своим реформаторским стремлениям православным 'ревнителям церковного обновления'. Вл. Эрн в течение двух лет писал здесь диссертации о А. Розмини-Сербати и В. Джоберти. Сюда много раз приезжал Вяч. Иванов, чтобы в конце концов остаться здесь навсегда. С.Булгаков в своих 'Автобиографических заметках' вспоминает, что его религиозное обращение совершилось в Дрезденской галерее перед 'Сикстинской Мадонной' Рафаэля. Может быть, поэтому он испытывает к Италии постоянное влечение и в письмах к находящемуся в Риме В.Эрну неоднократно признается: 'Вы пишите об Италии: Мне по-прежнему страстно хочется ее видеть и пережить!' Сюда всю жизнь стремился, но так и не приехал Вл. Соловьев, хотя тема Рима, как одного из двух полюсов христианства, составляет ядро его духовных умозрений. Для русских религиозных мыслителей Италия была не только культурным пространством, заполненным историческими памятниками, но и пространством духовным, попадая в которое, они, часто безотчетно, переживали и особый опыт самопознания, и опыт нового 'узнавания' и видения отечественных проблем.Возвратившись на родину, русская душа начинает чувствовать 'притяжение Италии', 'влечение к Риму' как месту скрещения греко-римской культуры и иудео-христианской духовности. 'Закрываю глаза и нюхаю евкалиптовые четки и цветущую ветку из Тре Фонтане и думаю о Риме, и издали по-новому переживаю свой роман с ним, — потому что ведь к Риму отношение всегда как роман, то отталкивание, то влечение…' — пишет по возвращении на родину Евгения Герцык (78).
Русские религиозные мыслители, письма которых составляют настоящую публикацию, в большинстве своем побывавшие в Италии не один раз, переживали здесь острое ощущение этой двуполярности исторического христианства, сходство и противоположность духовного опыта Запада и Востока, взаимообусловленность национальной психологии русского и европейских народов. Из Италии они еще пристальнее всматривались в черты русского религиозного самосознания, общественного идеала и сформировавшего их православного благочестия. Каждый из них постиг и по-своему выразил метафизическое отталкивание—притяжение Рима и Москвы, католицизма и православия, их нераздельность и неслиянность, взаимную дополнительность при внешней разобщенности, то, что Вяч. Иванов увидел как …
Одним этот опыт помогал по-новому сформулировать 'русскую идею', другим утвердится в своей национально-культурной идентичности: 'До боли жалко оставлять Италию, которой мы все еще не насытились, и оценить которую можно только долгими годами жизни и изучения, — писал Эрн перед отъездом домой, — и в то же время радостно думать о сладком 'дыме отечества' и нашем возврате на родину. Меня окрестили 'славянофилом'. Может быть я и стану им к концу жизни. Знаю только, что почти двухлетнее пребывание в Италии какими-то дальними и окольными путями только утвердило меня в верности родным святыням' (103). Тем не менее, возвратившись в Россию, Эрн помимо издания монографий и статей об итальянской философии, переводит на русский язык вместе с Вяч. Ивановым Цонвивио Данте для книгоиздательства братьев Сабашниковых (371
'Путь' и спор об 'Имени Божием'
После выхода в 1907 г. книги Антония Булатовича 'О почитании Имени Божия'[80] в одном из русских монастырей на Афоне зародилось мистическое учение 'имяславие' или 'именославие' (как называли его противники), берущее начало в духовной практике исихазма и в редуцированной форме сводившееся к формуле:
Война и культура.
Первая мировая война, начавшаяся Балкансим кризисом и русской солидарностью с 'братьями- славянами', на волне охватишей российское общество волны патриотизма, иногда переходящего в шовинизм, пробудила угасший интерес к религиозной философии неославянофильского направленя. Массовому сознанию необходимо было обосновать войну с 'духовно загнившим германским миром' религиозным призванием и миссией России. Религиозные философы начали лекции, писать статьи на темы: 'Национальный вопрос, Константинополь и Святая София', 'Война и русское самосознание', 'Христианство и национальный вопрос', 'Русский мессианизм и война', т. е. темы, давно занимавшие участников МРФО и сотрудников 'Пути'. Теперь им представилась возможность развить и актуализировать 'русскую идею' перед массовой аудиторией. Большим спросом стала пользоваться литература этого рода, однако по финансовым причинам издавать ее в 'Пути' оказалось невозможно.
С началом войны приобрели новую остроту разнагласия 'путейцев' с их петебургскими оппонентами, кружком Мережковских. З.Гиппиус записала в дневнике: 'Война, кончающаяся победой одного государства над другим, несет в себе зародыш новой войны, ибо рождает национально-государственное озлобление… и отдаляет нас от того, к чему мы идем, от 'вселенскости'[86]. Несколькими страницами дальше она пишет: 'Москва осатанела от православного патриотизма. Вяч. Иванов, Эрн, Флоренский, Булгаков, Трубецкой и т.д. и т.д.'[87]
Принципы публикации и архивные источники
Предлагаемая публикация вводит в научный оборот архивные документы, относящейся к периоду с 1900 до 1918 г. При публикации использован метод, ранее апробированный в томах 'Литературного наследства': эпистолярные документы выстроены в хронологическую цепь так, что рядом оказываются письма разных авторов, написанные в тот же день или близкие по времени. В них зачастую обсуждаются одни и те же события, идеи, однако их оценка и интерпертация преломяется через призму личных отношений данных субъектов, степени их доверительности, а также от явных или бессознательных намерений данного лица. Это создает ощущение 'полифонии жизни' и позволяет исторически и психологически углубить наши представления об эпохе 'серебряного века', развеять некоторые устоявшиеся предубеждения. Публикуемые тексты взяты в основном из трех архивных источников: РГАЛИ, фонд 142, ед.хр.198, оп.1 — письма С.Н.Булгакова, Г.А.Рачинского и С.Аскольдова к А.С.Глинке (Волжскому); ОР РГБ, фонд 171.7. — переписка М.К.Морозовой и Е.Н.Трубецкого; семейный архив В.Ф.Эрна и Е.Д.Эрн (Векиловой), находящийся в распоряжении их наследников. Письма из последнего источника требуют особых комментариев. Этот частный архив, в настоящее время к сожалению недоступный для исследователей, содержит письма С.А.Аскольдова, Н.А.Бердяева, Л.Ю.Бердяевой и Е.Ю. Рапп, С.Н.Булгакова, А.В.Ельчанинова, М.К.Морозовой, сестер А.К. и Е.К. Герцык и др. Здесь же хранится вся переписка В.Ф.Эрна и его жены Е.Д.Эрн (Векиловой) письма В.Ф.Эрна к А.В.Ельчанинову, а также творческая записная книжка В.Эрна. Помимо информации частного характера эти письма дают широкую панораму быта русской либеральной интеллигенции начала века, событий политической и общественной жизни, содержат исторические пророчества, философские и историософские размышления, закулисную полемику, характеристики третьих лиц, а также хронику деятельности ХББ и МРФО. Благодаря любезному разрешению дочери философа Ирины Владимировны Эрн-Калашниковой (1909—1991) я получил
