И вообще столько яркого электрического света, что просто невозможно смотреть. А посредине этого павильона построена целая квартира — три или четыре комнаты. Только они ненастоящие, без потолка, и стены у них не каменные, но издали кажется, что каменные.
Бабушку усадили в сторонке на стуле. А мне стали мазать лицо какой-то мазью и сказали, что это называется общий тон. Оказывается! этим тоном мажут лицо всем артистам, а без этого их не снимают в кино.
Бабушка мне потом сказала, что Анна Давыдовна называлась ассистент. Худой в берете был помощник режиссера. А самый главный режиссёр оказался совсем молодым — он был моложе, чем его худой помощник.
Он погладил меня по голове, как маленького, подмигнул и сказал:
— Значит, будем сниматься?
Я сказал:
— Конечно, будем...
Я думал, что буду играть самую главную роль, а оказалось, что моя роль была почти без слов. Просто мне нужно было осмотреть пустую комнату, поднять с пола игрушечного зайца, потом позвать кошку, которая сидела в углу, и медленно уйти из комнаты — это называется «уйти из кадра». Только и всего! И из-за этого мне мазали лицо общим тоном!..
Но я всё-таки был доволен, потому что представил себе, как Вовка Макарычев увидит меня на экране, — вот будет завидовать!.. И другие ребята из нашего двора, когда увидят, тоже будут завидовать. Конечно, так прямо не скажут, что завидуют, но будут.
Я бы очень быстро снялся, но мне опять не повезло. На этот раз из-за кошки. Из-за той самой кошки, которая должна сидеть в углу комнаты.
Комната была совсем пустая, потому что её жильцы переехали в новый дом. Они в последний момент забыли о кошке, а их сынок, то есть я, вспомнил про кошку, и он, то есть я, её зовёт и выходит из кадра.
Сначала получилось очень хорошо. Зажгли юпитеры, режиссёр как закричит:
— Мотор!
Я решил, что забыли принести какой-то мотор, и сейчас режиссёр сердится и требует, чтобы его поскорей принесли.
Рядом стоял худой помощник, и я хотел у него спросить, для чего нужен этот мотор. Но он схватил меня за плечи, подтолкнул и говорит:
— Иди-иди... Быстро!..
Только потом я узнал, что когда режиссёр кричит: «Мотор!», это значит, что начинается съёмка.
И вот я быстро вошёл в комнату, стал рассматривать её, потом поднял зайца, лотом позвал кошку и пошёл к двери. Но тут режиссер опять как закричит, только уже «Стоп!».
Я подумал, что играл неправильно, но режиссёр думал не про меня. Он крикнул:
— Почему это животное не двигается?!
Оказывается, кошка лежала себе спокойно и совсем не собиралась двигаться. Наверное, её пугал яркий свет или было слишком много людей, и она боялась и не хотела двигаться.
Снова зажгли юпитеры, снова режиссёр закричал: — Мотор!
Я опять вхожу в комнату, осматриваю её, поднимаю зайца, зову кошку и собираюсь уходить. А кошка опять не двигается. Все артисты и вообще все люди, которые тут находятся, даже бабушка, кричат ей:
— Иди!
— Брысь!
— Давай!
— Двигайся!.. А один дядя в халате достал длинную палку, лёг на пол и концом этой палки подталкивает кошку. А она, оказывается, такая упрямая, прямо как наш Мишка, и всё равно не собирается двигаться.
Тогда режиссёр, окончательно разозлился и закричал: — Чтоб я этой рахитичной кошки больше не видел на съёмочной площадке! Вы слышите! Анна Давыдовна, позаботьтесь, чтоб завтра была нормальная кошка!..
И на этом съёмка окончилась.
Когда мы с бабушкой хотели уже уйти, Анна Давыдовна спросила у бабушки, нет ли у нас нормальной кошки.
Бабушка сказала, что у нас есть кошка Гипотенуза. Но поручиться за то, что наша Гипотенуза захочет стать киноартисткой, бабушка не может.
Я сказал, что за Гипотенузу ручаюсь, но если только не будут мазать морду общим тоном.
Анна Давыдовна объяснила, что общий тон накладывают только на лица людей, и она сказала на прощанье, что надеется на меня.
А я, знаете, почему так сказал, что я ручаюсь за Гипотенузу?
Я знал, что Гипотенуза обожает валерьянку. Стоит капнуть на пол даже несколько валерьяновых капель, как она сразу начинает двигаться и суетиться.
И вот на другое утро, когда бабушка положила Гипотенузу в хозяйственную сумку, я потихоньку взял в аптечке бутылочку с валерьяновыми каплями, и мы опять пошли на киностудию.
Там нас встретили уже как старых знакомых. А когда узнали, что мы принесли Гипотенузу, то все обрадовались и удивились, какое у нее интересное имя.
Потом ей налили молока в железную миску, и она, конечно, с удовольствием выпила.
Режиссёр говорит:
— Скоро начнём снимать. А пока прорепетируем.
Пока осветители возились около юпитера, я тихонько вылил в миску полбутылочки валерьянки и дал выпить Гипотенузе. Она, как зверь, набросилась на миску, вылакала все капли и продолжала с такой яростью облизывать миску, как будто бы и её хотела съесть.
Теперь я был уверен, что Гипотенуза будет двигаться, как надо.
И вот началась репетиция. Я опустил Гипотенузу на пол. Сам же я стал осматривать комнату, поднял с пола забытого зайца и потом позвал Гипотенузу.
Все стали смотреть, пойдёт она за мной или не пойдёт.
Она пошла, но как пошла!.. Сделает медленный шажок, а потом падает на живот, полежит немножко, а потом опрокинется то на один бок, то на другой... Все начали смеяться, а режиссёр говорит:
— Что за странная кошка!.. Кто-то сказал:
— Как пьяная!
Худой помощник режиссёра говорит:
Сейчас она начнёт мурлыкать: «Шумел камыш, деревья гнулись». Режиссёр спрашивает у бабушки:
— Извините, что с вашей кошкой?.. Бабушка говорит:
— Я сама ничего не понимаю... Она всегда нормально ходит.
А я стою и молчу, просто не знаю, что делать... Я даже не думал, что валерьяновые капли так подействуют на кошку, что она будет ползать на животе. Режиссёр сказал:
— Попробуем ещё раз!
Но когда Гипотенуза снова услышала мой голос, она медленно поползла на животе, а потом стала переваливаться с боку на бок.
И опять все захохотали. А режиссёр закричал:
— Уберите от меня это геометрическое животное! Мало того, что у неё такое имя, так она . ещё срывает мне съёмку!..
Мужчина в халате взял Гипотенузу и говорит:
— Всё понятно! Валерьянкой пахнет!.. Напоили беднягу, разве ж она виновата?..
Тут наша Гипотенуза как вырвется из его рук, как прыгнет через юпитер, и давай кувыркаться — прямо
