Айван кивнул, не зная, как все рассказать, потом полез в карман и достал оттуда кучу измятых банкнот. Это была половина из того, что у него осталось. Он испытывал чувство вины, но здравый смысл велел ему попридержать кое-что для себя.
Она едва взглянула на деньги.
—И это все?
—Да.
Она посмотрела на него. Айван чувствовал, как прилив стыда обжигает все его существо, но она о деньгах и не думала. Она прекрасно понимала, что, несмотря на всю боль и истощение, ей придется сейчас вызвать откуда-то свои так долго откладываемые материнские полномочия, равно как и силу, и энергию, чтобы заставить его к ней прислушаться.
—Как же ты поедешь в деревню так поздно? — лицемерно спросила она, притворяясь, что он — простой передатчик сообщения, хотя, пока она произносила эту фразу, он уже отрицательно покачал головой.
—Я не еду в деревню, — сказал он мягко.
—Где же ты собираешься остановиться? Здесь нельзя, сам понимаешь… — Она обвела рукой тесно заставленную комнату.
—Я останусь в городе.
—Думаешь, в городе легко? Как ты собираешься жить?
—Я петь буду, знаешь, мама, я запишу пластинку.
Она раздраженно причмокнула, выражая свое решительное неодобрение и глядя на него так, будто он сумасшедший или глупый-преглупый ребенок.
—Ты шутишь, да?
—В крайнем случае устроюсь на работу. — Его голос был мрачным и упрямым.
—Айван, Айван, дитя мое, — что ты будешь делать? На какую работу? Вон там на углу собираются криминалы — идут срывают замки и врываются к людям в дома и в магазины.
—Зачем вы так со мной говорите, мама? — горячо выкрикнул он. — Я вовсе не криминал.
—Не задавай мне своих глупых вопросов. Завтра же ты вернешься в деревню. Страх неожиданно придал ей силы и уверенности. Она обстоятельно и страстно описала трудности и лишения городской жизни, изобразила свою собственную жизнь, одиночество и страх, тяжелую работу, которая высосала из нее жизнь и молодость, нищенский заработок, ежедневные оскорбления.
Но что бы она ни говорила, Айван настаивал на том, что никуда не поедет. Он собирается достичь кое-чего; она будет им гордиться.
—Ааиие, мальчик мой, — заскулила она, — все говорят точно так же, все молодые бваи — как один. Но смотри, что происходит: один идет в тюрьму, другой на виселицу. Того из пистолета застрелили, этого ножом зарезали, этот пьяницей стал.
—Мама, ничего такого со мной не случится! Со мной все будет по-другому. Когда я был еще совсем маленьким, я уже знал, что должен сделать что-то в этом мире. Это мой шанс. Я не могу вернуться. Ни за что.
Он стоял перед ней, задетый за живое, дерзкий, но убежденный в своей правоте.
—Ты голоден? — негромко спросила она. — Я не готовлю теперь помногу, но для тебя кое-что найдется.
Айван кивнул.
Она открыла банку сардин и положила перед ним крохотные рыбешки и немного печенья. Потом вышла во двор и принесла кружку воды, в которой размешала коричневый сахар. Села на кровать и молча стала смотреть за тем, как он ест. Он справился с едой очень быстро. Она встала и начала что-то искать в ящике.
—Ладно, — сказала она все тем же безжизненным тоном, — раз ты все уже решил, я дам тебе имя человека, который тебе поможет. — Она полистала Библию и вынула оттуда визитную карточку. — Если будешь хорошо себя вести, он постарается найти тебе работу.
Айван глянул на карточку.
—Священник?
—Да. Он тебе поможет. Айван посмотрел с недоверием.
—О'кей, мама, спасибо. — И двинулся к двери.
—Айван, подожди!
Он медленно обернулся. Она безвольно лежала на кровати.
—У тебя есть деньги? Возьми эти. Она протянула ему несколько банкнот из тех, что он только что ей дал.
—Все в порядке, мама, я продал несколько своих коз и свинью.
—И ты не привез мне из деревни даже несколько манго?
—Урожай манго был в этом году плохой, -соврал он, и стыдясь себя, быстрым шагом вышел.
Когда дверь за сыном захлопнулась, мисс Дэйзи долго еще лежала молча и неподвижно. Потом поднялась с кровати и встала на мозолистые колени перед образом Иисуса Доброго Пастыря. Раскачиваясь и кланяясь, кланяясь и раскачиваясь, мисс Дэйзи Мартин пристально смотрела на Кровоточащее Сердце Иисуса и молилась за своего сына, чтобы «даже если тысяча дьяволов спутают его шаги, ни один из них не схватил его быстро».
Воздух — теплый, сумеречный, пропитанный ароматами пищи, дыма костров и долетающим издали сладким запахом ганджи — ласково гладил кожу Айвана. Удары барабанов и псалмопение смолкли, но пурпурная ночь была как живая. Из темноты соседнего двора донеслась песня: женщина пела глубоким хрипло-сексуальным голосом. Мужской голос твердил что-то невразумительное. Женщина смеялась довольно дразняще.
Тяжесть, навалившаяся на Айвана, постепенно его покидала. Его кровь заиграла от вибраций звуков и запахов. Это было великим утешением после той гнетущей атмосферы, которую он почувствовал в запертой комнате своей матери. Он вдруг понял, как рад быть подальше от этой подавленной и печальной женщины, и тут же устыдился своего чувства.
Теплый ветерок, овеявший его тело, принес с собой звуки низкого женского голоса. Радио играло негромко. Айван испытывал невыразимую тоску, один-одинешенек в этой темноте, и одиночество предстало ему в совершенно незнакомом свете. Стремительный поток жаркой крови пульсировал в его членах и наполнял голову, затем подступал к чреслам. Он чувствовал, что там у него твердеет, удлиняется, пульсирует с болезненной настойчивостью. Никогда в жизни он еще не ощущал прилив сексуального желания так остро и неуправляемо, так настоятельно.
Айван ускорил шаг, хотя и не знал толком, куда держать путь, ибо он был молодым и сильным и еще не научился страху — или по крайней мере тому, чего следует бояться.
Игроки в домино еще не разошлись. Быть может, стоит с ними познакомиться? Особенно ему хотелось поближе узнать того броского высокого парня, которого они звали Жозе. Ему казалось, что он именно такой, каким Айван хочет когда-нибудь стать: стильный и самоуверенный городской красавец. Но как подойти к ним? Вспомнив смешки парней на перекрестке, он медленно направился к играющим, готовый дать задний ход при малейшем проявлении неуважения. Этого, однако, не понадобилось.
—Ну как? — небрежно спросил Жозе, не поднимая глаз. — Нашел Дэйзи?
—Да, знаешь, — протянул Айван и, ободренный, остановился возле стола. Один из игроков вызывающе шлепнул костяшкой по столу.
—Подожди. Он хвастает так, да? — усмехнулся партнер Жозе.
—Что он играет, четыре? — спросил Жозе со смехом. — Иисусе, я этого не вынесу. — Он поставил костяшку. — Смотри! Что, игра не кончена? — Он глянул на Айвана с заговорщической улыбкой. Айван тоже улыбнулся и одобрительно кивнул.
—Значит… Дэйзи твоя мать? — спросил Жозе.
—Да.
—Меня зовут Жозе, я тут все держу на контроле. Если что понадобится — спроси Жозе. Я всегда тут, просто спроси любого, понимаешь?
—Бриз прохладный, — сказал Айван, выдавая свое деревенское происхождение. — Мое имя Айван, но
