магистром.
— А что мы ищем, фра Роберто?
— Вот найду, тогда и узнаем.
Перевернув страницу, священник продолжал изучать написанный по-латыни текст. Мария смотрела на него, сжимая в руке стопку листков. Диковинно было наблюдать, с какой деликатностью огромные лапы великана переворачивали страницы книги. В свое время ему посчастливилось быть в секретарях верховного совета. Нахмурив брови, святой отец отложил том.
— Столько времени потратил, столько книг просмотрел, а до сих пор так ничего и не понял.
— Их на самом деле много.
— Мы должны сидеть и корпеть над бумагами и пергаментами из Рима, которые собраны орденом за время пребывания в изгнании.
— Почему из Рима, фра Роберто?
— Самые темные деяния, свершавшиеся там, узами причин связаны с Римом. Те, что были порождены и вскормлены папством, знатными фамилиями и состоянием дел в этом городе.
— Убийства?
— Не только, миледи. Все мыслимые и немыслимые злодеяния.
Фра Роберто сдвинул документы в сторону, освобождая место для новых.
— Но ведь вовсе не обязательно, чтобы кто-нибудь отражал это в записях.
— Нам остается уповать на то, что какие-то записи все же остались.
— А кто из госпитальеров может быть сведущ в подобной кровожадности?
— Кровь есть часть нашей веры. Мы принимаем кровь Христа, мы делаем кровопускание нашим врагам-язычникам.
— Вы рыцари и братья.
— Скорее лишь одеяния наши и нашитые на них кресты отличают нас от диких животных или же варваров-корсаров.
— Благородство и святость стоящей перед вами задачи придают правоту вашим поступкам.
Фра Роберто покачал головой:
— Древний орден — совокупность многих мрачных тайн. Сердце и разум не всегда столь добродетельны и чисты, как об этом говорится в даваемых нами священных обетах. В ловких руках и лекарство превращается в отраву, а исцеление оборачивается погибелью.
— И великий магистр пал жертвой такого заговора?
— Думаю, именно так, миледи. И я поклялся поскорее отыскать и злодея, и способ, каким он воспользовался.
Святой отец вернулся к своим исследованиям, привычно перелистывая страницы и проглядывая их, время от времени шумно вздыхая, надувая щеки, что-то про себя бормоча или же громко восклицая. Наконец, явно огорченный, фра Роберто захлопнул очередной фолиант.
— «А» означает мышьяк, а я все еще сижу в самом начале.
— Но убийца пока не достиг задуманного.
— У него достаточно времени.
— Больше чем достаточно, фра Роберто. Турки уходят, а мы остаемся.
— И отыщем предателя.
— Все возможно. Но Ла Валетт до сих пор не исцелен.
Фра Роберто откинулся на спинку стула.
— Цепь событий предполагает последовательность снадобий. Мышьяк вызывает недомогание, недомогание вызывает рвоту.
— А потом?
— А потом недомогание усиливается — рвотный камень не обладает теми же средствами воздействия, что и мышьяк.
— А какими?
— Ну, к примеру, неутолимая жажда, запоры. Ла Валетта убивают сочетанием одного и другого.
— Действуют обходным путем.
— Да, чтобы смерть его выглядела как можно естественнее. А Кристиан сумел оттянуть ее — вместе с Анри он убедил Жана Паризо перебраться в Биргу.
— А мне ничего не сказал.
— В интересах твоей же безопасности. Мавр был сражен незримой рукой, может, и не одной. Так что много знать небезопасно.
— Куда ни кинь, повсюду тайные замыслы.
— Одним очень хочется заменить Ла Валетта, ускорив его уход из жизни. Другие метят выше — уничтожить веру. Взять хотя бы Де Понтье или приора Гарза.
Фра Роберто потянулся за новой стопкой пергаментов.
— Все или ни одного. Продолжим поиски.
Раздались торопливые шаги, потом показалась обеспокоенная физиономия Люки.
— Миледи… святой отец… — запыхавшись, произнес мальчик.
— Одышка — дело дурное. — Указав на висевший на поясе Люки кошель, фра Роберто продолжил: — Наш страстный собиратель маленьких безделушек, как я посмотрю, отвел душу.
— Я пришел с новостями.
— Вижу, тебе удалось поживиться. Ну-ка, кошель к осмотру!
— Сейчас, только скажу, в чем дело.
— Не заговаривай зубы, малыш.
Люка неохотно подчинился, высыпав сверкающее разноцветье на поверхность стола. Драгоценные камни, самоцветы — короче говоря, урожай, собранный с тел погибших турок, был вовсе не плох. Люка покраснел как рак, когда фра Роберто, зажав изумруд между большим и указательным пальцами, поднес его к свету и стал смотреть.
— Изумительно прозрачный экземпляр. Так, значит, ты побывал за стенами?
— Побывал.
— Несмотря на строжайший запрет покидать пределы Монастырской церкви, где ты должен все слышать, все видеть и обо всем нас предупреждать.
— Вот я и хочу сейчас предупредить вас, святой отец. Его светлость великий магистр Ла Валетт переправлен в Сент-Анджело.
— По чьему распоряжению?
— По распоряжению самых главных сеньоров рыцарей.
Фра Роберто принялся собирать книги и отдельные листки пергамента и завертывать их в мешковину. Мария удивленно наблюдала за ним.
— Ла Валетта решили вернуть в его дворец, фра Роберто? Что это все означает?
— Это означает, что его отвезли домой умирать. И что наш злоумышленник на свободе.
Люка стал лихорадочно сгребать трофеи со стола.
Стало быть, свершилось. Великий магистр вернулся в Сент-Анджело. Туда, где за ним будут ухаживать, присматривать и в конце концов умертвят. Нежно и заботливо отправят на тот свет. Предатель обозревал сцену через двери в покои. Как же суетилась прислуга, как старались немногие оставшиеся союзники и друзья Ла Валетта ради того, чтобы обеспечить ему комфортную погибель! Попусту транжирят время, свое и его. Потом скажут, что, дескать, Ла Валетт умер от нагноения ран. Впрочем, они что угодно могут сказать. Великий магистр превратился в пациента, а вскоре станет трупом. Вот тебе и победное возвращение в родные пенаты.
Предатель видел, как один из пажей великого магистра увлажнил Ла Валетту губы и протер салфеткой лицо. Последние мгновения беспомощности всегда выглядят унизительно. Некогда всемогущий Ла Валетт — и вот лежит на последнем издыхании. Будут и рыдания, и процессия, и исступленные панегирики. Трагический пафос поубавит пышность церемонии. Горько-сладкий привкус фарса. Не следует
