полководца, которому предстояло с ходу овладеть еще одним населенным пунктом. Рядом с ним встал архитектор, держа в руках развернутый «Проект генерального плана реконструкции села Старые Чукурены».
- Продолжим, товарищ Апостол? - спросил архитектор.
- Валяйте.
- Итак, квадрат Б. Левее школы-интерната молодежное кафе-автомат, еще левее летний кинотеатр, шахматный павильон, салон красоты, затем…
Бинокль, послушно перемещаясь влево, вдруг замер, упершись в небольшой подвал, отделанный снаружи под деревянную бочку с парящим аистом у входа, куда только что нырнула какая-то фигурка.
- Вася, микрофон! Из машины показалась рука водителя с микрофоном. Не отрывая глаз от бинокля, Апостол взял микрофон и над селом раздался трубный глас:
- Строитель Филипп, немедленно выйди из буфета! Повторяю: бывший строитель Филипп, немедленно выйди из буфета!
Фигурка, наверняка принадлежавшая Филиппу, пулей вылетела из бочки и скрылась в стоящих напротив строительных лесах.
- Валяй дальше, - сказал Апостол, возвращая микрофон водителю.
- Квадрат В. Справа налево: родильный дом, детская поликлиника, детсад, непосредственно примыкающий…
- Вася, микрофон! - снова оборвал его Апостол.
Теперь окуляры бинокля уставились в один из крестьянских домов, к дверям которого шел какой-то детина, взвалив на каждое плечо по мешку.
- Водитель Бузилэ! - загремели мегафоны. Прошу срочно явиться в правление.
Детина продолжал топать к дверям.
- Повторяю: бывший водитель Бузилэ, приказываю срочно явиться в правление!
Детина исчез в дверях, вышел оттуда без мешков, получил от хозяйки деньги, сунул их в карман и неторопливо направился к грузовику.
- Они думают, что Апостол ничего не видит, - возвращая микрофон, сказал председатель. - А они у меня все вот тут! - он поднял сжатый кулак и взглянул на часы. - Времени в обрез, давай в темпе!
- Значит, детский сад, непосредственно примыкающий к детской комнате милиции.
- А почему непосредственно примыкающий?
- Из расчета на акселерацию.
- Ага, понятно.
- У самой развилки будет музей истории села. Тот домик под камышом мы оставим.
В окулярах возник дом Диониса Калалба. В крыше отчетливо зияла дыра.
- Зачем оставлять? - в голосе Апостола звучало недовольство.
- Для контраста, - с готовностью пояснил архитектор. - Вы видели, как строят в Москве, например? Высотное здание, а рядом сохранилась крохотная старенькая церквушка. Поскольку вы, товарищ Апостол, навряд ли станете реставрировать сельскую церковь…
- Еще чего!…
- Так пусть хоть этот домик останется, кстати, он у вас один под камышом, будет своеобразным памятником прошлого, так сказать, одним из экспонатов музея. Пусть видят потомки, как жили их предки! Ну а сам музей будет справа.
- Добро, - сказал Апостол. - Живут там старик со старухой, так что затруднений не предвидится. Да и старик, говорят, совсем плох, разбился, видно, недолго ему осталось.
Дионис Калалб лежал в полутемной комнате. Плотно сомкнутые веки, неподвижное тело, облаченное в белое исподнее, сложенные на груди руки - от всего облика старика веяло нездешним покоем. В комнату вошла сухонькая тетушка Лизавета. Она взобралась ногами на табурет и сняла висевшую в углу икону. За ней на полке стоял глиняный поросенок почти в натуральную величину и смеялся во все свое поросячье рыло. Тетушка Лизавета извлекла из кармана передника деньги, свернула их трубочкой и потянулась к поросенку.
- Лизавета, - тихо позвал старик.
Старуха застыла с протянутой рукой, затем быстро сунула трубочку в смеющуюся пасть и со скорбным видом приблизилась к кровати.
- Пенсии принесли? - Диокис приоткрыл глаза. - Дай сюда.
Лизавета склонилась над ним, поправила подушку:
- Как же я их дам, Дионис, если они в копилке?
- Дай копилку.
- Зачем тебе деньги, Дионис?
Старик осторожно потер обвязанную платком шею:
- Крыша у нас никудышняя.
- Поправишься и починишь, невелико дело.
- Мы не такие богатые, чтобы чинить камышовые крыши. Дай копилку.
- Оф, недоброе ты что-то затеял, Дионис, - покачала головой Лизавета и полезла на табурет.
Мош Дионис ковырялся проволокой в пасти поросенка, выуживая оттуда свернутые в трубочку банкноты. Когда ему это удавалось, он крякал от удовольствия. В комнату вошел Ионел.
- Вот, навестить вас пришел. Как самочувствие, мош Дионис? Не послушались вот меня, а я предупреждал… Отсталый вы элемент, мош Дионис, зачем пользуетесь таким примитивным способом накопления капитала? Внесли бы деньги на выигрышный вклад, глядь, и удвоили бы сумму. Мы лично так и поступим.
- Кто это вы?
- Красные следопыты, - мальчик потрогал укрепленные на пилотке металлические буквы «КС'. - Деньги за металлолом и макулатуру мы положим на выигрышный вклад.
- Деньги-то вам зачем?
- Для приобретения музейных экспонатов.
Мош Дионис извлек из копилки очередную трубочку из трех десяток и стал их разглаживать.
- Все, на шифер должно хватить. Поставь на стол.
Мальчик взял копилку и тут заметил на ней бумажную наклейку: «ВСКРЫТЬ ПОСЛЕ СМЕРТИ».
- Мош Дионис, а после чьей смерти?
- Ну, после бабушкиной и… моей.
- Вы хотите умереть вместе, как Ромео и Джульетта?
- Да уж как получится, - усмехнулся старик. - Значит, про Архипа моего так ничего и не узнали?
- Вашего сына мы обязательно разыщем, - заверил мальчик. - Это в войну писали «без вести пропавший», некогда было искать, а сейчас!…
Он небрежно махнул рукой, мол, сейчас это пара пустяков.
Мош Дионис достал из-под подушки письмо, найденное на чердакe, и протянул Ионелу:
- Почитай вслух, сынок, это последняя весточка от Архипа,
Ионел взглянул на номер полевой почты:
- Отдайте нам письмо, мош Дионис. По-моему, тут указан не тот номер, по которому мы давали запрос.
- Зачем тебе письмо? Перепиши с него номер и все.
- Я, мош Дионис, предпочитаю иметь дело с оригиналом, к нему, знаете, больше доверия, но раз так сделаем фотокопию.
- Читай, сынок, читай.
- «…А яблоню, батя, не рубите, она отойдет, осколок неглубоко прошел», - с выражением читал Ионел.
Старик глядел в окно и видел старую яблоню, а на самой ее верхушке Архипа, когда он был таким же пацаном, как Ионел. Под деревом стоял он, Дионис Калалб, молодой рассерженный папаша, и сжимал в руке ремень из сыромятной кожи.
