Госпожа Деляну вместе с доктором вышла из домика и остановилась под навесом.
—..?
— Сударыня… не сегодня завтра, речь идет о нескольких часах.
— Может быть, перевезти его в Яссы, в больницу…
— Пустая трата сил! Он не выдержит.
— …Аника, проводи господина доктора во двор… Господин доктор, — сказала госпожа Деляну, проводя рукой по лбу, — моя дочка очень любит деда Георге… Я бы хотела, чтобы она ничего не знала… Мы внушили ей, что вы клиент моего мужа, который приехал по делам.
— Voyons![45] Не извольте беспокоиться, — улыбнулся доктор, поднимая руку. — Не пройдет и пяти минут, как мы станем лучшими друзьями. J'en fais mon affaire.[46]
При виде доктора крестьяне, сидевшие на завалинке, встали с низким поклоном.
— Выздоровеет, господин доктор? — спросил один из них.
— Наследники? — пошутил доктор, пристально вглядываясь. — Не беспокойтесь. Ему не долго уж осталось.
В сопровождении Аники доктор отправился дальше; коляска ждала его у ворот с Ионом на козлах.
— Мразь! — сплюнула Оцэлянка, с ненавистью глядя ему вслед мокрыми от слез глазами.
Дед Георге пытался улыбнуться уголком рта и краем глаза; улыбка получилась вымученной и печальной на осунувшемся лице со страдальческим выражением глаз.
Госпожа Деляну тихо опустилась на край лавки.
— Ты чего-нибудь хочешь, дед Георге?
— Барыня, — еле слышно прошептал он, шевеля худыми пальцами, — зачем мне сделали еще укол?
— Так надо было, дед Георге. Это принесет тебе здоровье.
— Целую руку… только, по мне, пусть лучше придет батюшка.
Глаза деда Георге печально смотрели на госпожу Деляну, которая тихонько отвернулась.
— Хорошо, дед Георге, пускай придет батюшка… раз ты этого хочешь.
Тяжелый вздох нарушил воцарившееся молчание.
— Болит, дед Георге?
— …
Глаза старика, устремленные на светлые окна, наполнились слезами.
— …Я тебе приведу ее попозже, дед Георге.
Комната, в которой Ольгуца сразу же, по запаху, находила фрукты из сада Оцэлянки, теперь пахла йодом, эфиром и спиртом.
— Хороша цуйка, господин Деляну!
— Выдержанная, старая.
— Иногда и старость бывает хороша! — подмигнул доктор. И, повернувшись к Ольгуце: A la votre, mademoiselle![47]
Ольгуца невидящим взглядом посмотрела на него и опять уткнулась носом в книгу, прижавшись щекой к щеке Моники.
— Моника, ты заметила? Клиент бреет себе лоб! Хочет выглядеть умником, — прошептала она, делая вид, что читает.
Профира вышла из комнаты, неся пустой поднос, с отвращением взглянув на доктора: он съел все закуски.
— А чем же развлекаются наши барышни, если не секрет? — осведомился доктор, усаживаясь рядом с девочками на диван.
— Les malheurs de Sophie,[48] — ответила Моника, еще теснее прижимаясь к Ольгуце.
— Les malheurs?[49] А! Нет! Надо изменить название ради таких читательниц. Я предлагаю: Les bonheurs de Sophie.[50]
И доктор втянул носом воздух. Ольгуца нахмурилась.
— Так, значит, ваша Софи несчастлива? В чем же ее беды?
— Как в чем? — спросила Ольгуца, глядя ему прямо в глаза.
— Vous avez la parole.[51]
— Наша Софи, — сказала Ольгуца, откинув назад волосы, — была такой же девочкой, что и мы…
— Красивой, послушной, любящей книжки, — продолжил ее слова доктор.
— И благовоспитанной, — добавила Ольгуца.
— Словом, радостью для родителей, — заключил доктор.
— Откуда вам это известно?
— А что мне неизвестно?! Мне обо всем рассказывает мой мизинец.
— Да-а? Тогда скажите, пожалуйста, вашему мизинцу — вот только которому? — на левой руке, на правой… или на ноге?
— Вот этому!
Ольгуца долго и сосредоточенно рассматривала протянутый мизинец.
— Пожалуйста, передайте ему, что он лжет, а в наказание подстригите на нем ноготь.
Ногти у доктора были коротко острижены, а вернее — съедены. Только на мизинце правой руки, по- видимому, из эстетических соображений оставался ноготь.
— Ха-ха! А почему вы думаете, что он лжет, сударыня?
— Потому что наша Софи вовсе не была радостью для родителей!
— Трудно поверить!
— Вот послушайте и тогда сами увидите.
— Je suis tout oreilles.[52]
— Приходит однажды в гости к ее родителям какой-то господин…
Господин Деляну внезапно пересел на диван к Ольгуце.
— Софи как раз играла на рояле. Что делать? Она встала навстречу гостю, ведь она была воспитанной девочкой, и гость, вместо того чтобы беседовать с ее родителями, как полагается взрослому человеку, принялся разговаривать с ней.
— Ольгуца, я предлагаю нам всем сесть за стол, — вмешался господин Деляну.
— А мы не будем ждать маму?.. И тогда, — упрямо продолжала Ольгуца, — Софи не выдержала и прямо сказала ему: «Господин гость, вы мне несимпатичны, потому что вы бреете себе лоб, чтобы казаться умным, потому что от вас пахнет аптекой и потому что вы мне мешаете».
Напряженная тишина.
В этот момент отворилась дверь, и с притворным оживлением вошла госпожа Деляну.
— Приятное известие: письмо от Дэнуца.
— Дай посмотреть, — вскочила Ольгуца.
— Сядем за стол… Ну, как вы тут? — спросила госпожа Деляну у доктора.
— Прекрасно! Мы уже друг друга подкалываем. Как говорится: «Qui s'aime se taquine».[53]
Господин Деляну закусил ус и громко чихнул.
