справедливым напором, Раневская промолчала и через несколько минут перестала вдруг слышать реплики, подаваемые Погоржельским по ходу репетиции. Постоянными придирками она довела до слез Ию Саввину. Потом звонила с извинениями, которые потрясали величественной откровенностью: 'Я так одинока, все друзья мои умерли, вся моя жизнь - работа... Я вдруг позавидовала вам. Позавидовала той легкости, с какой вы работаете, и на мгновение возненавидела вас. А я работаю трудно, меня преследует страх перед сценой, будущей публикой, даже перед партнерами. Я не капризничаю, девочка, я боюсь. Это не от гордыни. Не провала, не неуспеха я боюсь, а как вам объяснить?- это ведь моя жизнь, и как страшно неправильно распорядиться ею'. Терпели все. Терпели всё. Потому что видели, что могло получиться из этого хаоса, сора, скандала и склок. Как и ожидалось, то и дело возникала мхатовская тематика. - Вы очень торопитесь, - говорила она Варпаховскому, - у вас, наверно, много работы на стороне, как теперь принято выражаться. Вы халтурщик, а я мхатовка, могу репетировать с утра до ночи. Я вас возненавижу, бедный! С ужасом ждали появления декораций. И не напрасно. - Где первый ряд? - Вот он, Фаина Георгиевна. - Этого не будет! - Но почему? - Я убегу, я боюсь публики. Я вам аплодирую, но я не буду играть. Если бы у меня было лицо, как у Тарасовой... У меня ужасный нос... Макет великолепный, фантазия богатая, рояль надо купить коричневый... - говоря это, Фаина Георгиевна отодвигала стулья метра на два в глубину сцены. - Скажите Фаине Георгиевне, - обращался Варпаховский к помощнику режиссера Нелли Молчадской, - скажите ей, пусть выходит вот так, как есть, с зачесанными волосами, с хвостом. Он все еще имел наивность думать, что кто-то способен влиять на Раневскую. Памятую советы осторожных, он тщательно подбирал слова после прогона: - Все, что вы делаете, изумительно, Фаина Георгиевна. Буквально одно замечание. Во втором акте есть место, - я попросил бы, если вы, разумеется, согласитесь... Следовала нижайшая просьба. Вечером звонок Раневской: - Нелочка, дайте мне слово, что будете говорить со мной искренне. - Даю слово, Фаина Георгиевна. - Скажите мне, я не самая паршивая актриса? - Господи, Фаина Георгиевна, о чем вы говорите! Вы удивительная! Вы прекрасно репетируете. - Да? Тогда ответьте мне: как я могу работать с режиссером, который сказал, что я говно?!
***
- Кино - заведение босяцкое.
***
О своих работах в кино: 'Деньги съедены, а позор остался'.
***
- Сняться в плохом фильме - все равно что плюнуть в вечность.
***
- Получаю письма: 'Помогите стать актером'. Отвечаю: Бог поможет!
***
- Когда мне не дают роли, чувствую себя пианистом, которому отрубили руки.
Глава III
Искусство, или Месса в бардаке
- Жемчуг, который я буду носить в первом акте, должен быть настоящим,требует капризная молодая актриса. - Все будет настоящим, - успокаивает ее Раневская. - Все: и жемчуг в первом действии, и яд - в последнем.
Раневская всю жизнь мечтала о настоящей роли. Говорила, что научилась играть только в старости. Все годы копила умение видеть и отражать, понимать и чувствовать, но чем тверже овладевала грустной наукой существования, тем очевиднее становилась невозможность полной самореализации на сцене. Оказалось, нет для нее ни Роли, ни Режиссера. Роль не придумали. Режиссер не родился.
***
Увидев исполнение актрисой X. роли узбекской девушки в спектакле Кахара в филиале Моссовета на Пушкинской улице, Раневская воскликнула: 'Не могу, когда шлюха корчит из себя невинность.'
***
Раневская хотела попасть в труппу Художественного театра. Качалов устроил встречу с Немировичем-Данченко. Волнуясь, она вошла в кабинет. Владимир Иванович начал беседу - он еще не видел Раневскую на сцене, но о ней хорошо говорят. Надо подумать - не войти ли ей в труппу театра. Раневская вскочила, стала кланяться, благодарить и, волнуясь, забыла имя и отчество мэтра: 'Я так тронута, дорогой Василий Степанович!' холодея произнесла она. 'Он как-то странно посмотрел на меня, рассказывает Раневская,- и я выбежала из кабинета, не простившись'. Рассказала в слезах все Качалову. Он растерялся - но опять пошел к Немировичу с просьбой принять Раневскую вторично. 'Нет, Василий Иванович,сказал Немирович,- и не просите; она, извините, ненормальная. Я ее боюсь.'
***
Однажды, посмотрев на Галину Сергееву, исполнительницу роли 'Пышки', и оценив ее глубокое декольте, Раневская своим дивным басом сказала, к восторгу Михаила Ромма, режиссера фильма: 'Эх, не имей сто рублей, а имей двух грудей'.
***
Осенью 1942 года Эйзенштейн просил утвердить Раневскую на роль Ефросиньи в фильме 'Иван Грозный'. Министр кинематографии Большаков решительно воспротивился и в письме секретарю ЦК ВКП(б) Щербакову написал: 'Семитские черты Раневской очень ярко выступают, особенно на крупных планах'.
***
В разговоре Василий Катанян сказал Раневской, что смотрел 'Гамлета' у Охлопкова. - А как Бабанова в Офелии? - спросила Фаина Георгиевна. - Очень интересна. Красива, пластична, голосок прежний... - Ну, вы, видно, добрый человек. Мне говорили, что это болонка в климаксе,съязвила Раневская.
***
Охлопков репетировал спектакль с Раневской. Она на сцене, а он в зале, за режиссерским столиком. Охлопков: 'Фанечка, будьте добры, станьте чуть левее, на два шага. Так, а теперь чуть вперед на шажок'. И вдруг требовательно закричал: 'Выше, выше, пожалуйста!' Раневская поднялась на носки, вытянула шею, как могла. 'Нет, нет,- закричал Охлопков,- мало! Еще выше надо!' 'Куда выше,- возмутилась Раневская,- я же не птичка, взлететь не могу!' 'Что вы, Фанечка,- удивился Охлопков,- это я не вам: за вашей спиной монтировщики флажки вешают!'
***
- Приходите, я покажу вам фотографии неизвестных народных артистов СССР,зазывала к себе Раневская.
***
- Фаина Георгиевна! Галя Волчек поставила 'Вишневый сад'. - Боже мой, какой ужас! Она продаст его в первое действии.
***
- У Юрского течка на профессию режиссера. Хоть актер он замечательный.
***
'...Ну и лица мне попадаются, не лица, а личное оскорбление! В театр вхожу как в мусоропровод фальшь, жестокость, лицемерие. Ни одного честно го слова, ни одного честного глаза! Карьеризм подлость, алчные старухи! ...Тошно от театра. Дачный сортир. Обидно кончать свою жизнь в сортире. ...Перестала думать о публике и сразу потеряла стыд. А может быть, в буквальном смысле 'потеряла стыд' - ничего о себе не знаю. ...С упоением била бы морды всем халтурщикам, а терплю. Терплю невежество, терплю вранье, терплю убогое существование полунищенки, терплю и буду терпеть до конца дней. Терплю даже Завадского' (Из записной книжки)
***
Раневская постоянно опаздывала на репетиции. Завадскому это надоело, и он попросил актеров о том, чтобы, если Раневская еще раз опоздает, просто ее не замечать. Вбегает, запыхавшись, на репетицию Фаина Георгиевна: - Здравствуйте! Все молчат. - Здравствуйте! Никто не обращает внимания. Она в третий раз: - Здравствуйте! Опять та же реакция. - Ах, нет никого?! Тогда пойду поссу.
***
- Доктор, в последнее время я очень озабочена своими умственными способностями,- жалуется Раневская психиатру. - А в чем дело? Каковы симптомы? - Очень тревожные: все, что говорит Завадский, кажется мне разумным...
***
- Нонна, а что, артист Н. умер? - Умер. - То-то я смотрю, его хоронят...
***
- Ох, вы знаете, у Завадского такое горе! - Какое горе? - Он умер.
***
Раневская забыла фамилию актрисы, с которой должна была играть на сцене: - Ну эта, как ее... Такая плечистая в заду...
***
- Почему, Фаина Георгиевна, вы не ставите и свою подпись под этой пьесой? Вы же ее почти заново за автора переписали! - А меня это устраивает. Я играю роль яиц: участвую, но не вхожу.
***
Узнав, что ее знакомые идут сегодня в театр посмотреть ее на сцене, Раневская пыталась их отговорить: - Не стоит ходить: и пьеса скучная, и постановка слабая... Но раз уж все равно идете, я вам советую уходить после второго акта. - Почему после второго? - После первого очень уж большая давка в гардеробе.
***
Говорят, что этот спектакль не имеет успеха у зрителей? - Ну, это еще мягко сказано, - заметила Раневская. - Я вчера позвонила в кассу, и спросила, когда начало представления. -И что? - Мне ответили: 'А когда вам будет удобно?'
***
- Я была вчера в театре, - рассказывала Раневская. - Актеры играли так плохо, особенно Дездемона, что когда Отелло душил ее, то публика очень долго аплодировала.
***
- Очень сожалею, Фаина Георгиевна, что вы не были на премьере моей новой пьесы,- похвастался Раневской Виктор Розов.- Люди у касс устроили форменное побоище! - И как? Удалось им получить деньги обратно?
***
- Ну-с, Фаина Георгиевна, и чем же вам не понравился финал моей последней пьесы? - Он находится слишком далеко от начала.
***
Как-то она сказала: - Четвертый раз смотрю этот фильм и должна вам сказать, что сегодня актеры играли как никогда.
***
Вернувшись в гостиницу в первый день после приезда на гастроли в один провинциальный город, Раневская со смехом рассказывала, как услышала перед театром такую реплику аборигена: 'Спектакль сегодня вечером, а они до сих пор не могут решить, что будут играть!' И он показал на афишу, на которой было написано 'Безумный день, или Женитьба Фигаро'.
***
Раневская повторяла: 'Мне осталось жить всего сорок пять минут. Когда же мне все-таки дадут интересную роль?' Ей послали пьесу Жана Ануя 'Ужин в Санлисе', где была маленькая роль старой актрисы. Вскоре Раневская позвонила Марине Нееловой: 'Представьте себе, что голодному
