— Мне нельзя сладкое. Я в детстве очень много болела…что-то с кожей. Поэтому теперь не ем сладкое и мучное. Вот, смотри.
Она убрала с шеи волосы, и я увидела, что ее шея покрыта маленькими шрамиками, которые, судя по всему, спускались на спину.
— Такие дела. Последствия аллергии. Жуткое было время…вся спина болит, повязки с кровью отдирают. Ух, сколько я орала. Даже отец впечатлился.
— Извини, я не знала.
— Да все хорошо, — хмыкнула Элвин. — Я же никогда не ела кексов, поэтому не осознаю потерю.
— У меня, увы, нет ничего, чем я могу тебя угостить…
На меня как-то странно посмотрели.
— Ты и не должна меня чем-то угощать. Впрочем, от добавки чая не откажусь. Что ты делаешь завтра? Может, покажешь мне ваши места?
— Хорошо. Покажу. Правда, у нас не так много красивых мест.
— А кто был тот мужчина? — спросила Элвин. — Противный с виду тип.
— Наш староста, — я пожала плечами, стараясь, чтобы это выглядело как можно более небрежно. — Предлагал мне работу.
— Понятно, — Элвин не стала спрашивать — я видела это — из вежливости.
Мы поднялись одновременно. Я — чтобы убрать кекс, оставленный для мамы. Элвин — чтобы уйти.
— Спасибо тебе, что не обижаешься, — принцесса тепло улыбнулась.
— Тебе спасибо. Что пришла и…вообще.
Я не смогла поблагодарить ее за кекс. Почему-то признаться, что нам почти нечего есть, для меня значило навсегда потерять это новое чувство зарождающейся дружбы.
Мы молчали, и ни одна не могла попрощаться.
— А тебе домой нужно? — вдруг спросила я.
Элвин задумалась.
— Если Тару скажу, что останусь, он передаст маме и меня не хватятся.
— Может, останешься?
Она заулыбалась.
— Давай! Я пойду, скажу Тару!
Мне было любопытно, что там за телохранитель такой, но я решила не высовываться. Ночь обещала быть веселее, чем я думала. И менее страшной.
Кровать у меня была лишь одна, а потому мы с Элвин решили ее не расправлять. Лето же, можно и поспать подольше. Вот мама придет, отправимся в заброшенный домик и там как следует выспимся, на природе, под пение птичек.
— Расскажи о своих родителях, — попросила я.
— Мама хорошая. Она веселая и всегда меня поддерживает. У нее…богатая история. Папа…папу я иногда боюсь. Он суровый. Мама частенько скрывала мои хулиганства от него.
— У них плохие отношения?
— Нет, — рассмеялась Элвин, — у них отличные отношения. Любовь там вечная, чего еще в книгах пишут…ну, совместные выходные без детей и слуг, поцелуйчики по углам. Мама моложе папы, вот и сдерживает его желание не отпускать меня ни на шаг. Знал бы ты, как он противился тому, что я поехала сюда. Но мама его уговорила. Она считает, что я должна учиться жить. Мало ли что произойдет? Нужно быть готовой ко всему.
— Она права, наверное.
— Она исходит из реалий. Я — трудный ребенок. Болела, постоянно мучилась от кошмаров. До сих пор боюсь темноты.
— Я тоже боюсь, — призналась я. — С детства.
Мы улыбнулись друг другу.
