Возле самой деревни полоса желтоватого света вдруг прорезала ночь.
— Ну, дети, мы попались! За нами приехали, — улыбнулся Герр Директор, узнав фары своего автомобиля и предполагая, кто находится внутри.
— Опять Аника! — возмутилась Ольгуца… — Дедушка, давай поговорим немного.
— Давай.
Дед шел позади волов, вытирая усы.
— Дедушка, ты скажи, что не видел нас. Тебя спросит про нас цыганка, — тут Ольгуца понизила голос, — которая гуляет с немцем. Знаешь немца с чертовой телегой?
— Ну, погоди, я им задам! Проклятое отродье! — проворчал дед, идя рядом с волами.
Появился Герр Кулек, обнимая Анику за талию. В поднятой руке он держал фонарь, словно пивную кружку.
— Ты не видел наших господ, дед? — рассеянно спросила Аника.
— Хм! Ты, девка, поплатишься! Уходи, и чтоб глаза мои тебя не видели! Но, пошли!
Тихий смех послышался из сена в телеге, голоса кузнечиков и цикад заглушали его.
Герр Кулек догадался осветить фонарем луну и отправился дальше, беседуя с Аникой, как с глухонемой.
— Борщ, Профира, — провозгласил с балкона господин Деляну, швыряя папиросу.
— Борщ, Профира! — хором ответили с телеги, пытаясь заглушить лай собак во дворе и в деревне.
С лампой в одной руке и ложкой для салата в другой госпожа Деляну поджидала их на крыльце, олицетворяя собой аллегорию домашнего правосудия для тех, кто опаздывает к ужину.
— Ну и ну! Только телеги с волами вам и недоставало! Господин автомобилист, кто, скажи на милость, ужинает в такой час?
— Берегитесь, сейчас запущу в вас Фицей!
— Ай!
Госпожа Деляну сжалась в комок от ужаса. Но перчатки Герр Директора недолго носили это страшное имя. Следом за перчатками из телеги, бурно ласкаясь, выскочил Али.
— Мы выиграли пари, — крикнула Ольгуца, выпрыгивая из телеги на вторую ступеньку лестницы прямо в объятия господина Деляну.
— Правда?
— Вечная ей память! — произнес Герр Директор.
— Уф! Слава те Господи! — облегченно вздохнула госпожа Деляну. — У меня точно было какое-то предчувствие: пирожное готово.
— Да здравствует пирожное!
— Но вы его не получите, потому что не слушаетесь.
— Патапум, бум… Дай нам пирожное, мамочка, для поминовения души Патапума, — жалобно попросила Ольгуца, указывая на притворно умершего бассета.
— Что у нас на ужин? — примчался Дэнуц, отряхиваясь, как щенок, выскочивший из воды.
— Добрый вечер, tante Алис… Ольгуца подстрелила лягушку.
— Даа? Добрый вечер, Моника. Хопа! Проголодалась?
— Ужасно, tante Алис.
— Браво!
Моника, с разрумянившимися щеками, с травинками, запутавшимися в светлых волосах, щурилась от яркого света лампы.
— А где же Аника? Вы разве ее не встретили?
— Аника любуется месяцем! — пробурчала Ольгуца, жуя корку хлеба.
— Медовым! — добавил Герр Директор, стряхивая с себя сено.
— Григоре! Я тебе не дам пирожное.
— У Кулека найдется и для меня!
Послышались тяжелые шаги Профиры. Она несла кастрюлю с борщом.
— Приятного вам ужина! — пожелал им дед, низко кланяясь.
— И тебе тоже, дедушка!
— Но, пошли!.. Да уймитесь же наконец!
Волы задумчиво тронулись в путь, сопровождаемые лаем собак.
Пар от борща только увеличил аппетит проголодавшихся охотников.
В полной тишине слышался звон ложек, трескотня кузнечиков и вздохи собак.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
I. «МОЛДАВСКАЯ СРЕДА»
В открытые окна лился солнечный свет и в то же время веяло прохладой, — как от дыни, только что принесенной из погреба: приближалась осень.
Корзиночка с виноградом посреди стола, украшенная листьями, была пронизана светом.
Виноградные гроздья — цвета ясного утра и утра туманного; цвета светлого дня; цвета рубинового заката; цвета черной полуночи; цвета синих ночей, озаренных спящей луной, — возвышались горой, воскрешая в памяти образы минувших дней и ночей.
Дэнуц ел быстро и много. В его тарелке не оставалось ни косточек, ни кожи: только зеленые скелеты виноградных гроздей. Ольгуца яростно бросала кожицу, словно оскорбления тарелке, и была увлечена скорее самим процессом еды, чем ее вкусом. Моника отрывала ягоду, губами снимала кожицу, выбирала языком косточки из сочной сердцевины и задумчиво клала кожицу на тарелку, словно это была шахматная игра: каникулы кончались, и мысли ее были далеко.
— Дэнуц, вымой виноград; сколько раз я тебе говорила!
Дэнуц окунул виноградную кисть в воду…
— У тебя будет аппендицит, так и знай! Зачем ты глотаешь косточки?
«Дай-то Бог», — мысленно пожелал себе Дэнуц, продолжая глотать целые ягоды: приближались школьные занятия.
— Спичку, — попросила госпожа Деляну, наливая кипящую воду в кофейник.
Герр Директор извлек спичку из коробка.
— Дай мне целый коробок. Я ведь не луну прошу у тебя!
— Это невозможно! Спичечные коробки исчезают бесследно.
— Хорошо. Я возьму реванш, когда дело дойдет до пенки.
— Возьми коробок… пусть только кофе будет с пенкой.
— И почему исчезают спичечные коробки? — спросил господин Деляну, закуривая папиросу и машинально опуская коробок к себе в карман.
