очень-очень грустно. Мне стало не по себе. Еще старый анекдот про «...трахаю и плачу, трахаю и плачу!» вспомнился – как раз в тему. Я еще обнимал ее за голые плечи, но руку с груди убрал.
– Не обращай внимания, – снова все очень правильно поняв, тут же спохватилась Талия. – Про деньги это я так. И потом, с тобой все совсем по-другому, не так, как бывало раньше.
– А как бывало? Кто-то относился к
И подумал, – зачем спросил? Не иначе, комплименты понравилось получать?
– Да по-разному бывало, – невесело усмехнулась Талия, – Кто-то вел себя, как в зоопарке, а было раз – откровенно потешались. Меня это тогда по молодости так довело, что я чуть глупостей с собой не наделала, представляешь?
При этих воспоминаниях глаза ее потемнели.
– Козлы! – вырвалось у меня, и Талия сразу же сменила тему.
– Давай, я включу музыку? – полувопросительно сказала она, уже щелкая при этом дистанционкой.
Магнитола на журнальном столике ожила, и я в который уже раз выпал в осадок. Я конечно, и не ожидал после всего предыдущего общения услышать Стрелок или Децла, потому как глубоко убежден, что в молодости ум, душа, серьезность, в конце концов, начинают проявляться впервые именно в том, какую музыку человек слушает. Но чтоб такое! По первым же аккордам я узнал «Wearing The Inside Out».
– Ты первая моя знакомая, которая слушает Пинк Флойд! – совершенно откровенно восхитился я. Талия расплылась в улыбке, весь ее вид говорил, что похвала ей приятна.
– Ты первый мой знакомый, который узнал эту музыку, – вернула мне комплимент она.
– «Division Bell» – мой любимый их альбом, – продолжил шутливую пикировку я, одновременно решив проверить, насколько глубоки ее познания в дискографии, а то, может так, нахваталась по верхам и выделывается тут.
– The, – картинно высунув кончик языка между прекрасными белыми зубками, отчетливо произнесла английский определенный артикль Талия.
– Что? – сделал бровки домиком я.
– «
Господи, что же это за создание такое?! Про King Crimson даже не каждый, считающий себя меломаном, знает, а тут девчонка! Но я уже ничему не удивлялся, а просто еще раз посмотрел на нее. Господи, как же она была красива! И – женственна! Сколько бы ни искал я в чертах ее лица, в линиях ее фигуры хоть какого-то напоминания о ее истинном поле, – их не было. Внезапно я подумал, что все, о чем она тут мне наговорила может быть просто мистификацией. Ну, конечно же, – это просто розыгрыш! А что, разве не может быть, что эта умненькая девочка просто дурачится надо мной? Может быть, она так просто развлекается, а я и уши развесил! Надо же, про эрекцию наплела! Я собрался с этими неожиданными мыслями, и выпалил:
– Таш, а вообще все то, что ты тут мне наговорила, правда?
Талия как-то странно посмотрела на меня, скинула с плеч одеяло и встала на постели на колени ко мне боком. Потом как-то обреченно вздохнула и резко спустила вниз свои трусики.
Не могу сказать, что после такой длительной теоретической подготовки я очень уж удивился тому, что увидел. Да удивляться особо было нечему – саму по себе открывшуюся мне картину я вижу так часто, как хожу в туалет или моюсь в душе. Но почему-то я чувствовал, что становлюсь красным, как рак.
– Теперь убедился? – тихо спросила Талия.
– Да, – хрипло ответил я, отчетливо понимая, что вся Ташина прелесть и красота не перечеркнет для меня наличие у нее
И, похоже, Таша в очередной раз угадала, о чем я думаю. На ее красивые глаза опять навернулись слезы. Господи, похоже, я сам, или, по крайней мере, мое отношение к ней, было Таше в высшей степени небезразлично! Но поделать с этим я ничего не мог. И не хотел.
Минуту Таша просто тихо сидела на постели. Я уже начал опасаться, чтобы ее тонкие нервы не выкинули чего-нибудь, но ни ступора, ни истерики не последовало. Она вдруг провела рукой по лицу, как будто стирая с него грусть-печаль, и снова улыбнулась. Потом запахнулась в простыню и, проползя по кровати на коленках, опять прижалась ко мне. Я снова обнял ее за плечи.
– Можно, я задам тебе очень важный вопрос, – спросила она и, не дожидаясь дозволения, продолжила. – Если бы ты знал, что я… ну, не вполне женщина, но у меня уже не было бы всего этого, это как-то изменило бы твое отношение к сексу со мной, и вообще ко мне?
Да, серьезный вопросик! И отвечать на него надо серьезно, в соответствии с тем, что мой ответ может для этого существа значить. А значить он мог, кажется, очень много. Я взял Ташино лицо в свои руки, и сказал, абсолютно честно глядя в ее глубокие, как галактики, глаза:
– Таша, если честно, ты и так – самая красивая и самая женственная женщина, какую я встречал в своей жизни!
– Спасибо, – благодарно улыбнулась в ответ Таша. – На мой вопрос ты, правда, не ответил, но говорить женщинам галантности ты умеешь безупречно!
Ну, слава Богу, минор прошел, передо мною снова была прежняя остроумная Таша.
– Антон, может, ты сходишь в ванную, а я пока прибрала бы тут, – в подтверждение этого вдруг засуетилась она.
– Конечно, конечно, хотя, вроде, и не после чего, – съязвил неизвестно в чей адрес я, получил в отместку высунутый язык, и пошел мыться.
Я стоял в маленькой сидячей ванне за пластиковой шторкой в веселеньких корабликах, и поливал себя горячим душем. Мысли вяло, как осенние мухи, жужжали в голове. Я направил струю из лейки на гордо поникшего головой товарища, и он отозвался довольным гудением во всем теле. «С тобой все ясно, – обратился я к нему, – претензий и вопросов к тебе никаких». М-да, а вот к его хозяину, то есть к себе самому, вопросы были. Наверное, целых четыре. Первый – ну, и кто ты после всего этого? Ах, что случилось? Случилось то, что секс, пусть только оральный, у тебя все-таки был? Был. Таша по своей половой принадлежности является биологическим мужчиной? Несомненно. Так дона зовут теперь Педро, или нет? Я усмехнулся. Ладно, проехали, подумаю на досуге.
Второй вопрос, собственно, был не вопросом даже, а, наоборот, констатацией, но от того не становился менее сложным. Дело в том, что после того, как в моих отношениях с Жанной запуржил снежок, в жизни моей опять, как и до начала общения с ней, начало становиться как-то пусто и холодно. До того, как в конце концов оказаться в постели с Жанной, я знал ее много лет, потому, что по злющей иронии жизни она по совместительству была женой того самого Романа – когда-то моего хорошего знакомого и даже компаньона по бизнесу. Нравилась она мне всегда, потому что внешне была все тем же типом высокой красивой блондинки с немного грустными глазами. Долгие годы я имел полную возможность тихо хотеть Жанну с расстояния, определяемого ее семейным статусом. Потом мужик ейный, с которым мы к тому времени не только дел совместных уже не вели, но и были в категорических контрах из-за его финансовой нечистоплотности в делах, где-то куда-то крупно влетел, был под следствием и какое-то время вообще скрывался, и я как-то естественно стал по мелочи помогать Жанне, оставшейся чуть ли не без средств к существованию, как жене человека все-таки не совсем чужого. То ли из-за этих его проблем, а, может, и по какой другой причине, в семье у них все посыпалось, природного цементирующего звена – детей – у них не было, и как-то раз Жанна обмолвилась, что другого выхода, кроме развода, из ситуации не видит.
Мы общались все больше и больше. За это время я открыл для себя, что когда Жанна не скована рамками статуса «мужней жены», она, оказывается, легкий и изящный в общении человек, и весьма неглупа – для женщины, конечно. Через какое-то время я уже просто не мог без наших ежедневных, хотя и совершенно девственных пока встреч. Насчет ее семейных дел по ряду событий я вполне мог предположить, что у них на самом деле все чуть ли не на грани разрыва, что некоторым образом успокаивало меня в морально-этическом плане. Выяснил я также, что и сам я для нее как минимум не отвратителен, и тут уж удержать себя, чтобы не распустить павлиний хвост обаяния, я просто не смог. Короче говоря, в один прекрасный день наше общение переместилось-таки в койку. Постель с ней оказалась настолько хороша, что меня буквально переклинило. Хотя скоро я выяснил, что несмотря на натянутые семейные отношения, Жанна серьезных планов на развод с Романом не держала, разорвать такую в высшей степени
