окажется так близко, что можно будет притянуть ее к себе… А когда их губы разомкнутся, изменится мир.
— Вам захватить кого-нибудь? — уточнил Готье, как будто они отправлялись в кондитерскую, откуда могли принести ему эклеры или бриош.
— Леонарда, — отозвался Виктор, — пусть в этот торжественный момент вся семья будет в сборе.
— А для Изабель?
— Ей ничего не потребуется.
Вампиры обменялись быстрыми взглядами. В подобных обстоятельствах именно Изабель нуждалась в усиленном питании. Кровяная колбаса не поможет ей восстановить силы после вчерашних упражнений, а уж теперь, когда она только что влила в кого-то часть своей энергии, голодать так же опасно, как плясать тарантеллу после родов. Никто, разумеется, не возразил. Если Мастер решил оставить свою фаворитку без ужина — что ж, его право.
В церкви царило напряженное, сопящее и шаркающее молчание, какое бывает, когда полтораста человек одновременно имитируют свое отсутствие, при том что кто-то обязательно захрапит, уронив голову на грудь, а чей-нибудь ребенок захнычет от голода. Малышня снова забралась на хоры и болтала босыми ногами, свесив их сквозь точеные перила. Сверху они с любопытством смотрели на родителей, которые расселись по лавкам и, сосредоточенно шевеля губами, вспоминали хорошее. Посеребренные орудия селяне сложили под ноги, чтобы сподручнее было схватить их, если все же дойдет до потасовки. Хотя с какой стати? В церковь вампирам не пробраться, а выходить на площадь никто не собирался.
— Да когда ж они наконец притащатся? — Габор нетерпеливо пнул вилы, схлопотав по неодобрительному взгляду и от священника, и от графа, который задумчиво поглаживал по голове Жужи, прикорнувшую подле него.
— А как придут, поклонишься им в пояс и поднесешь чарку? — вполголоса съязвил отец Штефан.
— Еще чего! Токмо сил моих нет вспоминать всякие там счастливые времена, — пробасил трактирщик. — Как начну думать про нашу с покойницей-женой свадьбу, так сразу лезут мысли о том, как поутру она погнала меня мыть посуду за гостями! С дрыном надо мной стояла, змеища, пока всю не отдраил. Благо посуды мало оставалось, потому как гости всю расколошматили, но все равно приятного мало.
— Рано или поздно они поймут, что нас не выманить. Что тогда? — фон Лютценземмерн обратился к Леонарду.
Упорно, будто индеец извлекающий огонь трением, он бурил пол острием меча. Зазубрин на нем явно поуменьшилось, и даже в полутьме посеребренный меч сверкал, будто наточенный лунный луч. Если юный вампир и раньше не был душой компании, то теперь его обходили по дуге с радиусом в несколько метров.
— Уйдут, — рассеяно соврал он.
Словно в опровержение его слов, послышался звон стекла и вслед за осколками в церковь влетела маленькая комета с хвостом искр. Осветив закопченный потолок, она приземлилась у алтаря и высунула язычок пламени, пробуя воздух на вкус. С разницей в несколько секунд за ней последовала откупоренная бутылка, разбрызгивая по сторонам содержимое. Запахло керосином. Собравшихся настиг массовый припадок мазохизма, а как иначе, не ущипнув себя за руку, можно было поверить происходящему?
От вампиров ожидали более сказочных поступков. Например, что они будут скрестись в окна и причмокивать губами. Кто же знал, что они переймут опыт современных анархистов и швырнут зажигательную смесь?
Между тем огонь протанцевал по керосиновой дорожке, вскочил на парчовый покров алтаря и замер, разминаясь перед боем, чтобы уже в следующий миг заполыхать во всю мощь. Сдавлено вскрикнув, отец Штефан сорвал с ближайшей девушки шаль и кинулся было к алтарю, но огонь уже переметнулся на деревянную статую слева. Охапки увядших цветов у ее ног вспыхнули, как хворост. В обиженном недоумении Мадонна указывала вытянутой рукой на разгоравшееся пламя, словно вопрошая, почему подобное происходит у нее дома. Огонь коснулся четок, висевших на ее ладони, с сухим треском вспыхнули бусина за бусиной. Отец Штефан запрокинул голову и потянул себя за редкие седые волосы, не веря происходящему, но уже в следующий момент метнулся к хорам. Там испуганно верещали дети. Опередив его, Леонард без разбега взвился в воздух и подтянулся на перилах. Уже на балконе, он подхватил ребятишек, давившихся дымом, и одного за другим начал передавать их подбежавшим священнику и графу. Фон Лютценземмерн, который по-прежнему держал Жужи в одной руке, а в другой — карапуза в холщовой рубашонке, внезапно развернулся и чуть не уронил обоих.
— Стойте! — выкрикнул граф.
Но куда там! Наступила та самая суматоха, когда местом назначения становится 'подальше отсюда,' и чтобы попасть туда, обезумевшие люди готовы топтать упавших друзей. Ближний круг сужается до тебя самого.
Те, кто находился поближе к двери, начали в спешке разбирать баррикаду из сваленных скамеек. Особенно усердствовал давешний пессимист с обвислыми усами, который нарочно уселся у выхода, чтобы при случае дать деру. За ненадобностью он отбросил косу. К нему присоединились двое парней побойчее, и вместе они довольно быстро расшвыряли все преграды. Оттолкнув последнюю скамью, длинноусый поднял засов и вышиб дверь, впустив в церковь свежий воздух, от которого огонь разгорелся еще пуще. За ним на крыльцо вывалились те двое и кубарем скатились вниз.
Ночь вдруг зашевелилась и как будто створожилась, распалась на отдельные хлопья тьмы. Расплывчатые силуэты скользнули к первым жертвам. Совсем близко мелькнули клыки. Мужчины замолотили руками, силясь отбиться от вцепившихся в них вампиров. Второй парнишка, прыткий как ящерица, увернулся и бросился вверх по ступеням, но когтистая рука схватила его за волосы и стянула вниз. Затем все трое взмыли в воздух и там, в вышине, затихли их последние хрипы.
Жена длинноусого пронзительно закричала, вместе с ней еще несколько женщин, но односельчане, напиравшие сзади, вытолкнули их на крыльцо. Над головами тут же послышался шорох — не стрекотание перепончатых крыльев, а мягкое, почти убаюкивающее шуршание бархата — и черноволосая смуглянка, которая уже занесла ногу над верхней ступенькой, успела лишь по-детски всхлипнуть, прежде чем ее юбки заплескались в воздухе. Мгновение спустя цветастая косынка, потяжелевшая от крови, подбитой птицей шлепнулась на крыльцо. Теперь толпа распалась на две группы с противоположными интересами. Свидетели расправы метнулись обратно в церковь, наполненную едким дымом, зато задние ряды, наоборот, старались выбраться наружу. Порог стал водоразделом, о который бились два пульсирующих потока.
Неизвестно, чем закончилось бы дело, не прокатись над головами односельчан громогласное 'СМИРРРНО,' изрядно сдобренное ругательствами, как хороший гуляш — паприкой. Даже вампиры, кружившие вокруг церкви, едва не потеряли равновесие. Что уж говорить о крестьянах, которые застыли как вкопанные, как один посмотрев в сторону графа. Сверкая глазами, он возвышался над скамьей.
— Кто пошевелится, шкуру спущу…… мать вашу…. и… а потом…! — рявкнул граф, предварительно зажав девочке уши. Таким его еще не видели. Если прежде он и упоминал чью-то матушку, то лишь затем, чтобы передать ей привет. — А теперь выстроились в колонну, живо! Бабы с ребятишками в середине, мужики по краям! Так и выходим! ЯСНО?
Завороженные, они кивнули. Матери на всякий случай перекрестили младенцев, чтобы с теми не приключился родимчик.
— Так исполняйте…! — продолжил граф с энтузиазмом человека, который впервые заговорил на иностранном языке и старается употребить побольше новых грамматических конструкций. — Если… твари на вас бросятся, колите их вилами в…! ША-А-А-ГОМ МАРШ!
Для пущего эффекта он выпучил глаза и затопал ногами…
— Леонард? — позвал он вампира, когда они выходили из церкви позади марширующей в ногу колонны.
— Да, ваше сиятельство?
— Это я чтобы привлечь их внимание.
— Да, ваше сиятельство.
— Пусть этот маленький инцидент останется между нами, — окончательно стушевался граф, когда отец Штефан, проходя мимо, пообещал наложить на него такую епитимью за сквернословие, что от
— Да, ваше сиятельство, — с готовностью согласился Леонард. Большую часть ругательств он все равно не понял.
Представьте себе компанию господ, которые начинают охоту с того, что долго выясняют чья собака умнее, а после сравнивают достоинства своих седел и хвастаются новенькими сапогами. Пока они подъезжают к лесу, то успевают несколько раз переворошить чужое нижнее белье, так что оказавшись на опушке, половина экспедиции дуется на другую. Завидев зайца, они бросаются на него скопом, стараясь исподтишка огреть соседа арапником. Так вкратце можно описать стратегию вампиров, которые впервые отправились на совместную охоту без Мастера. Свобода пьянила ни хуже крови, выпитой у кабака в новогоднюю ночь.
Узнав, что еда заперлась в церкви, Готье предложил выкурить ее проверенным способом. После того, как коллеги по очереди назвали его идею 'дурацкой,' намекнув, что у них-то есть мысли и получше, да жалко тратить их впустую, они все таки бросили в окно зажигающую смесь. Результат не заставил себя ждать, хотя четверо смертных подействовали на них как канапе с черной икрой на гурмана — только раззадорили аппетит. Каково же было их удивление, когда еда сама вышла на улицу стройными рядами, и не просто вышла, а даже рассортировалась по полу и возрасту. Настоящий шведский стол! Любители начинать пир с десерта, облизываясь, нацелились на центр. Сельскохозяйственный инвентарь, которым грозно потрясали мужчины, вампиров не пугал. Подумаешь, прореха в пиджаке. Толкаясь и обгоняя друг друга, они ринулись на людей…
В результате, самые бойкие охромели на несколько лет, а руки использовали исключительно для того, чтобы наполнять ими рукава. Пырнуть крестьяне так никого и не сумели, слишком быстрая у вампиров реакция, но вот оцарапать ладони или огреть по ногам — совсем другое дело. Такой встречи нападающие не ожидали. Нужно было в спешке менять план. Памятуя об уроках Виктора, они приземлились вдалеке и взялись за руки. Подобная беспечность сбивала с толку, так что вилы сразу же опустились, а косы перестали шинковать воздух. В недоумении люди уставились на вампиров, гадая с какой стати тем приспичило водить хороводы в разгар боя.
На самом деле, они собирались повторить то, с чем Изабель могла справится в одиночку. Поначалу получалось у них плохо. Все равно как бурлаки, вместо того чтобы тащить барку, начали бы играть в перетягивание каната. Эгоисты от природы, вампиры не привыкли сотрудничать. Да и как можно подавать руку тому, кто в 1815 м году забавы ради поджег шлейф твоего платья, или той, на чьем пальце до сих пор сверкает перстень, украденный у тебя еще в 1763 м? Но мало помалу их сила слилась воедино и пронеслась над толпой, как стервятник на стадом, высматривая кого послабее.
Первыми заплакали дети. Чтобы напугать их требовалось всего-навсего что-нибудь черное, лохматое и с частоколом зубов, которое прячется под кроватью и хватает за ногу, когда идешь ночью на двор. Как вариант для лентяев, оно держало в когтистых лапах букварь. Сломать взрослых было куда сложнее, потому что вампиры за долгие годы позабыли — а некоторые так и отродясь не имели понятия — о таких ситуациях, как неурожай, эпидемия ящура или тридцатисекундное опоздание на фабрику, за которое запросто можно не только схлопотать зуботычину от Штайнберга, но и вообще места лишиться.
— Думайте о хорошем! — завопил Леонард.
При первых признаках паники он заметался от одного мужчины к другому, пытаясь вразумить их, но результат оказался противоположным. Меч он держал на отлете, так что к воображаемым страхам присоединилась и вполне реальная угроза — острый клинок в его нервно подрагивающих руках. Поскольку полыхающая церковь на заднем плане тоже не навевала положительные мысли, в конце концов все извилины у бедняг сбились в клубок от ужаса. Махнув на них рукой, Леонард подскочил к графу, абсолютно невозмутимому, будто кит проплывающий среди взбаламученной стайки рыбешек.
— Прикажите им, пусть поставят барьер!
— Конечно, — все так же спокойно ответил граф, но взгляд его почему-то не сфокусировался, — вот только разбужу Гизи. Я ее трясу, а она все не просыпается…
В его расширенных зрачках Леонард разглядел ложе, на котором спала Гизела. Спала так крепко, что даже не дышала. Кроме ее неподвижного тела, граф не видел вообще ничего. Только отец Штефан сохранял здравомыслие и скандировал псалмы, хотя вопли и стоны заглушали даже его зычный голос.
— Сделайте что-нибудь!
— Сам сделай, твои же гости! — досадливо отмахнулся священник, который только что швырнул склянку со святой водой, но вместо вампиров попал в простоволосую женщину с
