– Подожди, Антон, подожди, – услышал я ее шепот, и открыл глаза.
И по румянцу на скулах, по неглядению в глаза, по сжатым губам я понял, что она чем-то очень смущена! Господи, чего бы это ей было стесняться, если, по сути, все уже произошло, и предстоит самое что ни на есть банальное продолжение?
– Что случилось? – в недоумении спросил я. – Что-то не так?
– Кое что, – быстро ответила Талия, на секунду взглянула на меня, и снова отвела взгляд. – Антон, ты хорошо помнишь, что ты искал женщину необыкновенную?
Скрытый смысл этой фразы, самого понятия «необыкновенная женщина» нехорошим холодком прополз у меня по позвоночнику.
– Конечно, помню, – стараясь казаться совершенно спокойным, ответил я. – Как же мне не помнить того, что я сам написал.
– Так вот, я не совсем обыкновенная женщина, – подняла на меня глаза Талия. – Вернее, совсем не обыкновенная.
Ледяной и горячий душ обрушились на меня практически одновременно. Ну, конечно! Журнальчики, вопросики… Вот она, та необыкновенность, о которой, дескать, при встрече! Блин, надо же быть таким тупым! Весь ужас ситуации в одно мгновение и почему-то только в эту секунду стал мне совершенно очевиден. Если я правильно понимаю все эти ее недомолвочки, то рядом со мной, хоть и в виде совершенно обалденной телки, пусть и с очень красивыми сиськами и совершенно женской фигурой лежит такая же, как на журнале? Или – такой? Да неважно, пусть будет «такая», но что
– Так ты?.. – не зная, как буду продолжать, начал фразу я.
– Да, транссексуалка, – закончила за меня Талия. – Чудо природы, как ты образно сказал.
Я совершенно не знал, что говорить и что делать, а на Талию было просто больно смотреть. Минуту назад, когда я вышел из ванной, в ее глазах была милая улыбка и легкое кокетство, и озорной вызов: «Ну что, еще?», а сейчас ее глаза потухли, как будто свернулись лепестки только что радостно распустившейся было лилии, и вся сама она как-то сникла. Тем не менее она первая нарушила повисшее тягостное молчание.
– Да, конечно, у меня не было ни малейших оснований полагать, что в своих поисках ты подразумеваешь женскую необычность именно такого свойства, – умершим голосом произнесла она. – Но я надеялась, что может быть…
Внезапно я взъярился. «Да на чем, черт побери, основывалась такая твоя, блин, надежда! – захотелось бросить ей в лицо. – Предупреждать надо!» Я с трудом сдержался.
– Да ладно, ничего, – хмуро только и ответил я, снова запахивая свои чресла в полотенце, которое перед тем было уже совсем снял.
Начать собираться, что ли? Да, пожалуй, это самое верное.
– Ты уходишь? Не уходи, – вскинув на меня глаза, полные слез, вдруг как-то очень беззащитно прошептала Талия.
Ну вот, пошли сопли! Ну, и как ее оставлять в таком состоянии! И вообще, какого черта! Ну, не знал ты, что здесь найдешь. Да, ты здесь случайно, но чтобы точно не попасть в такую ситуацию, надо было, блин, домой ехать! А раз приперся, так и гляди. А уйти сейчас – это было бы, как прямо сказать, что мне, мол, с тобой, с неведомой зверушкой, тошно и противно. Это было бы, как взять, и ни с того, ни с сего влепить во весь мах пощечину. Нет, джентльмены так не поступают, а я считаю себя джентльменом.
– Я не уйду, – сказал я ей в ответ.
Я улыбнулся, обнял Талию одной рукой за плечи, прижал к себе, и она, коротко вздохнув, как-то очень доверчиво свернулась калачиком в моих объятиях. Ее правая грудь совершенно естественно оказалась в другой мой ладони. Какая мягкая, но в то же время неподатливо – упругая. Так что же, это – не настоящее? Талия, словно прочитав мои мысли, сразу пояснила:
– Настоящая, настоящая, моя гордость, – просто и естественно начала рассказывать она. – И огромная удача. Грудь начала расти сразу же, как я начала пить гормоны, но что вырастет такое, – она смешно подбросила одну грудь ладошкой, – нельзя было и мечтать! Врачи просто обалдевали, говорили, что это редчайший случай, когда такая грудь вырастает просто на общих гормонах. Ни у кого из подружек нет такой груди, все сохнут от зависти.
– А как они, силиконовые делают? – спросил я, догадавшись, о каких «подружках» шла речь.
– Силикон – ерунда, прошлый век, выглядит ненатурально и к тому же протезы, бывает, рвутся там, внутри, например, от случайного удара, авария там, или что еще. А это все, беда, операция, и ходи потом неизвестно сколько с одной, пардон, сиськой, представляешь?
Я представил. Выходило ужасно грустно, но Талия, на ресницах которой еще не просохли слезы, так весело и беззаботно рассмеялась своей шутке, что улыбнулся и я.
– И что, много у тебя… подружек? – осторожно поинтересовался я.
– В мире – сотни тысяч, – ответила Талия, – а в Москве – тех, кто на виду, кто постоянно тусуется, человек тридцать. У нас это хоть давно уже не под запретом, как при совке, но по старой привычке отношение в обществе до сих пор такое, что человек, даже если и чувствует, что родился не со своим полом, сто раз подумает, прежде чем открыто объявить об этом, а уж чтоб решиться на операцию… Многие не идут на это хотя бы из-за гормонов.
– А вот, ты говоришь, гормоны, – подхватил я, невольно втянувшись в разговор. – Тебе что, приходится их постоянно принимать?
– Сейчас – нет, слава Богу! – всплеснула руками Талия. – Сначала приходилось пить постоянно, в огромных количествах, строго по схемам! Тошнило постоянно, говорят, как при беременности. Но зато сразу все пошло, видишь, грудь, бедра. А сейчас только для поддержания. Я только что сдала гормональный профиль, все нормально, тьфу, тьфу…
– И давно ты на этих гормонах?
– У-у, давно, еще со школы.
Еще со школы! Господи, сколько же всего перенесла эта хрупкая девочка, которую угораздило родиться таким же хрупким мальчиком! Каково ей, вернее, тогда еще ему, было – лет во сколько? в двенадцать, тринадцать? – начать осознавать, что с ним что-то не так, что он не такой, как все? Когда ее сверстников начинали волновать ночные поллюции, а сверстниц – первые менструации, что волновало этого подростка? Ни фига себе, проблемка для детской психики!
– Но еще предстоит глотать эту гадость в лошадиных дозах, – продолжила Талия.
– Зачем, если у тебя и так все в норме, – изумился я.
– Перед операцией, и после нее, – пояснила Талия.
Ну да, что это я. Скоро это чудо природы превратится в обыкновенную женщину.
– И скоро операция? – острожненько так задал я вопрос, который, я чувствовал, почему-то меня очень интересовал..
– Неизвестно. Во-первых, врачи говорят, что чем больше до операции только на гормонах будут угнетены все мужские функции, тем лучше. Конечно, эрекции у меня уже давно нет…
Меня передернуло. Боже, эрекция! Куда я попал?! Но Талия не заметила и продолжала:
– … но всякие эпиляции еще приходится время от времени делать, чтоб не росли волосы, где не нужно, и все такое. Ну, а во-вторых, финансы. Я принципиально не хочу делать операцию здесь, хотя один хирург- грузин здесь, в Москве делает все очень профессионально. А за бугром это – бешеные деньги! Дешевле всего делают в Тайланде, – там это просто поставлено на поток и стоит тысяч десять-двенадцать. Но в юго-восточную Азию я тоже, если честно, не хочу – и далеко, и климат совсем не по мне. А в Европе это стоит от тридцати до пятидесяти тысяч. Такие деньги у меня пока, мягко скажем, не предвидятся. В общем, теперь ты знаешь, на что мне нужна материальная поддержка.
Она так неожиданно заговорила об этом, что я вздрогнул. Ее прекрасные чистые глаза смотрели на меня
