небольшом выступающем подоконнике и стал спокойно созерцать инопланетный пейзаж. Уолтерсон и Пэскью с видом людей, наблюдавших за огоньком, бегущим по потянувшемуся к пороховой бочке бикфордову шнуру, нетерпеливо топтались рядом.
Снова позвонил Шэллом и доложил о результатах измерений гравитационного и магнитного полей. Через несколько минут он уже сам пришел в командирскую рубку с более подробной информацией об атмосферной влажности, барометрических колебаниях и уровнях радиации. Казалось, ему безразлично, что творится на окружающих корабль холмах, до тех пор пока это не зафиксируют его датчики. По его мнению, никакой реальной опасности не существовало, если она не отражалась на подрагивании стрелок или на светящихся бликах экранов.
Снаружи две сотни парней карабкались вниз по склону утеса и уже добрались до небольшой поляны со светло-зеленой растительностью; но это была не трава, а что-то похожее на стелющийся, переплетенный между собой стеблями клевер. Затем они стали гонять мяч, бороться, играть в чехарду или просто довольствоваться тем, что лежали на земле, глядя в небо и наслаждаясь солнечным днем. Маленькая группа отправилась к расположенной в километре безмолвной железной дороге. Люди обследовали ее, походили по рельсам, балансируя, как канатоходцы, вытянув руки в стороны, раскачиваясь и пытаясь сохранить равновесие.
Из команды Шэллома наружу вышли четверо. У двоих в — руках были лопаты и ведра, как у детей, собравшихся на пляж, третий нес ловушку для всяких козявок, четвертый тащил светоскоп. Первая пара занялась рытьем земли и выкапыванием клевера, затем приволокли все это на корабль для своих анализов и изучения бактерий. Ловец букашек поставил свой ящик и уснул рядом с ним. Светоскоп аккуратными зигзагами продвигался вокруг подножия утеса.
Спустя два часа прозвучал свисток Хардинга, приказывая всем возвращаться, и солдаты с неохотой поплелись назад. Теперь они снова были заперты в тесном пространстве корабля, где провели уже столько времени. За ними высыпали вторые двести человек и точно так же, как первые, дурачились, включая и эквилибристику на рельсах.
Когда и эта компания уже насладилась своей порцией свободы, зазвонил колокол кухни, возвестивший, что готов обед. Экипаж поел, после чего караул № 1 завалился на свои койки и уснул без задних ног. На лужайку выбежала третья партия солдат. Неутомимый Шэллом сообщил об обнаружении девяти новых разновидностей блох, ожидающих, чтобы их представили энтомологу Гарсайду, и тот каждый раз снисходил до того, что вылезал из постели.
Когда четвертая и последняя команда пехотинцев вернулись со своей двухчасовой прогулки, Пэскью уже все здесь осточертело. От недосыпания у него под глазами образовались круги, но его любопытство так и не было удовлетворено.
— Более семи часов ожидания на орбите, — пожаловался он Лейфу, — и еще восемь здесь. Всего около пятнадцати часов. Где это видно?
— Людям необходим был отдых, — ответил Лейф. — Первая заповедь капитана — забота о людях, которая должна превалировать над всеми другими заботами. Без этого нельзя решить ни одну задачу. Люди стоят больше, чем корабль. Они могут строить корабли, но корабли не могут создавать людей.
— Ну хорошо. Парни получили отдых, немного проветрились, их моральное состояние улучшилось, все в соответствии с лучшими психологическими методиками. Что дальше?
— Если ничего не случится, у них будет возможность выспаться. Сейчас отдыхает первый караул, два других тоже имеют право на это.
— Но это значит, что мы будем сидеть без дела еще восемнадцать часов, — запротестовал Пэскью.
— Необязательно. Неспешиты могут появиться в любой момент. Нельзя предположить, сколько их будет, какие у них намерения и как они собираются осуществить их. В этом случае все поднимутся по тревоге, и может завязаться такой бой, что вы запомните его на всю жизнь.
Лейф сделал рукой жест в направлении двери.
— А пока все тихо, ложитесь спать. Если заварится каша, другого такого случая, возможно, придется ждать долго. В нашем положении вымотанный человек — это бессильный человек.
— А как же вы?
— Как только Хардинг сможет меня сменить, я тоже упаду в кровать и попытаюсь сладко выспаться.
Пэскью недовольно фыркнул, вопросительно посмотрел на Уолтерсона, но с его стороны поддержки не получил. Уолтерсон засыпал стоя при одном упоминании о кровати. Пэскью снова хмыкнул, на этот раз громче, и вышел. За ним отправился и Уолтерсон.
Они вернулись в рубку через десять часов и нашли Лейфа свежевыбритым и отдохнувшим. В иллюминаторе был все тот же вид, что и раньше. Два десятка человек забавлялись на свежем воздухе под лучами солнца, которое, казалось, совсем не изменило своего положения. Та же безлюдная дорога и холмы, те же молчаливые, бесстрастно хранившие дух заброшенности железнодорожные пути.
— Вот хороший пример того, как из ничего получить нечто, — поучительно произнес Пэскью.
— О чем это вы? — осведомился Лейф.
— Город находится в четырнадцати километрах отсюда. Мы могли бы дойти до него за два часа. У них было больше чем достаточно времени, чтобы поднять тревогу, собрать войска и атаковать нас. — Он показал на мирный пейзаж снаружи: — Где же они?
— Так может, вы нам скажете? — подбодрил его Уолтерсон.
— Всякая форма жизни, способная построить дороги и проложить рельсы, несомненно, должна обладать глазами и мозгами. Поэтому с достаточной уверенностью можно сказать, что они видели нас и на орбите, и потом, когда мы снижались. Я не поверю, что они не подозревают о нашем существовании. — Он посмотрел поочередно на Лейфа и Уолтерсона и продолжал: — Они не показываются, потому что умышленно держатся от нас на расстоянии. А значит, они нас боятся. Следовательно, считают себя гораздо слабее, как по тому, что они видят перед собой, так и по тому, что они узнали о нас, войдя в контакт с Бойделлом.
— Я не согласен с последним замечанием, — прервал его Лейф.
— Почему?
— Что же они видят, глядя на нас? Космический корабль и все. Ничто не указывает на то, что Бойделл представлял именно нас, хотя до этого не так уж сложно додуматься. Фактически мы остаемся для них кучкой неизвестных существ.
— Эта ложка дегтя абсолютно не портит мою бочку меда.
— Этот факт портит ваши заключения в двух пунктах, — доказывал свое Лейф. — Во-первых, как могут они считать себя слабее, не попытавшись даже взглянуть на нас? Во-вторых, Бойделл сам назвал их непобедимыми. А это наводит на мысль об их силе. И силе значительного порядка.
— Послушайте, — не унимался Пэскью. — Неважно, сильнее они или слабее в их собственном понимании. В конечном счете они не могут противостоять могуществу человеческой расы. Главное сейчас знать, дружественны они или враждебны по отношению к нам.
— Ну и что из этого?
— Если дружественны, то давно бы уже пытались договориться с нами. Но даже намека на это нет, ни малейших признаков. Отсюда следует, что мы им не нравимся. Они забились в свои норы, потому что им не хватает мускулов, чтобы достойно ответить нам. Они нырнули под одеяла, надеясь, что мы уберемся и позабавимся где-нибудь в другом. месте.
— Есть иная точка зрения, — перебил его Уолтерсон, — что они достаточно сильны, как и дает нам понять Бойделл. А держатся на расстоянии потому, что вполне осознают выгоду драться на своей территории, диктуя нам свои собственные условия. Если они отказываются прийти сюда, то нам нужно идти к ним, или смириться с теперешним положением вещей. Если так, то сейчас они готовятся к нашему визиту, после чего, — он выразительно провел указательным пальцем, по горлу, — ж-ж-и-к!
— Чушь! — вспыхнул Пэскью.
— Скоро мы узнаем, сильные мы или слабые, — произнес Лейф. — Я приказал Уильямсу приготовить вертолет. Неспешиты не могут не заметить эту жужжащую машину. И нам — удастся много узнать о них, если его не собьют.
