не случилось бы похуже!
Он сунул рацию за пояс, поднял с земли камешек и обратился к Джеку:
— Прости, парень, нашивок не нашлось, так что останешься в капралах. Но бился ты храбро, и вот тебе медаль, — воткнул осколок базальта в колючую зеленую макушку и зашагал к пещере.
В ней никого не было, если не считать лежавших на пороге тел. Один мертвый и один живой, но без сознания — пуля, как определил Каргин, попала в позвоночник. Тяжелый случай, однако не безнадежный… Он вытащил пистолет и призадумался, глядя на стриженный затылок раненого. Смутные видения проплывали перед ним: горящие коттеджи, взлетающая на воздух казарма, трупы, выложенные в ряд, бледное лицо Тома, Слейтер с перебитыми ногами…
Он спустил курок, подождал секунду, пока не смолкло эхо выстрела, и вышел из пещеры. Но тут же вернулся, разыскал, не глядя на мертвецов, бинокль и плоскую бутылку с бренди, затем пошарил в консервных банках. Бутыль и две банки рассовал по карманам, а третью вскрыл и начал жадно насыщаться. Эта процедура была недолгой и не лишила его возможности понаблюдать: челюсти трудились сами собой, тогда как глаза перебегали с неподвижных тел Пирелли и снайпера на камни и землю, колючие заросли и пни. Земля была сухой, засыпанной щебнем, не сохранившей никаких следов; камни и пни молчали, как и положено пням и камням, но в ближних кустах что-то темнело.
Слева, по направлению к пляжу, отметил Каргин. Глупый выбор, неудачный! Если бежать, так в другую сторону, к скалам и джунглям. А пляж — место ровное, пустое; где там скрыться?.. Разве только закопаешься в песок. Плохо закопаешься, в нем тебя и похоронят…
Он бросил опустошенную банку, шагнул к кустам, присел.
Тонкие ветки сломаны, с толстых содраны колючки и кора, свежие листья устилают землю… Кто-то тут ломился — в панике, не разбирая дороги. Почва у корней помягче — может, сохранился след? Хоть какой-то отпечаток? Нет, не видно… Зато имеется длинный рыжий волос и темная тряпка. Клочок ткани, однако вовсе не темный, а грязный. Красного цвета, от майки Мэри-Энн…
Кивнув, Каргин пробрался сквозь кусты, преодолел овраг, заметил, что трава над ним измята — значит, лезли, хватались руками. Лезли не два человека, а больше-стебли примяты на расстоянии метров трех. Очень основательно примяты, будто прошлись по ним солдатским сапогом…
'Разделились, — понял он. — Пирелли с тремя башибузуками остался при гроте, чтобы паяца свежевать, а прочие метатели клинков ищут красотку и фокусника. Нашли или нет, о том еще неизвестно, а взрыв услышали наверняка. Во-первых, сами не глухие, а во-вторых, майор сообщил по рации… И что приказал? Вернуться и снять скальп с капитана Керка?”
За оврагом и жалкими кустиками травы шел голый каменистый склон, довольно крутой и неудобный для продвижения. Правда, его пересекали трещины и расселины — будто раны от боевой секиры, которой орудовал разгневанный великан. Одни побольше, другие поменьше, но каждое миниатюрное ущелье тянулось вниз; те, что западней, наверняка спадали к водам бухты, ну а восточные, надо думать, к пляжу. Выбрав самую широкую из трещин, Каргин начал спускаться, но заслышав шорохи и екрипы, быстро переметнулся в соседний разлом.
Скрипели башмаки, шуршали камни под ногами поднимавшихся людей. Их было пятеро; забившись в свою щель, он видел только головы и плечи, проплывавшие на расстоянии броска ножа. Но о ноже, равно как и о винтовке, не приходилось вспоминать. Пристрелишь одного-другого, а остальные накроют огнем, прижмут к скале, изрешетят из автоматов… Вблизи винтовка “тарахтелке” не соперник, и песня у нее своя — поспешай неторопливо, не забывай: чем дальше, тем надежней. Вот если б было что-то взрывчатое… граната, лучше — две… Гранатой всех бы положил…
Гранаты, однако, не было, и потому он затаился, не шевелясь и не дыша. Подождал, пока десантники исчезнут за оврагом, опять перебрался в широкую трещину — двигаться в ней было легче — и начал спуск. Трещина шла зигзагами, и синее зеркало Лоу-Бей то появлялось перед ним, то исчезало; он видел скалы на другом берегу, темные, изъязвленные такими же расселинами, и парапет смотровой площадки, казавшийся герцогским венцом на лысой маковке двухсотметрового утеса.
'Вернуться, что ли?.. — мелькнуло в голове у Каргина. — Залезть обратно, выбрать позицию ненадежней и перещелкать басурманов. Прямо у пещеры, пока не оклемались от удивления…”
Затем ему подумалось, что возвращаться нельзя. Скорее всего, бельгиец своих людей предупредил, так что они ворон считать не будут и что-нибудь на пятерых сообразят: к примеру, трое прочешут Хаос, а двое останутся в засаде. Возможный вариант, и лучше не дразнить судьбу, не искушать удачу… Как говорил майор Толпыго, не лезь под юбку госпоже удаче: пошаришь раз-другой, а на третий выяснишь, что гранаты там есть, да не той системы. Словом, Восток — дело тонкое, везенье — тоже…
Будто подслушав его мысль, трещина расширилась и вильнула, доказывая ценность майорских афоризмов: за поворотом, раскинув ноги, уткнувшись носом в землю, валялся тощий Хью. Фокусник, которому не повезло. С маленькой аккуратной дырочкой в затылке…
'Тут они их настигли, — понял Каргин. — С мсье Умберто, ясное дело, не церемонились, ратифицировали договор на месте. А вот где рыжекудрая сеньорита? Могла ведь и удрать… Девушка резвая, когда трезвая… Бегает получше референтов…”
Он опустился на корточки, придерживая свисавший с шеи бинокль, коснулся слипшихся волос, потом отдернул руку и вытер пальцы о штанину. Кровь была свежей и только начала подсыхать — значит, Хью последовал за Бобом Паркером совсем недавно. Минут тридцать-сорок прошло, если вспомнить африканский опыт. В жарких краях кровь сворачивается с удивительной быстротой.
Каргин поднялся, нащупал рукоять мачете, расстегнул кобуру и зашагал вниз по расщелине. Сорок минут — солидное время, можно двух сеньорит изловить, тем более на пляже и большой компанией. Одну уж непременно… Вот только зачем? Ловить, надрываться, потеть… Задачка-то простая, как с мсье Умберто: увидели — и пристрелили…
Сомнительный исход! Хоть люди Кренны не отличались альтруизмом, однако в девушек зря не стреляли, а также не душили проволокой и не развешивали на столбах. Как правило, резали глотки — но после, а не до. Такой поворот событий, при всей его неприглядности, подбадривал Каргина. Может, Мэри- Энн поймали да не успели поразвлечься, а может, успели да не все — команда, как-никак, немалая. Может, скрутили, оставив на десерт, или приберегли начальству — Пирелли все же офицер, с законным правом первой ночи и сицилийским темпераментом. Такие очередь не уступают…
В общем, имелись варианты. Как говорится, надейся на лучшее, готовься к худшему, и Каргин уже представлял растерзанную Мэри-Энн на залитом кровью песке. Лежит она где-нибудь у пляжных домиков с располосованным горлом, нагая, как праматерь Ева в день творения, и вьются над ней синие мухи… Или ползают крабы, отщипывая по кусочку здесь и там.
К счастью, он ошибся: она еще бегала, а вместе с нею — двое солдат. Каргин их не знал. Один — повыше, темноволосый; другой — коренастый, с бритым черепом, блестевшим от испарины.
Вильнув последним изгибом, трещина, по которой он спускался, сомкнулась с соседней и вышла к пляжу словно раскрытый веер; песок в его основании загромождали камни, снесенные вниз в период дождей. Спрятавшись за этим валом, Каргин с мрачной усмешкой наблюдал, как пара десантников гоняется за Мэри-Энн. Она имела определенный профит: кроссовки вместо тяжелых башмаков, солидная доза адреналина и порожденное отчаянием упорство. Зато солдаты были поопытней и повыносливей: отрезали ее от рощи и потихоньку теснили к морю и камням. Медленно, не торопясь — похоже, игра их забавляла.
Матч разворачивался шагах в двадцати от Каргина, и он, ощупав пояс, вытащил стальную звездочку и пистолет. Он мог с одинаковым успехом стрелять и метать сюрикены с обеих рук. Важный козырь, когда имеешь дело с двумя противниками.
Темноволосый остановился, расстегнул ремень, намотал конец на руку. Взмахнул — тяжелая бляха со свистом разрезала воздух. Нэнси тоже замерла — будто перепуганный зверек при виде непонятной, но внушающей ужас ловушки.
Коренастый, ощерившись в ухмылке, в свой черед потянулся к поясу.
— Пари, Рамирес? Кто курочку подобьет, тот первым и ощиплет?
— Ты уже проиграл, Хаммель.
Внезапно прыгнув к девушке, темноволосый хлестнул ее по ногам. Мэри-Энн взвизгнула и упала; на бедре, чуть выше колена, вздулся алый рубец. Ее вопль заглушил торжествующий рев коренастого. Он
