карьеру, хотя дома частенько садился за пианино.
– Пол никогда не проявлял интереса к моей игре, но обожал слушать музыку в наушниках, лежа в кровати. И потом вдруг, в четырнадцать лет, потребовал гитару, Не знаю, чем было вызвано это желание.
Его гитара обошлась в 15 фунтов, и поначалу Пол не мог извлечь из нее ничего вразумительного. Подумали даже, что все дело в том, что он - левша. Тогда он дернул гитару торговцу и добился, чтобы ее переделали.
– Трубу я не очень любил. Гитара же мне страшно понравилась, потому что было достаточно выучить несколько аккордов, и играй себе на здоровье, да еще и петь можно одновременно.
Как и большинство его друзей, Пол начал следить за эстрадной музыкой с двенадцати лет. Первый концерт, который он посетил, состоялся в ливерпульском театре «Эмпайр», - выступала группа Эрика Деланея. В ту пору Полу было двенадцать лет. А в четырнадцать он уже выстоял целый час в очереди, чтобы увидеть Лонни Донегана, и это вместо обеда!
– Помню, он опоздал. И для заводских девчонок написал коротенькие записочки, в которых объяснял, что они задержались по его вине.
Обычно мы топтались у дверей артистической и ждали, чтобы кто-нибудь вышел и помог нам раздобыть автограф. Однажды, я стоял в очереди, чтобы получить автограф Уи Уилли Харриса. Пол ходил также в театр «Павильон». - Там шли шоу с раздеванием. Они устраивали на сцене полный стриптиз, догола. Некоторые были ничего себе. Странно, что нас на это пропускали. Впрочем, это было всего лишь развлечение, нормальное, хоть и грязноватое.
Как и прочие, и Джон среди них. Пол испытал на себе влияние периода скиффла, а также ранних роков Билла Хейли. Но - и вновь это было похоже на путь Джона - сразил его наповал лишь Элвис Пресли.
– Это было потрясающе здорово. Если я был в плохом настроении, то ставил пластинку Элвиса и сразу же чувствовал себя великолепно, изумительно, - я не понимал, как делаются эти пластинки, просто волшебство какое-то. «All Shook Up!» Ox, до чего же здорово!
Когда у Пола появилась гитара, он стал пытаться подражать Элвису и другим знаменитостям. Лучше всего имитировал он Малыша Ричарда.
– В жизни не слыхал ничего отвратительнее, - признается Джим. - Ужас какой-то. Уши вянут. И только много лет спустя, когда в одном концерте с «Битлз» я услышал Литтл Ричарда, то понял, как превосходно подражал ему Пол.
– В ту минуту, когда он взял гитару, - говорит Майкл, - все было кончено. Он пропал для всех. У него не оставалось времени ни думать, ни есть. Он играл на гитаре в уборной, в ванной, везде.
Примерно в это же время появилась гитара у школьного приятеля Пола, Йена Джеймса, из Дингла. Йен и Пол вместе шатались теперь со своими гитарами.
Они играли, обучая один другого тому немногому, что умели.
– Мы приходили на ярмарку, - говорит Пол, - слушали самые последние мелодии на игральных автоматах и пытались их подобрать. Старались заодно подцепить каких-нибудь пташечек, но у нас ни разу ничего не вышло. Я не умею знакомиться с ходу.
И Пол, и Йен Джеймс носили совершенно одинаковые белые спортивные пиджаки в крапинку с накладными карманами, что, несомненно, явилось следствием популярности песий «A White Sports Coat». А также черные «дудочки».
– Мы разгуливали повсюду вместе, одинаково одетые, и считали себя неотразимыми. Причесывались под Тони Кертиса. Немало часов тратили, чтобы привести себя в должный вид.
Джим Маккартни пытался отговорить Пола от такой манеры одеваться, но у него ничего не получилось.
– Пол был очень хитрый, - вспоминает Майкл, - когда он покупал себе брюки, то прежде всего показывал их отцу, чтобы он воочию убедился, какие они широкие, и одобрил покупку. Потом Пол уносил их и переделывал. И если отец замечал изменения, Пол клялся на Библии, что уже показывал ему эти брюки и отец разрешил ему носить их.
– Я очень боялся, что из него получится настоящий «тедди-бой», - говорит Джим. - Мне снились страшные сны. Я снова и снова запрещал ему ходить в узких брюках. Но он добился своего. У него были длинные волосы, уже тогда. Он возвращался из парикмахерской точно такой, какой уходил, и я спрашивал: «Что, закрыто, что ли?»
Девушками Пол интересовался не меньше, чем гитарой. - Близость с женщиной я познал впервые в пятнадцать лет. Думаю, это все же рановато. В классе я испытал это первым. Она была старше и крупнее меня. Все произошло у нее дома. Она должна была присматривать за ребенком, пока мама куда-то ушла. На следующий же день я, конечно, разболтал все в школе, всем и каждому. Оказался настоящим предателем.
Пол хорошо помнит летний день 1956 года, когда Айвен сказал, что хочет сходить в приходскую церковь Уолтон повидаться с ребятами из группы, в которой он иногда выступает, хотя в тот день играть с ними не собирался. Пол сказал, что и он с удовольствием пойдет посмотреть на них, - хорошо бы еще девчонок каких-нибудь прихватить.
– Они неплохо играли, - говорит Пол. - Джон играл на гитаре - соло, как на банджо, с типичными для банджо аккордами; видно, ничего другого он не умел.
Остальные вообще ничего не понимали, бренчали как попало, и все. Они исполняли такие вещи, как «Maggie May», слегка изменив слова. Джон сам их придумал, потому что не знал настоящих.
Выступление проходило на открытом воздухе, посреди большого поля. Во время игры Джон внимательно наблюдал за слушателями. Он сказал мне потом, что в тот день впервые попытался оценить и почувствовать аудиторию, понять, как лучше стоять: например, боком к публике или лицом.
Я был, как обычно, в своем белом блейзере и черных дудочках. Правда, во время обеденного перерыва в школе я сузил их еще сильнее. Они меня так обтягивали, что все просто обмирали.
Потом я зашел в церковный холл, чтобы познакомиться с ними. Поболтал, похвастался немного. Показал им, как надо играть «Twenty Flight Rock», и напел слова. Они их не знали. Потом я исполнил им «Be Вор a Lula» - эту песенку они тоже знали с грехом пополам. Изобразил им кусочек из моего шоу «Литтл Ричард» - короче говоря, познакомил их со всем своим репертуаром. Помню, как во время моей игры один тип, от которого разило пивом, придвигался все ближе и ближе, дышал мне прямо в затылок. «Что делает этот старый пьянчуга?» - подумал я. Потом он сказал, что «Twenty Flight Rock» - его любимая вещь. И я понял, что это настоящий знаток.
Знатоком оказался Джон. Он только что выпил несколько банок пива. Ему было шестнадцать, а мне всего четырнадцать! Настоящий взрослый мужчина. Я научил его еще нескольким аккордам, которые знал. Вообще-то мне их показал Йен Джеймс. Потом я ушел. Я чувствовал, что произвел на них впечатление, они поняли, что я за птица.
Пит Шоттон, однако, не припоминает, чтобы Пол произвел на группу Джона особенно сильное впечатление. Но, начисто лишенный всякой музыкальности, Пит вряд ли был в состоянии оценить «Twenty Flight Rock» даже в самом блестящем исполнении. - Во время той первой встречи я не обратил на Пола особого внимания, - говорит Пит. - Он показался мне очень тихим, но ведь так всегда бывает, когда человек впервые встречается с группой незнакомых парней. Я не ревновал к нему, во всяком случае в тот первый раз. Он был настолько моложе! Я не видел в нем будущего соперника. Мы с Джоном были самыми близкими корешами. Я всегда дружил с ним. Только из-за того, что любил его.
Джон вспоминает, что после встречи с Полом долго думал, прежде чем на что-то решиться. Это было совершенно не похоже на него - думать вместо того, чтобы немедленно принять решение.
– Наверное, оттого, что я был раздосадован, - говорит Джон. - И это замедлило мою обычную реакцию.
«Twenty Flight Rock» в исполнении Пола жутко на меня подействовал. Он явно умел играть на гитаре. Я сказал себе: ведь он не хуже меня. До сих пор я был королем. А если я его возьму, что будет? Если брать его, - рассуждал я, - придется держать парнишку в узде.
Но он был так хорош, что взять его стоило… Да еще и вылитый Элвис! Мне он годился по всем статьям.
