нужно, чтобы он чувствовал себя в безопасности. В конце концов, его нужно кормить три раза в день. Ему нужно перестать быть хозяином дома в свои девять лет и снова стать ребенком.
— Каким же образом ты все это хочешь сделать?
Теперь нужно сказать правду, но она не была готова. Кроме эмоций и решимости никаких разумных доводов она не заготовила.
— Я хочу взять его к себе. — В голосе прозвучал вызов, а сердце громко забилось. Джесси стиснула зубы и, не мигая, смотрела на Диллона.
— Когда же ты это решила?
, - Я подумывала об этом уже давно, а вчера приняла окончательное решение. Больше не позволю ему жить так, как он жил до сих пор.
— Не позволишь? — Он коснулся пальцами ее щеки.
Джесси хотела отстраниться, чтобы голова оставалась ясной хотя бы до тех пор, пока они не поговорят. Но не смогла пошевелиться. Ее решимость не исчезла, но голое стал мягче.
— Нет.
— Я тебе говорил, что люблю тебя?
— Упоминал.
— Хорошо. Я имел в виду что ты — самая замечательная, самая чистая, самая красивая женщина, которую я когда-либо знал.
— Ох, Диллон! — Джесси покачала головой, приготовившись спорить.
— Видишь! — Он улыбнулся, а затем громко рассмеялся, прижав ее к себе. Ты думаешь, что очень грозная. — Он снова рассмеялся и приподнялся на локте. Ты думаешь, если не можешь пригреть у себя на груди весь мир, как делает твоя сестра, то, значит, ты не такая хорошая. Ошибаешься. Ведь именно ты заботилась о ней, когда она заботилась обо всех остальных. Ты заботишься о тех, кто делает добро. Джесси, ты женщина, которую я ждал всю жизнь.
— Я?
— Да, ты. И это я тебе сказал на следующий же день после нашей встречи. Он снова коснулся пальцами ее щеки. — Ты мне нужна, моя маленькая. Я не знаю, что буду без тебя делать. Без тебя я не представляю своей жизни.
— Ладно, давай наконец это выясним, — сказала Джесси, стараясь неимоверным усилием воли унять бешено стучащее сердце. — Ты правда любишь меня?
Диллон улыбнулся и кивнул.
— Да.
— Это так чудесно, Диллон. — Ее переполнила радость. — И что же в связи с этим мы будем делать?
— В связи с чем?
Ему требовалась подсказка.
— Ты любишь меня и… — Она сделала паузу, предоставив ему возможность заполнить пробел.
— Ох! — сказал он. — Я же тебя никогда по-настоящему не просил! Да?
— Что-то не припомню.
Диллон повернулся, сполз с кровати и встал на колено. Одной рукой он взял ее за руку, а другую приложил к сердцу.
— Я не думал, что когда-нибудь смогу полюбить женщину так, как тебя. — Он замолчал и нахмурился, его темные глаза стали еще темнее. Джесси уже начала бояться, что он не продолжит. — Джесси, выходи за меня замуж. — Наконец шепотом произнес он.
Она шумно выдохнула.
— Ты меня пугаешь.
— Ответь же мне, — потребовал он, крепче сжимая ее руку.
— Да.
Диллон закрыл глаза и тоже облегченно вздохнул.
— Ты думал, я могу ответить что-нибудь другое? — Она наклонилась к нему и провела рукой по его щеке.
— Джесси, ты научила меня не спешить с выводами. В любой момент ты можешь поставить меня в тупик.
— Я постараюсь больше этого не делать, — легко уступила она; Такого еще никогда не случалось.
Он покачал головой.
— Не надо. Я уже привык к тебе, и если ты начнешь меняться, это меня только смутит. — Он положил ладонь на ее руку и посмотрел в глаза. — Мы усыновим их?
— Да.
— Ты в этом уверена?
— За всю свою жизнь я только в одной вещи была уверена больше. В том, что я тебя очень люблю. — Она была готова петь от счастья.
Диллон пристально посмотрел ей в глаза и стал медленно, дюйм за дюймом, надвигаться на нее.
— Я хочу тебя, — страстно сказал он.
— Не забывай, что ты болен, — напомнила Джесси. У нее перехватило дыхание. — И кровать скрипит.
— Ерунда. — Он покачал головой, отказываясь принимать ее аргументы. — Я чувствую себя сильным, как никогда, а матрац можно положить на пол.
— Никогда не встречала более упрямого человека. — Засмеявшись от счастья, она посмотрела в лицо, которое так любила. В это бронзовое, мужественное, чувственное лицо. Теперь она будет видеть его каждый день до конца своей жизни.
— Хочу, чтобы ты всегда оставался таким, — нежно сказала она.
Эпилог
Одетая в светлое короткое кимоно, Джесси стояла на пороге ванной и смотрела на Ребекку.
— Что с тобой? — спросила Ребекка.
— Ничего, просто нервы.
— Сколько я гощу здесь, в доме Диллона, все время вижу тебя по утрам раздраженной. До тебя еще не дошло, что дело может быть не в нервах?
— Что же еще может быть? — Джесси отошла от двери и, подойдя к кровати, рухнула на нее. — Подай мне, пожалуйста, вон ту подушку.
— У меня уже двое, и я кое-что понимаю, — сказала Ребекка, протягивая ей подушку. — У тебя может быть ребенок. Ты не обращалась к врачу?
— Зачем? — Джесси приподнялась, давая Ребекке возможность пристроить подушку. — Я не могу забеременеть.
— Джесси, я тогда была вместе с тобой. Доктор сказал, что это маловероятно, но не сказал — невозможно.
— Ребекка, перестань, пожалуйста! — Джесси медленно села на кровати, борясь с приступом головокружения и тошноты. Такие приступы последние две недели постоянно случались по утрам. Она схватила сестру за руку и притянула ее ближе. — Сегодня самый счастливый день в моей жизни. И я не хочу его омрачать, надеясь на нечто несбыточное. Мне вполне достаточно того, что у меня уже есть. — Джесси встала и подошла к окну, выходящему в сад. Она отодвинула занавеску и увидела Диллона. Он был еще без фрака и разговаривал с ее братом Хоустоном, который прилетел вместе со своей женой Лаурой. Рядом стоял Коди, муж Ребекки, держал за руку только что начавшего ходить малыша Мэттью. Сюзанна лежала в коляске. — Правда, он прекрасен? — Своей внушительной фигурой Диллон выделялся среди окружающих.
Ребекка тоже подошла к окну.
— Несомненно.
Голос сестры прозвучал мечтательно. Джесси повернулась к ней и улыбнулась.
— Ты смотришь на Коди.
