Это всё утверждения, а не вопросы. Причем утверждения ну очень абсурдные. Я уже говорил про одинаковый подход ко всем? Вот он. Наивная. Нет, ну правда, почему, если человек постоянно огрызается и ненавидит, когда кого-то принуждают к чему-то (я с содроганием вспоминаю Ариса и Томаса), то во всем виновато якобы несчастливое детство? Моё детство было вполне нормальным. Любящая меня мама, не появляющийся сутками отец. Всё в порядке вещей. Никакого насилия, никаких скандалов. Сначала. Потом, конечно, обстановка стала накаляться, но тогда уже и у меня начались свои проблемы, никак не связанные с детством.
Так что, уважаемая, хотя и не особо-то Вы и уважаемая, Ава Пейдж, полный промах.
— Я ненавижу насилие, потому что мне неприятно видеть, как сильные унижают слабых. Я ответил на Ваш вопрос?
Психолог что-то пишет в своем блокноте, в ответ лишь кивнув мне. Я наконец-то отворачиваюсь к окну. За окном серое и хмурое небо. С деревьев уже опадает листва, и голые ветви нагнетают обстановку. Осень в этом году какая-то слишком мрачная и унылая. И небо. Оно как будто предвещает что-то плохое. Я вздыхаю. Если когда-то мне хотелось что-то творить, кому-то досаждать, то в последнее время накатывает усталость и апатия. Синдром отмены.
Пока Ава что-то пишет, переносит в мое личное дело, я еще раз смотрю на папки на столе. Помимо дела Ариса я вижу там еще и дело Томаса. Руки чешутся, чтобы забрать эти две папки себе. Но как?
В дверь стучат и, не дожидаясь ответа, заходят. О, та самая секретарша, что провожала меня. Только умытая. Нет того слоя косметики, нет вызывающей одежды и волосы убраны в аккуратный длинный хвост.
— Что такое, Бренда? — Ава откладывает в сторону ручку и блокнот и встает, отряхивая белоснежный до слепоты халат.
— Вас вызывает директор, — Бренда только после этих слов замечает меня. Зло смотрит, даже еще злее, чем при первой встрече. Интересно, это потому, что её насильно умыли, переодели и сделали похожей на нормального человека?
— Сиди тут, Ньют, мы еще не закончили.
С этими словами Пейдж выходит из кабинета. Как же меня бесит мое имя, когда его произносят учителя, врачи и иже с ними. Почему-то невольно вспоминается, как моё имя произносил Арис. И Томас. Звучало совершенно иначе. Будто… слаще и приятней.
Недолго думая, я беру две папки в руки. Достаю из кармана так вовремя взятый из комнаты телефон. Не знаю, почему именно сегодня я пошел на занятия с совершенно бесполезным айфоном. Нет интернета, новая симка и отформатированная, совершенно пустая память. И я все равно взял. Видимо, не зря. Быстро фотографирую каждую страницу тоненькой папки. Беру в руки папку, на которой написано «Томас Флетчер». Проделываю тоже самое. Стараюсь положить обратно так, чтобы было менее заметно, что я брал.
Я беру лежащую на кофейном столике стопку со своими тетрадями и дневником и встаю, мельком осматривая кабинет. Камера в левом углу кабинета совершенно меня не удивляет, хотя замечаю я её впервые. Не беда. Показываю красному мигающему глазку аппарата средний палец и выхожу из кабинета, довольно улыбаясь.
Улыбка сходит с моего лица, стоит мне посмотреть сделанные фотографии. Я начинаю с дела моего соседа.
«Томас Флетчер. ** лет. Нью-Йорк, США.
Основные диагнозы: Сатириазис. Рекуррентное депрессивное расстройство. Наркозависимость. Нетрадиционная сексуальная ориентация.
Характеристика:
Высокий болевой порог. Зачастую позволяет себя унижать и делать больно. Это проявляется в основном в сексуальной жизни. Слишком большая склонность к суициду.
В обычной жизни дружелюбен, приветлив и добр. Легко находит общий язык с одноклассниками, старшеклассниками и подростками из средней школы. Любит своих родителей, очень заботится о маме.
В свои ** лет совершил пять попыток суицида. Две из них в стенах колледжа-интерната. Об остальных неизвестно. Замечен в сексуальном контакте в основном с парнями старше, реже, несмотря на свою ориентацию, с девушками. Находился в такие моменты в состоянии наркотического опьянения…»
Я перестаю читать эту страницу, тут же перелистывая на следующую. Там прописаны лекарства, которые следует принимать Томасу. Так же приложены справки из прошлых оздоровительных учреждений. Фотографии оттуда же. От одной из них у меня, кажется, прибавилось седых волос. На фото Томас. В больничной рубашке. В смирительной рубашке.
На фоне кафельные стены. Без окон. Я вспоминаю рассказ Терезы о том, что Томас когда-то попадал в психиатрическую лечебницу. Скорее всего, это фото именно оттуда.
На лице парня огромные синяки под тусклыми карими глазами, скулы выпирают так сильно, что кажется, будто об них можно порезать руки, если прикоснуться.
Следующая фотография с зачисления Томаса в колледж-интернат. Парень выглядит чуть лучше, чем на фото до этого, но лицо его такое же уставшее и замученное. А взгляд безразличный.
Сквозь мысли я слышу хлопок двери. Поднимаю голову. Томас пробегает передо мной, забегает в свою комнату и хлопает дверью настолько сильно, что стекла в кухонном гарнитуре звенят. Следом в комнату влетает подобно урагану Минхо. Я лишь пожимаю плечами и перелистываю фотографию досье. Приступаю к прочтению содержимого папки с названием «Арис Агнес».
В отличие от личного дела Томаса, где фото шли лишь после основной информации, в деле Ариса его лицо распечатано на первом листе. Примерно одну четверть страницы занимает эта фотография, сделанная буквально весной. Я удивляюсь, увидев на ней парня, очень смутно похожего на Ариса. С фото на меня смотрят огромные голубые веселые глаза с длинными ресницами. Чуть округлые, совсем детские щеки придают парню какое-то сходство с пухлым ангелочком.
Теперь от прежнего парнишки осталась лишь тень.
Просматриваю содержимое папки. Оказывается, Агнес младше меня не на два, как я думал до этого, года, а на три.
«Арис Агнес. ** лет. Нью-Йорк, США.
Основные диагнозы: Стокгольмский синдром.
Характеристика: Изначально пошел против правил, попросив поселить его в комнату с сестрой. Этого мы не могли предоставить, а посему пришлось отправить в комнату к ровесникам. Через неделю даже вне стен колледжа узнали, что Арис Агнес, сын одного из крупнейший банкиров США, попытался утопить своего соседа в ванной, предварительно налив туда какой-то кислоты. Как итог: у пострадавшего ожоги на лице, но он жив. Удивителен тот факт, что на руках у Ариса не осталось следов. Скорее всего он заранее подготовился и продумал всё до мелочей.
Вскоре после переселения в комнату к старшекурснику Галли Поултеру, мы смогли поставить диагноз. Наркозависимости и последующей агрессии не наблюдалось».
Пролистываю дальше, не обнаруживая в принципе ничего интересного. Всё самое нужное я прочитал. И теперь…
Я удивлен. Нет, не так. Я шокирован. Черт возьми, я подозревал, что в этом колледже будут
