Один за другим ребята проскользнули во двор и сели на завалинке. Они делали Писаренку знаки, чтобы тот подошел к ним, но этот Писаренок, казалось, ничего не замечал и только во все глаза смотрел на человека в пробковом шлеме.
— Скажите, дядь, сколько сейчас часов? — спросил неожиданно Володька.
Незнакомец посмотрел на часы, и тут все тоже увидели, какие это удивительные часы. Они были гораздо больше и толще обыкновенных, и вместо одной заводной головки на боку у них торчали целых три. И мальчишки, уже ничуть не стесняясь, окружили человека в пробковом шлеме.
— Ух ты! — ахнул Лопушок, хватаясь за тюбетейку, из-под которой рвались колечками рыжие вихры. — Тут написано целых двадцать четыре часа, а не двенадцать!..
Циферблат этих часов, и верно, был разбит не на двенадцать делений, а на двадцать четыре.
— Какие у вас интересные часы, дядя! — сказал Писаренок.
Человек улыбнулся и еще больше вытянул руку, чтобы все мальчишки могли полюбоваться необыкновенными часами.
— Их мне подарили, когда я был в Антарктиде, — сказал он.
Там ведь полгода ночь, полгода день. А работают полярники много. Если у них обыкновенные часы, то глянут они на них и видят: два часа. И не знают, что делать: то ли им спать давно пора, то ли обедать самое время. Потому что темно уже четыре месяца, и тут уж не разберешь, где тебе день, а где ночь. Хоть плачь! А с такими часами не пропадешь. Если показывают они два — это ночь. А когда будет два часа дня — тогда стрелка будет стоять на цифре четырнадцать. Недаром же по радио слышишь: московское время четырнадцать или там шестнадцать часов… Это только в станице Отрадной днем говорят: «Смотри мне, чтобы в три ты уже был дома!» Надо говорить: в пятнадцать…
Голова у мальчишек шла кругом. Сашка Лопушок тихонько спросил:
— Дядь, а скакуна вы повезете в Антарктиду, да?
Но человек не успел ответить. В доме хлопнула дверь, и все обернулись.
Колька подбежал к незнакомцу и раскрыл кулак. На грязной Колькиной ладошке лежала ослепительно белая лошадиная голова из пластмассы. Мальчишки даже не успели подумать, что это значит, как вдруг незнакомец достал из кармана ковбойки обломок белой расчески и протянул Кольке. Колька взял ее и приложил к пластмассовой голове — совсем так, как это делают в кино шпионы, когда впервые видят друг друга.
— Порядок? — спросил незнакомец.
— Порядок! — сказал Колька, улыбаясь.
— Ну, давайте знакомиться. — Человек в шлеме протянул Кольке руку. — Константин Петрович Рублев, начальник шестого отряда…
И тут только мальчишки начали понимать, что происходит.
Кто не помнит, как прошлым летом приезжали в станицу геологи?.. Они разбили на берегу Урупа маленький лагерь и с утра до вечера пропадали за горой, лазили по кручам на берегу. Все мальчишки с улицы Щорса подружились с геологами, а Колька даже оставался ночевать у них в палатке.
Когда геологи уходили дальше, начальник отряда дядя Сеня — совсем еще молодой начальник и очень веселый — попросил Кольку походить по горам и собрать для него всякие там камни и минералы. Все мальчишки обещали дяде Сене целый год собирать эти самые минералы и приглашали заезжать в Отрадную на будущий год.
Но в том-то и дело, что никто, кроме Кольки и Писаренка, не слышал, как дядя Сеня сказал Кольке:
— Может случиться так, что я не выберусь сюда будущим летом. Тогда — вот…
Он достал из кармана маленькую белую расческу. У нее была очень красивая ручка — лошадиная голова с длинной гривой.
Дядя Сеня отломил ручку и протянул Кольке.
— Понимаешь? — спросил он.
— Понимаю! — сказал Колька и спрятал белую лошадиную голову в подкладку своей кепки.
— Пароль? — спросил дядя Сеня.
И так как у них было очень мало времени, Колька сказал первое, что пришло в голову, а Писаренок тут же сочинил ответ.
Сначала мальчишки горячо взялись за дело. Они пропадали в оврагах, на горе, бродили по лесу и в поле. Все искали интересные камни, кому какие нравились, а Володька наклеивал на них номерки и записывал в специальной книге, где нашли слоистый кусочек слюды, где — синюю глину. За это и прозвали его Писаренком.
За несколько дней мальчишки натащили во двор к Кольке столько камней, что их хватило бы на фундамент нового дома. Так, по крайней мере, говорила Колькина бабушка.
Но ведь не будешь же целый год заниматься одним и тем же делом! О камнях забыли, и только Колька да Писаренок все еще собирали эти самые минералы…
Но ведь они-то знали то, чего не знали остальные мальчишки!..
— Так чем похвастаетесь, молодцы? — спрашивал теперь Константин Петрович. — Нашли что-нибудь? Золото? Нефть? Железо?
— Нашли, наверное, — сказал Колька. — У нас там целая гора камней… Посмотреть надо!
Теперь все они — и начальник шестого отряда, и ребятишки — сидели на завалинке Колькиного дома, и только бабушка Сергеевна, сложив руки под фартуком, все так же стояла чуть поодаль и смотрела на Константина Петровича.
Сергеевну, наверное, все-таки взяло любопытство, потому что она проговорила вдруг, как будто ни к кому не обращаясь:
— И что за мода — такие шапки?..
— Ну какая же это шапка, бабушка? — с обидой сказал Колька. — Это, бабушка, пробковый шлем…
А Константин Петрович улыбнулся, снял шлем и протянул Сергеевне:
— Такие шапки носят в Африке… Это чтобы голову не пекло, там, знаете, очень жарко…
Волосы у геолога были соломенные, как будто выгорели на солнце.
Сергеевна не стала брать шлема, только посмотрела на него, не вынимая рук из-под фартука, и вздохнула.
— О-хо-хо! — сказала. — Чего только не придумают… Делать людям нечего, что ли?
Кольке стало совсем стыдно за свою бабушку и, чтобы отвлечь Константина Петровича, он спросил:
— А вы были в Африке?
— Два года…
Мальчишки снова зашумели. Писаренок перестал даже рассматривать шлем, протянул его Лопушку и спросил:
— А вы — круглосветный путешественник, да?
— Не совсем, — сказал геолог, по Писаренок его перебил:
— Расскажите про Африку, дядя Костя!..
И все мальчишки тоже закричали:
— Расскажите, дядя Костя!..
— Расскажите, дядя!..
Но он не стал сейчас рассказывать про Африку.
Он встал и надел шлем.
— Расскажу после. Сейчас у меня еще есть кое-какие дела…
Он посмотрел на свои необыкновенные часы, которые выручали его в холодной Антарктиде, и протянул Кольке руку.
— Очень рад был познакомиться, Николай. Наш лагерь, кажется, там же, где был в прошлом году. Жду тебя в семнадцать часов. Камин донесете, помогать не надо?
— Донесем, Константин Петрович! — сказал Лопушок, как будто это его спрашивали про камни.
Константин Петрович поднял руку к шлему, повернулся и открыл калитку…
