– Мне нравится. Вот только Дублин такой маленький город…
– И ты там натыкаешься на Шолто и его новую подружку?
– Иногда натыкаюсь. – Она быстро встала. – У тебя отбеливатель есть?
– Блондинкой хочешь стать? – опешила подруга.
– Да нет. Отбеливатель, добавить в воду, пол вымыть.
– А–а, вон для чего! – сказала Рози и пошла искать.
К тому времени, когда Сэм Локхарт позвонил ей через неделю, Фрэн уже обосновалась в Лондоне. Один из многочисленных двоюродных братьев мамы уехал на зиму в Австралию к своей дочери, и его огромная, с высоченными потолками квартира в Ха–мстед–вилледж пустовала. Лучшей приманки для ночных взломщиков не придумаешь.
– Он рад–радешенек будет, если ты присмотришь за его жильем, – говорила мама. – Но мне бы тоже хотелось тебя повидать, детка. Когда ты приедешь в Шотландию?
– Думаю, на Рождество.
– А раньше – никак?!
– Мама, осталось всего несколько недель, – как можно более спокойно сказала Фрэн.
– Как дела у Рози?
– Получше. Вес еще скучает по своему Сэму Локхарту.
– Пора бы уж и забыть.
– Все правильно, но иногда сердечные раны заживают очень долго Фрэн намеренно обходила стороной тот факт, что Сэм Локхарт – се новый клиент. Эта информация наверняка озаботит маму; кроме того, у Фрэн было предчувствие, что мать начнет отговаривать ее от мести за подругу.
Последовала долгая тяжелая пауза, а затем – как бы невзначай заданный вопрос:
– Как Шолто?
– Откуда я знаю, мама? У меня с ним нет никаких отношений. Мы разведены, ты же знаешь. Потом, у него новая женщина…
– Я не удивлена.
– Ну ладно, мама, мне надо идти. И Фрэн повесила трубку.
Смешно. Когда узнают, что ты разведена, сразу же спрашивают: 'А дети есть?' – и, услышав в ответ, что нет, говорят: 'Ну, тогда все нормально'. Как будто без детей супружество проходит незамеченным и заканчивается без эмоций… Развод оставил на сердце Фрэн рубец, который все не заживает. И отношение к ней других тоже изменилось после развода. Это заметно по голосу мамы. Голос грустный, тоскующий, разочарованный. Сопереживание несчастью – вот что в ее голосе. И реакция Сэма, когда Фрэн сказала, что разведена, была такая… высокомерная, презрительная, хоть он, конечно, и старался ее скрыть. 'Повсеместное явление'… Как будто это какая-то отвратительная инфекционная болезнь. Разведенных много, но вес равно – на всех отметина, как проказа…
Рано утром, ровно через неделю после того, как Сэм Локхарт высадил ее на железнодорожной станции, ожил мобильник Фрэн. Спросонья Фрэн замотала головой, пытаясь выбраться из паутины неспокойного сна. Накануне вечером они с Рози пошли в кино, и главный герой был похож на Сэма: такие же темно–синие глаза, правда, лицо помягче и взгляд не такой гипнотизирующий. Рози расстроилась; они вышли из кинозала в буфет, где Рози опять выпила лишнего, начала хныкать, капать слезами в пудинг, говорить, что ее жизнь – это не жизнь, а вакуум и что во всем виноват Сэм. Фрэн слушала эту печальную историю, и ей казалось, что она мчится на каком-то поезде и поезд этот идет неизвестно куда… Фрэн открыла заспанные глаза, взяла трубку.
– Алло.
– Это Сэм Локхарт.
– Да. Извините, я не узнала ваш голос. Вы звоните мне в первый раз.
– Я звоню вам не в первый раз: у вас, видимо, не все в порядке со связью. Я в Англии уже несколько дней. Мы не могли бы встретиться во время ланча?
– Когда?
– Хорошо бы сегодня, – ответил он.
– Очень любезно с вашей стороны, что вы предупредили меня заранее.
– Так вы заняты сегодня?
– Вообще-то нет.
– Вы считаете, что я провинился перед вами? Фрэн хотелось сказать ему что-нибудь резкое, но она сдержалась. Не стоит сердить его – он и так готов взорваться. Усилием воли сделав свой голос мягким, почти ласковым, она проговорила:
– Нет, вовсе нет. Где мы встретимся?
– Если 'У Грина'? Как? Вы знаете, где это?
– Конечно!
– Хорошо. Тогда в час, – сказал он и повесил трубку.
Ресторан 'У Грина' был расположен в самой середине улицы Стрэнд и был достаточно известен, в основном своими филиалами в Париже, Нью–Йорке и Милане. Это заведение было также знаменито тем, что там невозможно было заказать столик, если человек не был известен. Фрэн подумала, что, должно быть, именно из–за этого Сэм Локхарт и выбрал это место. Чтобы повыпендриваться, какой он важный.
Когда Фрэн вошла в ресторан, на часах было три минуты второго, и зал был почти полон; Сэм сидел за столиком в дальнем углу зала, откуда все было видно, и в то же время столик находился как бы в стороне от скопления посетителей, от гула голосов. Хорошее место, отмстила про себя Фрэн.
Он изучал меню, но поднял глаза в тот самый момент, как почувствовал ее приближение. Синие глаза быстро окинули ее взглядом, с тем же выражением, что и при чтении карты вин. Фрэи это не понравилось. Она старалась одеться, чтобы произвести впечатление, можно было хотя бы из уважения обратить на нее внимание.
Зеркала на стенах демонстрировали ее отражение. Карамельного цвета платье из мягкого кашемира плотно прилегало к телу, неброско выделяя медовое золото волос. Замшевые ботиночки на высоких, изящной формы каблуках, светло–коричневого цвета – эти ботиночки обошлись ей в недельную зарплату. Волосы забраны в замысловатый шиньон, и их уж никак нельзя было не заметить. Френ знала, что выглядит эффектно. Но явно не сексуально – судя по его взгляду.
– Здравствуйте, Фрэн, – медленно произнес он.
– Здравствуйте, Сэм.
– Пожалуйста, садитесь.
– Спасибо. – Она скользнула на стул против него, соображая, намеренно ли он надел темно–синий костюм, чтобы подчеркнуть синеву своих глаз.
– Давайте закажем сразу же, вы не против? – предложил Сэм, слегка улыбнувшись. – Чтобы нам не мешали расставлением тарелок во время разговора.
– Давайте.
Фрэн поймала себя на том, что кивнула подобострастно, как верная собака. Она сделала вид, что внимательно читает меню, хотя еда интересовала ее сейчас меньше всего. Интересно, почему? Может быть, мучает чувство вины? Потому что явилась к нему только для того, чтобы отомстить?
