Джино задумчиво кивнул:
– Возможно, что-нибудь выплывет. – Он придвинулся поближе и признался, дыша фрикадельками: – Вдобавок мне уже до тошноты надоело стоять, слушать байки о великом Мори Гилберте. Я две недели назад внес в Гуманитарное общество двадцать баксов, чувствуя себя выдающимся филантропом, а теперь, по сравнению с Мори, чувствую себя мешком дерьма. Помнишь мальчишку Джеффа Монтгомери, который ишачит в питомнике? Оказывается, его родители погибли в автокатастрофе сразу после поступления парня в университет, так, поверишь ли, Гилберт оплачивал обучение.
– Неудивительно, что он второй день рыдает.
Выглянув из-за плеча Джино, Магоцци увидел направлявшуюся к ним Лили в длинном черном траурном платье. Рядом маячил Марти, не отходивший от нее весь день, заменяя ни на что не годного сына. Магоцци высоко оценивал его усилия.
Лили остановилась, красноречиво взглянула на него, стоявшего с пустыми руками, одобрительно кивнула Джино с неприлично полной тарелкой.
– У вас хороший аппетит, детектив.
– Еда потрясающая, миссис Гилберт. Мне кто-то сказал, что вы сами готовили.
– Правда.
– Закрывайте питомник, открывайте ресторан.
Лили не улыбнулась, но выражение лица слегка изменилось в ответ на комплимент.
– Я видела снимок убитой женщины в утренней газете.
– Розы Клебер, – подсказал Магоцци.
– Должна признаться, лицо показалось мне смутно знакомым. Возможно, она пару раз заходила в питомник, но не была постоянной клиенткой. Постоянных я помню.
– Лили, – осторожно перебил ее Сол, вынырнув из-за спины, – ты Бена не видела?
– Какого Бена?
– То есть как какого? Бена Шулера. – Сол явно беспокоился, одновременно проявляя легкое нетерпение. – На похоронах его не было, и, если здесь нет, значит, что-то случилось. К телефону не подходит, а ты знаешь, что у него слабое сердце.
– Бена Шулера нет потому, что его не приветствуют в этом доме, о чем ему отлично известно, – отчеканила Лили.
Сол ласково улыбнулся, взял ее за руку:
– При всей твоей суровости даже ты не помешала бы ему прийти на поминки старого друга. На всякий случай я сейчас к нему съезжу, просто для очистки совести, и скоро вернусь.
– Если он не умер, уведоми, что в мой дом его по-прежнему не приглашают, – распорядилась Лили, развернулась на каблуках, увидела движущегося навстречу Джека и направилась в другую сторону.
Как только Сол и Лили разошлись, Джино тихо присвистнул.
– Напомните мне, чтобы я никогда не попал в черный список этой женщины. Что она имеет против того самого Бена?
Марти пожал плечами:
– Лили никогда не поймешь. Извините, ребята, я должен быть рядом с ней.
– Рядом с ней сейчас человек пятьдесят, – заметил Джино. – Отдохни пару минут, расслабься. Я только что видел фрикадельку, на которой написано твое имя.
Магоцци с тяжелым чувством смотрел на тщетные попытки Джино разговорить Марти, который, как вежливый и воспитанный человек, притворялся, будто внимательно слушает. Но ему это стоило таких трудов, что Магоцци минут через десять понял, каким пыткам они его подвергают.
– Джино, нам надо идти, – сказал он, и в тот же момент к ним вывалился, спотыкаясь, Джек Гилберт, расплескивая на белую рубашку вино, почти такое же красное, как его собственная физиономия, и вцепился в плечо Марти.
– Привет! Ну и карусель, а? – Он широко взмахнул рукой со стаканом, заливая все вокруг. – Можно подумать, черт побери, будто римский папа умер.
Марти с ошеломившей всех резкостью повернулся к Джеку, сбросил со своего плеча его руку, выхватил у него стакан. Магоцци на мгновение увидел прежнего Гориллу.
– Кончай, Джек. Сегодня не надо.
Тот отшатнулся, чуть не потеряв равновесие.
– Без обид, Марти. Остынь. Выпить хочешь?
Подошедшая плотная женщина с красноватыми волосами протянула Марти радиотелефон:
– Вас кто-то спрашивает.
Взяв трубку, Марти на шаг отступил, а она придвинулась к Джеку:
– Джек Гилберт, ты только посмотри на себя: шатаешься вокруг, расплескиваешь выпивку, оскорбляешь людей… Разве можно так поступать с родной матерью?
Джек беспомощно помотал головой на тонкой шее, стараясь увидеть женщину в фокусе.
– Господи, это ты, что ли, Шейла? Что с волосами сделала?
Женщина прищурилась, наклонилась к нему, прошипела:
– Шелудивый паскудник, – и умчалась прочь.
Джино вытаращил глаза, услышав, как она обозвала Джека, но полностью соглашаясь, что он того заслуживает.
– Слушайте, мистер Гилберт, не хотите ли чуточку отдохнуть? Присядьте на диван, выпейте чашечку кофе…
– Чертовски удачная мысль, детектив, только, знаете, я сейчас вылил в чашу для пунша свой лучший бурбон, а по еврейской традиции на похоронах надо полностью выпить спиртное, иначе оскорбишь покойного.
Джино минуту таращился на него. Чушь собачья, конечно, да в религиозных традициях не разберешься. То есть кто поверит, что католики пеплом рисуют кресты на лбах?[28]
– Он шутит, Джино, – подсказал Магоцци.
– Знаю. Пошли отсюда.
Они начали проталкиваться мимо Джека, но Марти схватил Джино за локоть по-прежнему сильной рукой, продолжая тихонько что-то бормотать в телефон. Потом оторвал трубку от уха и разъединился.
– По-моему, вам надо знать, – прошептал он чуть слышно, оглядываясь, убеждаясь, что никто из гостей не услышит. – Звонил Сол. Бен Шулер застрелен.
Лицо Магоцци окаменело.
– Мертв?
Пульман мрачно кивнул.
– Кто мертв? – слишком громко переспросил Джек, пошатнувшись.
– Тише, – оборвал его Марти. – Бен Шулер.
– Не шутишь? Бедный старый хрыч. Инфаркт?
Марти нерешительно поколебался, видимо еще помня инструкцию, которая запрещает копам делиться с гражданскими лицами информацией, но сказал:
– Нет. Выстрел в голову. Точно так же, как с Мори.
После этого сообщения Джек Гилберт с устрашающей быстротой протрезвел, со щек мигом схлынул пьяный багрянец.
– Самоубийство?
Марти покачал головой.
На лице Джека возникло необычное выражение, которое Магоцци видел лишь несколько раз в своей жизни – выражение неподдельного страха.
– Господи Иисусе, – прошептал он.
– Вы его знали? – поинтересовался Джино.
– Да, – кивнул Джек, повернулся и пошел прочь абсолютно уверенным и ровным шагом.
Через несколько секунд Марти увидел его у кухонного стола над утренней газетой с фотографией Розы Клебер. Джек трясся всем телом.
