Запись двадцать вторая
В тихий городок на минеральных водах отправилась целая дивизия археологов в штатском.
А я вернулся к своей Машине. В последнее время задумываюсь о том, что ей не будет хватать одних голых знаний. Я обучил ее логике, но для справедливого и мудрого правления этого недостаточно.
Логично умерщвлять стариков вместо того, чтобы платить им пенсию. Логично начинать войну, чтобы отнять у соседей месторождения нефти и металла, вместо того, чтобы втридорога платить за них. Нелогично миловать приговоренных к смерти, потому что это нарушает принцип неотвратимости наказания.
Люди далеко не всегда поступают логично, что, в общем, и делает их людьми.
Странно, но даже Пауль и Петер перестали спускаться к Машине. Когда как-то после обеда я изловил их и спросил, уж не боятся ли они ее, Пауль сказал «Она холодная!», а Петер добавил «Она ждет». Дети, дети… Наслушались страшилок.
Ничего, прежде чем отыщут этот Артефакт - если он, конечно, вообще существует, - я успею научить Машину не только думать, но и чувствовать.
Запись двадцать третья
Сегодня мой дом окружили репортеры.
Не мог разобраться, что происходит. Оказывается, кто-то пустил слух, что работа над Машиной окончена. Я пытался возражать, но тщетно.
Потом всю улицу оцепили полицейские и к моему подъезду причалил личный кабриолет Канцлера.
Аврора смотрела на все это с ужасом, детей она спрятала.
Канцлер прошествовал внутрь, орава репортеров метнулась за ним. Канцлер ничего мне не объяснял, потребовал только показать прессе Машину. Я не мог ему отказать, хотя твердил все время, что Машина еще не готова.
«Величайшее изобретение всех времен и народов»,-сообщил репортерам Канцлер. Назавтра так написали все газеты.
Запись двадцать четвертая
Сегодня случилось страшное.
В три часа ночи на пороге загрохотали солдатские сапоги, а в дверь забарабанили железными кулаками.
Аврора и дети спали, а я мерял шагами лабораторию, все больше убеждаясь, что до завершения работы еще очень долго.
Испуганный, я поднялся наверх. Мне вручили ордер, отшвырнули с прохода и сразу двинулись в подвал. Дети проснулись и заплакали. Аврора, в ночнушке, ошалевшая от света армейских фонарей, испуганно что- то лепетала.
Они пришли за Машиной! Он приказал им!
Я пытался заслонить ее собой, дал ей команду защитить меня, но она не справилась: головорезов было слишком много.
Машина еще не готова! Они меня не слышали. Им было все равно. Они выполняли свои команды.
Зачем она ему понадобилась? Ведь у него даже нет Артефакта…
Запись двадцать пятая
Конрад пропал. Перестал приходить на работу, хотя я ничего и не говорил ему о том, что Машину похитили.
И еще я рассказал все Авроре. Она со мной целый день не говорит.
Запись двадцать шестая
Пришел Конрад - с блуждающей улыбкой, странный. Сказал, что теперь ездит на службу прямо в резиденцию Канцлера. Попросил дать ему алхимический трактат - что-то там проверить.
Я соврал, что сжег книгу. Умолял его не помогать Канцлеру.
Конрад ответил, что просто делает свою работу, которая отлично оплачивается, а в судьбах мира он все равно ничего не смыслит.
«Можешь не отдавать мне книгу»,-ухмыльнулся он. - «У меня отличная память. И так вспомню, что делать с Артефактом».
Запись двадцать седьмая
За мной прислали экипаж. Сказали: Канцлер нуждается в моем совете.
Я согласился, потому что думал, что смогу еще переубедить его. У меня сгущалось предчувствие, что мы вот-вот совершим что-то чудовищное, непростительное.
Аврора отвернулась, я сел в экипаж и поехал.
Оказалось, в резиденции была оборудована огромная мастерская. В центре на постаменте замерла Машина. Рядом суетился Конрад - деловитый, важный. Канцлер наблюдал за ним из отдельной бронированной камеры с толстенным стеклом, способным, я думаю, вынести прямое попадание снаряда.
Меня привели к Канцлеру. Тот надменно улыбнулся мне и не промолвил ни слова.
Стальная дверь лязгнула, закрываясь. Канцлер махнул рукой, давая приказ начинать.
Конрад извлек из футляра предмет точь-в-точь похожий на Артефакт, каким его рисовал безвестный алхимик. Неужели они сумели отыскать его?!
Он вложил Артефакт в гнездо, которое мы вместе устроили в Машине…
Господи! Сработало!
Артефакт ожил, пустил зеленые разряды, похожие на электрические, заиграл нездешним светом…
И вдруг из него будто вырвалась высоковольтная дуга! Ударила Конрада прямо в грудь, рванула его как тряпичную куклу, и вытянула из него что-то лучащееся, трепещущее… Что-то живое.
Эту субстанцию всосало в талисман… Машина вздрогнула…
И вдруг ее единственный глаз - обычно тупой, стеклянный, - распахнулся и озарился багровым светом, словно наливаясь кровью.
Конрад - мертвый, выпотрошенный, - упал на пол.
А Машина, сожравшая его душу на наших глазах, поднялась на своих тонких ножках и медленно обвела мастерскую ищущим взглядом…
