— Бойделлу известна причина, — уже разгорячился Маркхэм. — Не следовало ему напускать такого туману, что ничего не разберешь.
— Он разъяснит все, когда вернется в штаб своего Сектора.
— Это может случиться через месяц, а может через год, а то и через несколько лет, особенно, если ему повезет пополнить запасы горючего и заменить отработанные модули на дальних постах. Такие разведчики не соблюдают расписание. Они забираются, куда только смогут, и так же возвращаются. «Цыгане Галактики» — так им нравится называть себя.
— Они выбрали свободу, — возразил Лейф.
Маркхэм никак не отреагировал на это замечание.
— Как бы там ни было, вопрос Идио достаточно незначителен. Я поручу его кому-нибудь из молодых. Это будет для него полезным в плане приобретения опыта. Более сложные, а, возможно, и опасные головоломки достанутся старшим, таким, как вы.
— Какое у вас самое неприятное задание?
— Четырнадцатая планета по списку Бойделла. Он дал ей имя «Планета Вечности», хотел бы я знать, почему. Код этой планеты по его записям 0/1.1/0.7. Это означает, что там можно находиться без специального снаряжения, она того же типа, что и Земля, ее масса больше массы Земли на одну десятую и на ней существует разумная форма жизни отличного от нашего типа интеллекта, но по его уровню теоретически с нами сравнимая. Он назвал эту форму «Неспешиты». Похоже, что, раздавая имена, он пишет первое, что стукнет ему в голову.
— Что он передает относительно их?
— Ха! — передернулся Маркхэм. — Одно слово. Только одно слово.
Он сделал паузу, а затем произнес:
— «Непобедимые».
— Что?
— «Непобедимые», — повторил Маркхэм. — Слово, которого не должно быть в языке разведчика.
Уже совсем выйдя из себя, он нервно выдвинул ящик стола и достал из него регистрационный журнал.
— До этого полета им отрыта, нанесена на карту и описана четыреста двадцать одна планета. Сто тридцать семь из них признаны пригодными для человеческой жизни, на них высажены как крупные, так и небольшие партии поселенцев. Обнаружено и контролируется шестьдесят две формы жизни.
Он положил регистрационный журнал назад в стол.
— И там, во тьме, приходит же на ум космическому бродяге такое слово: «Непобедимые».
— Я могу предложить только одну разумную причину, — заговорил Лейф.
— И что же это за причина?
— Возможно, они действительно непобедимые. Маркхэм не поверил своим ушам.
— Если это шутка, командор, то в плохом стиле. Кто-нибудь мог бы посчитать ее крамольной.
— В таком случае, можете ли вы предложить иную, менее мрачную?
— У меня иной подход к этой проблеме. Я посылаю туда вас, чтобы вы разобрались в этом. Великий Совет особо отметил, чтобы это задание было поручено именно вам. Они считают, что если какие-нибудь еще неизвестные инопланетные формы жизни сумели застращать одного из наших разведчиков, мы должны узнать о них возможно больше. И чем быстрее, тем лучше.
— Здесь нет ничего, что указывало бы на то, что они действительно запугали Бойделла., Если бы это было так, он сообщил бы нам больше, намного больше. Реальная угроза первого класса — единственное, что могло бы заставить его болтать без умолку.
— Это все гипотезы, — сказал Маркхэм. — Нам не нужны догадки. Мы хотим знать факты.
— Хорошо.
— Обдумайте еще следующие моменты, — добавил Маркхэм. — До сих пор ни одна форма жизни не была способна противостоять нам. Я не понимаю, как это вообще возможно. Любые существа, обладающие хотя бы одним атомом разума, быстро разбираются, с какой стороны бутерброд намазан маслом, если конечно, они употребляют хлеб и любят масло. Если мы являемся к ним и предлагаем им знания, а они выполняют за нас физическую работу, это выгодно как нам, так и им. И вскоре их жизнь улучшается настолько, что им просто нет смысла жаловаться. Если Сирианские Осторожийцы гнут спину на наших шахтах, а потом улетают домой на собственных вертолетах, каких никогда не было у их предков, с чего бы это вдруг им плакаться?
— Я никак не могу взять в толк ваше пояснение, — сухо заметил Лейф.
— Я утверждаю, что силой, безжалостностью, аргументацией, убеждением, поучением и примерами, апеллируя к их разуму или прибегая к любой другой тактике, соответствующей обстоятельствам, мы можем контролировать и использовать любую форму жизни в космосе. Эта теория проверена тысячелетиями — и она работает. Мы доказали, что она работает. Мы заставили ее работать. Один единственный случай, когда мы позволим себе отступить от нее и признаем себя побежденными, — и с нами все кончено. Мы придем в упадок и исчезнем вместе со всеми другими дикими ордами.
Он сгреб все бумаги на столе в одну кучу.
— Разведчик признал себя побежденным. Наверняка он сумасшедший. Но из-за сумасшедших может подняться паника. Великий Совет уже встревожен.
— Значит, я вызван для того, чтобы заняться поисками успокоительного сиропа?
— Да. Найдите Пэрриша в картографическом департаменте. Он даст вам координаты этой мусорной ямы — Планеты Вечности.
Вставая, он протянул руку:
— Спокойного рейса и счастливого возвращения, командор.
— Благодарю.
«Громовержец» висел на сбалансированной орбите, его экипаж изучал новый мир, проплывающий под ним. Это была Планета Вечности, вторая система звезды, очень напоминавшей Солнце. Всего здесь насчитывалось четыре планеты, но только вторая из них дала приют жизни в поддающейся обнаружению форме.
Планета Вечности представляла собой приятное зрелище — крупный голубовато-зеленый шар, сияющий в ярком солнечном свете. Территория ее суши была больше по сравнению с земной за счет меньших водных пространств. Можно было различить небольшие, совершенно бесснежные горные массивы, а также многочисленные реки и озера между поросшими лесом холмами, которые, как морщины, избороздили всю поверхность планеты, оставляя на ней редкие равнины. Гряды облаков скрывали землю наподобие набухших комочков шерсти и ваты.
В мощные бинокли были видны города и небольшие поселки: большинство из них располагалось на открытых участках, от которых вниз, по направлению к рекам, простирались густые леса. В долинах между холмами извивались широкие дороги с тонкими паутинками мостов. Более крупные города были соединены неясными линиями, напоминавшими железнодорожную колею, но определить их истинное предназначение на таком расстоянии было трудно.
Опустив свой бинокль, первым заговорил социолог Пэскью:
— Если допустить, что ночная сторона практически идентична дневной, то, основываясь на других планетарных вычислениях, я оцениваю общую численность их населения не более, чем в сто миллионов. Достаточно пересчитать горошины в одной банке, чтобы знать их приблизительное количество в других. Самое большее — сто миллионов.
— Это закон для планет этой массы и их скорости размножения, не так ли? — спросил командор Лейф.
— Не обязательно. В далеком прошлом население Земли тоже не превышало эту цифру. Но сравните теперь.
— Вы имеете в виду, что эти неспешиты — относительно молодой вид?
— Возможно. Но с другой стороны, они могут быть престарелым и быстро вымирающим видом. Также можно предположить, что они просто медленно размножаются, и их естественный прирост невелик.
— Меня теория умирания не убеждает, — включился в разговор Уолтерсон, геофизик. — Если бы когда-то их было намного больше, то на планете и сейчас остались бы какие-то следы. Прошлое величие
