сбросивший хана, стоял теперь в воротах, позволяя оглаживать себя высокому темноглазому воину. Хороший шаман даже столь неблагоприятный случай истолковал бы как надо — но Шотца умер, а Аста-хан стоит на стене на виду у всех надиров. Если хан отдаст приказ, люди пойдут на приступ, но неохотно, опасаясь дурного предзнаменования. И если крепость не будет взята сразу, они, веря, что боги в этом деле против них, могут ополчиться на своего вождя. Джунгир поразмыслил. Вряд ли надиры могут потерпеть поражение — но уж очень нехорошо начался день.
— Хорошо, — сказал Джунгир Салиде. — Люди должны иметь время, чтобы обдумать свои действия. Я даю тебе этот день. Но знай: никто не должен покидать крепость, кроме твоего гонца. И те, кто не служит у тебя под началом, должны быть переданы мне, иначе я истреблю вас всех до единого. Передай своему регенту и это.
Хан зашагал обратно сквозь ряды своих воинов. Надиры двинулись за ним и стали лагерем в полумиле от крепости.
— В смелости тебе не откажешь, — сказал Гарокас Салиде.
— Тебе она тоже понадобится, если регент ответит так, как я ожидаю.
День подошел к концу, вечерние тени протянулись через долину. Надиры зажгли костры, и Салида позволил почти всем своим людям сойти со стены. Солдаты занялись стряпней. Салида взошел на стену к Чареосу с миской густой похлебки.
Чареос взял у него варево и поставил стыть.
— Ты прости, Салида. Снова я втравил тебя в скверную историю.
— Я солдат, Чареос. За это мне и платят. Но ты уж не обижайся: когда все это кончится, я не желаю тебя больше видеть.
— Что ж, в подобных обстоятельствах тебя можно понять, — ответил Чареос с кривой улыбкой, глядя на мертвое тело князя. — Не странно ли: он был незаурядный человек, однако всегда говорил мне, что завидует моим подвигам в Бел-Азаре. Говорил, что тоже хотел бы повоевать здесь. И вот погиб... будучи на стороне врага.
— Это как посмотреть, Чареос. Противная сторона — это та, что обречена на поражение. Я тоже пока не знаю, на чьей я стороне.
— Как по-твоему, что решит регент?
— Поживем — увидим, — отвел взгляд Салида.
— Я того же мнения. Он нас продаст. Предпочтет это разорительной войне, которую все равно не выиграет.
Из караульни донеслось переливчатое пение, и Салида вздрогнул:
— Не нравится мне этот старик. От него веет смертью, как от всех надирских шаманов.
Танаки и Киалл присоединились к ним.
— Это песнь приветствия рождающемуся на свет, — сказала Танаки. — Пойду помогу.
Чареос, зевнув, растянулся на стене. Он устал, и кости у него ломило. Подложив под голову свернутое одеяло, он стал засыпать.
—
Весь сон слетел с него. Салида вернулся к солдатам, и на стене остались только шесть часовых. Чареос сел. Аста-хан обещал ему, что ни с матерью, ни с ребенком не случится ничего дурного. В чем же тогда опасность? Ему вспомнился вопрос, который задал ему Окас в Горном Трактире: «Почему кости Тенаки-хана похоронены в Бел-Азаре?»
Тенака-хан. Царь Каменных Врат, Князь Теней. Человек, который, как верил Аста-хан, никогда не умрет. Теперь шаман сидит подле роженицы с черепом великого хана. У Чаре-oca пересохло во рту, и мысли пришли в смятение. Как это сказал Аста? «Ничего не случится с матерью, давшей ему плоть».
А как же душа?
Он посмотрел на караульную. Там в этот самый миг Аста-хан готовится убить душу младенца. Чареос побежал по лестнице вниз.
Он был уже у самой двери в караульную и хотел войти, когда услышал позади шорох. Он обернулся, но поздно — кинжал Асты оцарапал ему щеку. Шаман отскочил назад, и Чареос хотел вынуть из ножен саблю, но члены его словно налились свинцом.
— Я так и знал, что ты догадаешься, — прошептал Аста. — Но ты опоздал, Чареос. Умри с миром.
Яд проник в кровь. Ноги подогнулись, и Чареос упал на землю, не почувствовав удара.
Оттащив тело за угол, Аста вернулся к постели роженицы. Он сел на холодный пол, закрыл глаза, и его дух освободился от плоти.
Равенна стонала в родовых муках, Танаки сидела рядом с ней. Киалл, спавший у дальней стены, проснулся и спросил:
— Как дела?
— Воды отошли. Ребенок вот-вот родится.
— Чем я могу помочь?
— Как и все мужчины в таких случаях — ничем, — с беззлобной улыбкой ответила Танаки.
Киалл вышел. Ночной воздух был чист и свеж. Почти все солдаты, кроме часовых на стене, улеглись спать. Он поискал взглядом Чареоса, но Мастера не было нигде. Чиен-Цу как раз поднялся со своих одеял, и Киалл направился к нему.
Маленький воин, потянувшись, повесил за спину свой длинный меч. Его слуга спал, тихо похрапывая.
— Где Чареос? — спросил Чиен.
— На стене, наверное.
— Будем надеяться. — Чиен пошел к лестнице.
Они осмотрели всю стену и башню. Явно встревоженный Чиен стал оглядывать крепость и заметил неподвижную фигуру у стены караульной. Оба бросились к Чареосу, Чиен перевернул его, нащупывая пульс.
— Что с ним такое? — спросил Киалл.
— Не знаю. Я слышал крик его души — это меня и разбудило.
— Смотри, у него на лице царапина.
— Он мог пораниться, когда упал. Отнесем его к костру. Он холодный, но сердце еще бьется.
Чареос проснулся и увидел себя в унылом краю — под беспросветно серым небом, на бесплодной земле. На дальнем холме, словно скелет, торчало сухое дерево и горел свет. Чареос потряс головой. Он не помнил, как оказался здесь. Когда он пошел на свет, вдали послышался волчий вой, глухой и зловещий. Чареос взошел на холм и сел у огня, который горел в воздухе над землей. Воин протянул к нему руки, но голос Окаса сказал:
— Не надо, Чареос, — он слишком слаб и чист. Чареос обернулся. Покрытый Узорами с улыбкой подал ему руку, и воин пожал ее.
— Что это за огонек? — спросил Чареос.
— Их здесь два — это души близнецов, которых рожает Равенна.
— Как они прекрасны, — прошептал Чареос.
— Все детские души светятся, а эти особенно. Им суждено изменить мир, Чареос, — к добру или ко злу, не знаю.
— Как ты попал сюда? И как я здесь оказался?
— Аста-хан отравил тебя. Сейчас твое тело умирает там, в другом мире. Он хочет убить также душу ребенка, какой она ему представляется.
— Да, помню. Он хочет вернуть к жизни Тенаку-хана. Удастся ли ему это?
— Да, если он верно рассчитает время. Вот почему кости хана лежали в Бел-Азаре. Вот почему Джунгир наложил тысячу заклятий на гробницу Ульрика — не затем, чтобы помешать грабителям войти туда, а затем, чтобы помешать Тенаке выйти. Но Аста провел его: он подменил кости хана другими и унес останки Тенаки в Бел-Азар, чтобы дождаться Призраков Грядущего.
