тоненько звенели, ударяясь друг о друга.
Перед купе, сидя на откидном стуле, Дэнуц смотрел в окно, прижимая лоб к холодному стеклу. Никто ему больше не говорил: «Иди спать, Дэнуц», или «Как? Ты еще не лег?», хотя давно уже наступил час, когда «дети должны ложиться спать».
— Тут, брат, трудно выиграть!
Стук колес и мунтянский выговор партнера господина Деляну сопровождали мысли Дэнуца.
Паровоз пронзительно загудел. Поезд замедлил ход.
— Приехали, папа! — просиял Дэнуц, увидев у окна остановившегося вагона знакомое лицо господина Штефли.
— Что, брат, тебя клиенты и на вокзале поджидают?
— Да это один болван морочит мне голову!
Не выпуская из рук карты, господин Деляну поднял раму окна, у которого сидел Дэнуц, дал несколько коротких указаний господину Штефле и поспешил вернуться к игре. Потрясенный, господин Штефля остался стоять у окна. Дэнуц не находил себе места… Если бы это было в его силах, он отдал бы господину Штефле и котомку Ивана… Но он не знал что сказать! Прозвучал сигнал к отправлению.
В полном отчаянии Дэнуц вынул коробку с мятными конфетами и протянул господину Штефле. Тот взял ее и стоял, держа коробку в руках и с недоумением разглядывая ее… Поезд тронулся. Дэнуц, высунувшись из окна, долго махал платком начальнику станции, который, наконец опомнившись, бросился за поездом, чтобы вернуть коробку с конфетами.
Когда он скрылся из виду, Дэнуц снова уселся на откидной стул и заплакал, словно начальник станции был единственной и последней радостью за все время его горестного пути.
Какая-то дама, стоя в дверях соседнего купе, видела всю эту сцену. Она подошла к Дэнуцу с плиткой шоколада в руках.
— Как тебя зовут, мальчик?
— Дэнуц! — выдохнул он, поднимаясь со стула.
— Браво! Молодец мальчик! На тебя похож! — подмигнул господину Деляну его партнер, пальцем указывая на идиллическую сцену в коридоре.
…Три мысли мчались сквозь ночь за поездом, в поисках одного и того же путника.
IV. «ДЕД ГЕОРГЕ, ТЫ НЕ РАСКУРИШЬ ТРУБКУ?»
— Ox, папа! Ты опять фальшивишь! — упрекнула отца Ольгуца, ероша ему волосы ладонью.
Господин Деляну, заглядывая через плечо Ольгуцы в ноты на пюпитре, хриплым баритоном напевал песенку, которую привез из Бухареста вместе со своей хрипотой. Ольгуца аккомпанировала ему на рояле.
— Видишь, папа, ты поешь: си-соль-ми-до, а надо си-ля-си-до. Послушай меня!
И она заиграла снова, насвистывая мелодию и отбивая такт ногой. Господин Деляну подпевал вполголоса, покачивая головой.
— Ну, папа, опять?! Что скажет мама?
Господин Деляну сделал испуганное лицо, как школьник, пойманный с невыученным уроком.
— Почему ты все время спотыкаешься на «дядюшке Леоне»?
— Тайна сия велика есть! — притворно вздохнул господин Деляну. — Я думаю, что тетушка Мелани подставляет мне ножку!
Ольгуца рассмеялась.
— Ох, папа! Если бы ты знал, кто такая тетушка Мелани, ты бы так не говорил!
— А ты откуда ее знаешь?
— Очень просто!.. Я ее себе представила… Знаешь, папа, у нее очки на кончике носа, и она смотрит поверх них. Вот так, — изобразила Ольгуца тетушку Мелани, пальцем в воздухе рисуя ее силуэт.
— А чем еще она примечательна?
— Аа! У нее родинка… волосатая родинка над губой! И она тощая, как селедка…
— …В очках, — уточнил господин Деляну.
— Постой, папа. У нее есть и усы!
— Подумать только!
— Правда, папа! Клянусь! Когда она ест яйцо всмятку, у нее на усах остается желток. Это ужасно! Ох, какая уродина!.. Папа, ведь тетушка Мелани — жена дядюшки Леона. Вот бедняга!
— А я что тебе говорил! Она собирается развестись и просит меня быть ее адвокатом.
— Не соглашайся, папа! Дядюшка Леон ни в чем не виноват. Тетушка Мелани — сущая ведьма. Она его совсем замучила.
— А что же делать?
— Помучаем ее в свою очередь.
— Тогда давай споем еще раз.
— Давай.
И опять сопрано и баритон принялись поминать всех тетушек.
Утро вливалось в окна, словно метель из цветочной пыльцы, окрашивая яркой позолотой ковры и зеркала. Моника сидела на диване, возле печки, держа на коленях книгу из серии «Bibliotheque rose».
— Бедная Ольгуца! — тяжело вздохнула она.
Моника случайно узнала истинную причину, из-за которой откладывался отъезд в Яссы, но обещала госпоже Деляну ничего не говорить Ольгуце.
— Браво, папа!
— С такой учительницей я, пожалуй, далеко пойду!
— Знаешь что, папа? Давай я научу тебя аккомпанировать!
— Ты хочешь, чтобы я умер?
— Давай, папа… хотя бы одним пальцем.
Сам того не желая, господин Деляну уселся за рояль. Ольгуца принялась водить его неловкими пальцами по клавишам.
Дверь гостиной тихонько отворилась. Аника заглянула внутрь, как бы выжидая. Моника вышла из комнаты.
— Приехал доктор?
— Да, барышня, — всхлипнула Аника, вытирая глаза передником… — Барыня велела принести спирт из шкафа и чистое полотенце.
С полотенцем и склянкой в руке Аника помчалась вниз по лестнице. Моника вернулась в гостиную, наморщив лоб и опустив глаза.
