берутся министры, художники, ученые, чемпионы? Из обыкновенных ребят. Так что готовьтесь, товарищи генералы и чемпионы!
- Неужели такое возможно? - как бы про себя просил Митя Янцевич.
- Да, возможно. Даже естественно, - заверил Валерий Васильевич, поднимаясь. - Верно же, Багров!
- Полковник Багров! - поправил Санька.
- Полковник Багров, - охотно повторил вожатый. - Поговорили, пора и на боковую. И мне тоже…
- Валерий Васильевич, - умоляюще позвал Митя. - Расскажите что-нибудь такое - мы быстрее заснем.
- Отбой когда уж был! - Валерий Васильевич пошел к двери. - Всюду спят.
- Дасскажите что-нибудь етдашное! - присоединился к Мите Бастик. - Пдо дазведчиков и шпионов.
- В другой раз, ребята, поздно уж…
- Ну, мне разрешите! Все равно мы всегда перед сном рассказываем, - настаивал Митя. - Я расскажу, а вы послушайте со всеми…
Валерий Васильевич заколебался.
- Пусть расскажет, пусть! Пусть! - доносилось изо всех углов.
- Ладно, только постарайся не растягивать, - согласился Валерий Васильевич.
- Вы садитесь ко мне, - Митя поправил край постели, готовя место для вожатого.
Каждому хотелось, чтобы Валерий Васильевич сел на его кровать, но всем ясно было - у Мити больше прав: он нынче рассказчик.
- Стдашно будет? - спросил Бастик.
- Будет, - пообещал Митя и заторопился: - Давным-давно, очень давно, когда на этих берегах…
Валерий Васильевич остановил его:
- Ты коротко рассказывай, но не тараторь…
- Я сначала начну, - Митя сделал паузу. - Давно-давно, очень давно, когда на этих берегах не было ни одного пионерского лагеря… и даже погранзастав не было… Давным-давно, в незапамятные времена, еще при царе, жил здесь старый рыбак Митрий. А с ним два сына и дочь. Дочь Кристина совсем молодая была - шестнадцать лет, а парни уже взрослые были. Их по отцу все называли: старшего Митричем Большим. Он здоровенный был, бородатый.
- Как наш плаврук? - снова перебил Забрускин.
- Ты помалкивай, это тебе не вечед вопдосов-ответов! - взвился Бастик.
- Еще бородатей, чем плаврук, - рассказывал Митя. - А младший был, значит, Митрич Малый. Он тоже был сильный, но чуть послабее старшего. И без бороды. Оба они были добрые и справедливые. Как отец. Все они - и отец, и братья - любили Кристину. Она варила еду и шила мужчинам рубахи и штаны. А сапоги они сами шили. И сети сами вязали, и лодку смолили своими руками.
- Что-то не слыхал такое, - Олег явно завидовал, что все слушают Митин рассказ. - Третий раз я в этом лагере, а не слыхал. Выдумываешь ты все…
- Не хочешь слушать - не слушай! Но молчи, - потребовал Пантелей. - Спасибо сказал бы…
Митя увлекся рассказом и не стал спорить с Забрускиным.
- Жили и поживали они тут, пока царь не подарил здешние берега, горы и леса своему другу - барону Лупану. Тот был жадный и злой, пьяница и обжора. Пришел он сюда с солдатами, сжег он хижину Митрия. Отец с сыновьями - за колья. Большая битва была. Старый Митрий погиб. Кристину солдаты схватили. Митрич Большой и Митрич Малый едва спаслись - на лодке ушли в море, когда не стало возможности сражаться… А богатый Лупан выше по ручью построил дворец из горного камня. В самой дальней комнате он запер Кристину. Он опоил Кристину особыми травами, и когда братья вернулись, она отказалась уйти с братьями, сказала, что любит Лупана и вечно с ним будет…
- Вот непутевая! - охнул Санька. - Из-за нее рискуют, а она…
- Братья утопили Лупана в море, а Кристина выпрыгнула из окна и разбилась о камни. Было это в самом узком и глубоком месте ущелья. С той поры это место называют Кристининой погибелью. Братья ушли в море. Здесь они оставаться не могли: царь послал против них целую армию…
Ни звука в комнате - лишь ровный и усталый голос Мити. Когда Митя закончил рассказ, Валерий Васильевич встал, на цыпочках вышел из комнаты, притворил дверь.
Пантелей дослушивал историю с закрытыми глазами. Он видел здешние берега, как наяву. Видел оба мыса и нагромождение оранжевых камней. Чернели бока каменных животных, столб света рвался в небо и ложился на море, и синий дым клубился над ровной водой, и нарушитель границы выплывал к камням. А потом нарушитель неслышно двигался по траве, как в замедленном кино. И, как в замедленном кино, преследовали его пограничники. Они осветили лазутчика фонариками и наставили на него автоматы. Он слепо озирался и покорно тянул вверх руки, трясся от страха и всхлипывал. Совсем рядом всхлипывал…
Пантелей открыл глаза, прислушался:
- Ты чего, Мить?
Митя длинно вздохнул:
- Ничего… Маму жалко!
- Ты ж недавно видел ее. Рано бы соскучиться.
- Не соскучился я. У меня папа недавно умер, и она одна. Жалко ее…
- Раз она отпустила тебя, значит, так надо. Ты не расстраивайся. Она тебя отдыхать послала - отдыхай… Спи…
- Понимаю. А все равно не отдыхается. И не спится. Вдруг что с нею случится? Я хочу быть сильным и смелым, чтоб выручать ее. Но я - здесь и не знаю, как она там… И мысли всякие плохие наседают, наседают…
- Спи. Ночью всегда плохие мысли наседают. Спи. Все будет в порядке.
Пантелею вдруг самому захотелось всхлипнуть: так жалко стало себя и так потянуло к маме. А она далеко и. скучает по нему и считает дни до конца лагерной смены…
5
Накануне костра пионерского мужества пятому отряду поручили заменить флажки на дружинной линейке. Четыре шнура тянулись в разные стороны от верхушки мачты, на которой реял государственный флаг Союза Советских Социалистических Республик. У подножия мачты была деревянная трибунка с тонкими перильцами. Вдоль дорожки - цветы. Такие яркие, будто здесь собрали не семь цветов радуги, а семьдесят семь. И тем виднее, как полиняли от солнца и дождей разноцветные флажки на шнурах…
Валерий Васильевич собрался к завхозу за материалами.
Наверное, во всей стране не сыскать второго такого бережливого и прижимистого завхоза, как Полторасыч. Ему все кажется, что взрослые, особенно воспитатели и вожатые, не ценят народное добро: дай им волю - выпотрошат кладовку, в дым и пыль превратят все, что доставалось и завозилось в лагерь загодя, еще зимой. Когда приходили к нему за чем-нибудь, он допытывался, что сталось со старым? Пробовали починить и в дело употребить? Как до сих пор обходились? Может, и дальше обойдетесь без
