спуск палец и — он накрыл пистолет ладонью. И, только заламывая державшую оружие руку простейшим из приемов самбо, вспомнил слова Фёдора Фёдоровича: «В данном состоянии это обыкновенная железяка»…
Чернушник рявкнул от боли, выпуская пистолет. Семен ударил противника локтем в челюсть и выпрямился. Оборачиваясь на грохот за спиной и одновременно засылая патрон в ствол, увидел падающего навзничь Пашку Букета — это Подклёнов отшвырнул его ударом ноги.
— Прыгнул, Паша? — спросил он и, покосившись на пистолет Семена, небрежно опустил в карман руку: — Чисто сработано, корешок!
Видимо, он собирался продолжать игру, Подклёнов! Теперь они стояли друг против друг»; словно ожидая чего-то. Потом Подкленов нагнулся, нарочно поворачиваясь к Семену спиной, чтобы продемонстрировать уверенность в безопасности, и поднял за лезвие финку Букета. Её хозяин привстал, опираясь на локти.
— Поднимайся, Паша! — разрешил Подклёнов.
Тот встал и подрагивающими пальцами достал сигарету. Укачивая вывихнутую кисть, сидел на кровати Чернушник.
— Так где гроши, мужики?
Хозяин дома показал глазами на Букета:
— У него.
— Ты же их все заберешь, гад…
— Во всяком случае, я хоть тебя не шлепну. — Вынув из кармана руку, Подклёнов подкинул на ладони «зауэр». — Я, лично! И, по-моему, легче потерять деньги, чем получить пулю.
Букет думал. Наверное, он думал о том, что, заполучив деньги, Васька-Чистодел уедет из Иркутска. Конечно, в этом случае он не донесёт на них с Чернушником — зачем Чистоделу рисковать ни за что полученными деньгами? А вот если не отдать ему денег, отказаться, тогда…
«Как быть тогда? — думал о том же Семён. — С одним Подклёновым можно будет справиться, теперь их силы равны. Нет, он, Семён, много сильнее — может достать оружие в любом людном месте; люди только помогут. Но как поступить, если Букет не отдаст денег, а Подклёнов решится на его убийство и на убийство Чернушника?»
Букет закурил сигарету. Отшвырнув спичку, сказал:
— Твой козырь старше. Гроши спрятаны у меня на хате. Закопаны под крыльцом. Но ты поимей совесть, — закончил он почти умоляюще.
— Я имею совесть, Букет! — жестко, без наигрыша произнес Подклёнов. — Пошли. Сам откопаешь. — Мгновение подумав, он повернулся к глядевшему в пол Чернушнику: — Ты можешь остаться дома, Никола. Ну! — энергичным кивком Подклёнов показал на двери. И, словно подчиняясь ему, предупреждая его желание, двери — как это бывает в сказках — отворились сами.
— Пойдут оба. Выходить по одному! — скомандовали в темноте за дверьми.
Семёну вдруг показалось, что сорокасвечовую лампочку на потолку заменили полуватткой. Ему захотелось почему-то сесть, вытянуть ноги, расслабить мышцы. Значит, шофер позвонил в уголовный розыск!
Букет приостановился, втянув голову в плечи, трусливо забегал глазами по комнате, по занавешенному окну. Чернушник хотел встать, но только дёрнулся. Подклёнов выпустил из руки пистолет, скользнувший в карман промокшего пыльника, и улыбнулся Букету.
— Я говорил, Паша, что лично я тебя не шлёпну. Но я всегда думал, что от стенки тебе не уйти. Ни тебе, ни Кольке.
— Ну, побыстрей!
Это приказывал стоявший у дверей человек в штатском пальто и хромовых сапогах, начищенных до такого невероятного блеска, что даже тусклая лампочка отражалась в них, как в зеркале. Посторонясь, он пропустил мимо себя Букета, потом Чернушника. Глядя на Подклёнова, спросил, как показалось Семену, добродушно.
— Кажется, Чистодел?
— Был, начальник, — последовал тоже незлобный ответ, а Семён удивился хладнокровию парня: действительно, был! Был — да весь вышел! Неужели ещё верит в спасение?
— Значит, вы — Гостинцев?
— Я самый, — ответил Семён и, не сводя глаз с Подклёнова, сказал — У нас обоих оружие.
— Знаю, — кивнул человек в пальто. — Можете положить на стол.
Семён посмотрел на Подкленова; взгляды скрестились. Потом рука преступника тихонько опустилась в карман, так же тихонько извлекла оттуда оружие и покорно положила на край стола. Дождавшись этого, Семён почти с сожалением разжал пальцы, уже привыкнувшие к шероховатой рукояти. Рядом с чёрным «зауэром» лег отливающий синевой маузер калибра 7,65. На его затыльнике выдавался шпенёк поставленного Семёном на боевой взвод бойка. Заметив это, человек в пальто укоризненно покачал головой и, вытянув наполовину обойму, щёлкнул кареткой; патрон с округлой никелированной головкой покатился по столу.
— Вам придётся поехать с нами, ребята! — сказал человек в пальто, и Семён понял, что Подклёнова удалось всё-таки взять без выстрела.
Часть 5. Капитан разговаривает другим тоном
Глава первая и последняя
Шофёра Власенко направили к нам вы? — спросил у Семёна этот человек, когда уселись в автомобиль.
— Я не знаю фамилии, только номер машины. Боялся, что испугается, не передаст.
Четвёртый пассажир битком набитой «победы» — Васька-Чистодел — удивленно присвистнул и без всякого стеснения заявил:
— А я думал… Заблудился я, выходит, товарищ майор! Интересно!
— Не майор, — полковник! — подмигивая, обернулся к Подклёнову сосед шофера, парень в щегольской шляпе с белым шёлковым шнуром. — Давно у нас не был, отстал от жизни!
Тот, кто сидел рядом с Гостинцевым, усмехнулся:
— Э-э, хоть горшком зови, в печь только не ставь.
На плохой дороге машину бросало, — разговоры прекратились сами собой. В лучах фар нескладно пританцовывали бревенчатые постройки, заборы и чёрные деревья. Но вот освещенные окна домов начали вытягиваться в ровные шеренги, громоздиться в два, а то и три яруса. Пригород кончился, начинался город, и шофёр выключил фары.
У въезда на мост через Ангару почти на ходу высадили парня в пижонской шляпе. Ещё через несколько минут езды — уже по отлакированному и залитому золотом отражений асфальту — и машина остановилась.
