тут и выяснилось. Неделю назад, оказывается, приходили парни из бригады Чабана и заявили Сашку, что это их территория. Сашок им сдуру и ответь, что этот бизнес - Князя. Он-то меня знал с той поры, когда я на Князя пахал, а я как-то не особенно разъяснял ему истинное положение дел. Парни обратились к Князю, и Князь, натурально, ответил, что никакой автомобильной точки он на Красноряжской не держит. И вот вчера Чабан лично зашел к Сашку. Сначала ему по роже навешали за гнилой базар, а потом для острастки взяли две лучшие тачки: новенький 'мере' и 'мицубиси па-джеро'. И велел в среду иметь десять штук зелеными. Я набрал номер телефона, который они оставили, и мы кратко обменялись мнениями с этими гадами. - Алло, - говорю - парни, вы тут пару тачек чужих вчера позаимствовали. Возвратить придется. Мне эти тачки по большому счету без разницы,мне убытка - на два старых журнала, но это дело принципа. Не люблю, когда всякая сволочь норовит меня обокрасть. Чую, на том конце провода обомлели, а потом: - Это кто там вякает? - Я не вякаю, мурло собачье, а разговариваю. Я хозяин 'Мульти'. Встретиться бы надо. Есть о чем перетереть с твоим Чабаном. - - Девять вечера, пустырь за 'Буденновцем', сегодня. Устроит? - Вполне, - говорю, - до скорого свиданьица. Опустил я трубку и вижу - у Сашка челюсть отвисла. - Ты им что, Шариф, стрелку забил? - Ну. - А кто пойдет-то? Шарифка, ты правда не от Князя работаешь? Я хлопнул Сашка по плечу. - Не дрейфь! Наша скромная 'девятка' с тонированными стеклами подкатила к перекрестку в восемь пятьдесят пять. Сашка с Васькой'сидели на заднем сиденье. По-моему, они так до сих пор и считали, что сейчас к нам кто-нибудь подгребет на помощь. Что мы едем на разборку втроем - это в их мозги не помещалось, как в кабину 'Жигулей' не помещается двухкамерный холодильник 'Бош'. Не прошло и полминуты - из соседних переулков вывернулись два вишневых 'джипа чероки' и взяли нашу тачку в кольцо. Хорошо взяли, грамотно. И мордами стали к подворотням. Дверцы джипов согласованно распахнулись, и из них повалили стриженые мальчики. - Нам хана, - прокомментировал Васька. Я усмехнулся и прочитал заклинание. Дверцы нашей девятки тоже распахнулись... И из них выскочило пять здоровенных уссурийских тигров. - Мама! - заорал один из джиповых парней, роняя изготовленный к стрельбе автомат. Потом боевики опомнились и принялись стрелять. Но разве пули могли причинить какой-то вред колдовскому животному? В два счета мои зверушки набросились на парней и принялись перекусывать их вместе с их автоматами. Я махнул рукой, развернулся и уехал.
* * *
Спустя пять часов полковник Осокин шагал взад и вперед по приемному покою больницы номер пятнадцать. За дверью оперировали двух парней, которых выбежавшие во двор жители нашли плавающими в крови за кафе 'Буденновец'. - Разборка-то бандитская, - докладывал дежурный по местному отделению, но врачи уверяют, что парней покусали хищные звери! - Да что они, эти врачи, понимают! Ты мне лучше жильцов опроси! - Уже опросил. Бабка из седьмой квартиры перебирала картошку на балконе. Она говорит, что из 'девятки' с тонированными стеклами выскочил десяток тигров. - Что за чушь! - возмутился полковник. - Как может десяток тигров уместиться в 'девятке'? В ней и теща-то моя не помещается! - Но ведь врачи-то говорят то же самое! Полковник задумался, а потом сказал: - Что же! Возможно, преступник и в самом деле привез с собой на разборку выдрессированного тигра. Но, конечно, не более одной штуки. Эх, до чего дошли, гады! На следующий день я потягивал пивко (в компании с Асмодеем), когда к стоянке подрулили 'мере' и 'мицубиси паджеро'. Те самые, которых увели люди Чабана. За ними, как побитые собаки, катились два джипа. Из джипа вылез кавказец лет сорока с небритой мордой и золотой цепью на шее и направился в сторожку. Я поднялся ему навстречу с баночкой пива в руках. - Привет, Ходжа, - сказал он. - Привет, Чабан. - Тут мой бригадир перепутался. Твой неврастеник заявил ему, что он платит Князю, а Князь заявил, что в глаза его не видел. Откуда ж нам было знать, что ты от Князя откололся? Я молчал. - Ну что, забираешь свои тачки? Я показал баночкой пива. - С процентами. Тачки и вот тот джип. Красненький. Чабан на мгновение онемел. - Ты, Ходжа, не очень задираешь нос? Мое пиво кончилось. Я поставил баночку на стол. Справа от меня, по невыключенному телевизору, рекламировали 'Херши-колу'. Я сунул руку по локоть в телевизор и достал 'Херши'. У Чабана глаза полезли на лоб. Я отпил из бутылки и протянул ее Чабану. - Нет, не очень, - ответил я. Чабан кашлянул, как профессор перед лекцией, и пошел к джипам. Уж не знаю, что он там объяснил, а только ребята загнали на стоянку и 'мере' с 'мицубиси', и второй джип. С Чабаном приехало восемь человек, и в один оставшийся джип они не влезли. Благодаря сотворенному мной заклинанию я видел и их куртки, и то, что у них под куртками, вплоть до того, .какого цвета резинка в трусах. На всякий случай я превратил порох в патронах их волын в морскую соль. Чабан вернулся ко мне. Губы у него от гнева были тонкие и красные, и он еле сдерживался, но вел себя, как истый джентльмен. Наверняка он уже обдумывал, сколько маслин он хотел бы выпустить в мое брюхо, но Чабан не оттого стал Чабаном, что не совался в воду, не разведав досконально фарватер. Наверняка до него уже дошли слухи о Князе и Горбуне, и ему хотелось сначала понять, с чем он связывается. - Доволен? - осведомился Чабан. - Покажи-ка мне твою волыну, - ответил я. Чабан помертвел лицом и вынул из-под мышки потрепанный 'ТТ'. Обычно он не ходил вооруженный, но он не каждый день ездил в гости к человеку, который возит с собой в 'девятке' целый выводок уссурийских тигров. - Махнемся? - сказал я. И вытащил свою. Чабан обомлел. Свою пушку я нарисовал, разглядывая картинки с разными старинными пистолетами. Ведь могли ж тогда люди! Каждый ствол разрисовывали, что твой Айвазовский. Словом, у меня был полицейский 'стар': ствол был как ствол, а рукоятку покрывал слой золота с полпальца толщиной, и в этом слое были хитро вычеканены всякие зверушки с рубиновыми глазами. Я не хотел ссориться с Чабаном. Поставить на место - пожалуйста, а вот ссориться - не-а, я не драчлив. Просто терпеть не могу, когда мне предъявы делают. Чабан молча взял протянутый ему ствол и сунул за пазуху. Он даже удержался от искушения поддеть пальцем камешки на рукояти - вправду рубины или стекляшки? - Бывай, Ходжа, - сказал он и повернулся, чтобы идти. Голос его стал заметно теплее. Во всяком случае, лицо он не потеряет. Даже если его люди будут добираться домой на такси. - Погоди, - окликнул я грузина. Тот обернулся: в моих руках была баночка с серым порошком. - Я слыхал, - сказал я, - что твоих людей покусала кошка. Полосатая такая. Ты их помажь из этой баночки - целее вчерашнего будут. Совсем развеселился Чабан. Хлопнул меня по плечу. - А ты неплохой парень. Ходжа! - говорит. - Если на тебя кто наедет звони. Я сызмальства усвоил - .человек сам по себе, будь он хоть Эйнштейн, пшик. А человек, который сам по себе и с лимоном в кармане - это просто кабан на стенке тира. Зачем я, в сущности, затеял всю эту историю с автомагазином? Ведь я мог придумать, по правде говоря, вещи попри-быльней. Ведь к этому времени, могу признаться, я мог наведаться в форт Нокс и хапануть там то, что не удалось хапануть известному антигерою Яна Флеминга. А поскольку дело было в России, то я точно знал, что ничтожная часть золотого запаса Америки обеспечит мне вечную благосклонность подмазанных полковников и майоров МВД. Но мне надобны были не деньги, а уважение. Да и что такое одинокий богач? Одинокий богач - это нонсенс, по крайней мере в России. Это курица на базаре жизни, к которой приценивается каждый проходящий вор. Это разборка на завтрак, обед и ужин. Ведь надоест раз за разом доказывать какому-нибудь залетному вору из Комсомольска-на-Амуре, что ты не верблюд. Притом наедет какой-нибудь отморозок, сдуру не врубится да и пришьет. Словом, приятно, когда тебя охраняет магия, но куда приятней, когда тебя охраняет репутация. А что до ментовки, тут я не беспокоился. Уж если она не осмеливалась дотронуться до Шарифа-рэкетира, не- ужто она полезет на Шарифа-колдуна? Словом, открыл я свою автолавку, купил элитный особнячок по Рублевскому шоссе, набрал себе ребят и зажил в свое удовольствие. Дом у нас получился как дом, как все живут. Правда, с одним было строго - с бабами. Чтобы блядей на дом вызывать - этого у нас не было. Захотят ребята - я тотчас в кабинет, подую, пошепчу и вывожу им десяток суккубов или ундин. Ребятки поначалу побаивались, а потом привыкли. И то? Блядь она и есть блядь, и повадки у нее блядские, и рожа не всегда первосортная. А как я суккубу велю принять облик Клаудии Шиффер, так у ребят сразу челюсть отвисает, а внизу, наоборот, очень даже встает. Вскоре какой-то фраерок задумал открывать на соседней улице представительство и ко мне обратился. Так, мол, и так, стены есть, а 'крыши' нету, готов дать на ремонт, но чтобы не протекало. Я не пожадничал, объяснил ему, что в этом районе платят Чабану и рекомендацию дал. Чабан был очень тронут. А других я под свое крыло брал. Чуть где грохнут авторитета, среди людей его начинаются разборки, подданным его становится тошно - и я тут как тут. Я не торопился. Зачем мне торопиться? У меня в подвале философский камень варится и вечность - впереди.
* * *
Утром тринадцатого числа полковник Яниев зашел в кабинет к майору Головиченко, командиру СОБРа и своему старому афганскому другу. - Пошли, Сережка, почирикаем, - сказал Яниев. Оба мента прошествовали узким коридором, отделанным беспородным и лохматым, как дворняжка, линолеумом, и вошли в кабинет Яниева. Яниев нажал селектор и велел: - Будякина ко мне. Старлей Будякин явился через две минуты. Он был белобрыс, свеж и улыбчив, как смеющаяся корова на упаковке с сыром. - Ну что у тебя там по этой заразе. Ходже? Установил, откуда он тачки гоняет? - Никак нет, товарищ полковник!
