Может быть, именно поэтому Бернард Мики Рэнгл стоял на берегу океана в Лахайне и вглядывался в очертания Ланая – вглядывался напряженно и долго, переминаясь с ноги на ногу. Время от времени с его уст срывалось глухое «ням».
Дятел был в бегах (в этот раз) уже более шести лет. Через одиннадцать месяцев срок давности по его делу истекал, после чего он опять становился чист перед законом.
Дятел не сводил глаз с бывшего острова беглецов, пока Ланай не растаял в сгущающемся сумраке, словно кусок сахара в чайном стакане ночи. Бернард перешел улицу и направился к отелю «Пионер», который прежде был гостиницей для китобоев, а теперь служил временным пристанищем обычным толпам пляжных бездельников со всех концов света, невозмутимым
Все они чувствовали себя здесь как дома – приходили и уходили, флиртовали, толкались, наводили красоту, рисовались друг перед другом, плели интриги и выпускали пар, не отнимая от губ бутылку с джином или ромом и самую малость не дотягивая до счастливого случая, нирваны или революции. В этот воскресный вечер с завсегдатаями отеля смешались только что прибывшие делегаты симпозиума – и знаменитые, и никому не известные, плюс мужчина и женщина с планеты Аргон, улизнувшие со слета уфологов, чтобы пропустить пару бокалов пина- колады. Да, и плюс Дятел.
Дятел пил текилу. Бар отеля «Пионер» был забит до отказа, и пока посетители дожидались официанта, в горле у них изрядно пересыхало, поэтому выпивку Бернард заказывал сразу тройными порциями. Ланай, этот засушливый рай для бунтарей, очевидно, пробудил в нем жестокую жажду. Прихлебывая текилу с шумным звуком, в котором слышалось что-то близкое к «ням», он тщетно искал глазами отблеск пламени гладких рыжих волос и чувствовал, как семь динамитных шашек приятно, почти эротично трутся о его усыпанную веснушками грудь.
Не спорим, теперь текила – любимый напиток бунтарей, но это вовсе не означает, что к ним она относится лучше, чем ко всем остальным. На самом деле в судьбе очень многих бунтарей текила сыграла такую же предательскую роль, как взвинченные нервы и неудовлетворенные жены. Текила – скорпионий мед, ядовитая роса бесплодных земель, дух ацтеков, кактусовое молоко; текила – маслянистая и горячая, точно жидкое солнце; текила – старый похотливый божок, совокупляющийся с душами умирающих девственниц; поджигатель в доме эстета; текила – мертвая вода колдовства, сколько же бед и огорчений приносят твои быстрые, как ртуть, своенравные капли!
Вне всяких сомнений, именно текила привела Бернарда в нетерпение, одурманила его рассудок и заставила спутать конференцию уфологов с симпозиумом по вопросам спасения Земли. В результате бедные уфологи взлетели под потолок вверх тормашками.
23
Бернард Мики Рэнгл даже во хмелю оставался мастером своего дела. Он подложил динамит в таком месте и таким образом (разломав четыре шашки пополам и спрятав их под стенами на расстоянии двадцати пяти футов друг от друга), что отель «Пионер» встряхнулся, как мокрая шавка.
В одном крыле гостиницы вдребезги разлетелись все стекла, треснули стенные перегородки, в зале заседаний на пол попадали светильники и фикусы в кадках, дым и пыль стояли столбом не меньше получаса, а тарелочники – с ожогами и царапинами – прыснули в разные стороны, будто им на голову вдруг сел плюющийся горячим куриным бульоном корабль «Еврейская мать». Тем не менее никто серьезно не пострадал.
С одной стороны, взрыв был шедевром саперного искусства, с другой – досадной ошибкой. Когда в понедельник утром Бернард наконец проснулся, к вящему удовольствию своего похмелья (похмелье без головы, которую можно всласть помучить, – все равно что филантроп, не нашедший, кого облагодетельствовать), и узнал, что сюрприз пролетел мимо кассы, на его лице отразилась глуповатая растерянность, характерная для преждевременной эякуляции.
За завтраком, пытаясь скрыть от соседей по столу блюдо из смеси пшеничных хлопьев и пива, Бернард сказал себе: «Обалдеть!» Потом он повторил это слово еще раз, не успев подумать о том, что мантр может быть не две, а
Да, чудеса иногда происходили и в последней четверти двадцатого века, но это был не тот случай. Бернарда все-таки
24
Хулиетта всегда, считала, что уборная в доме – штука бесовская. Из всех несуразиц современного мира это изобретение больше других поражало ее своей бесполезностью. Справлять нужду в помещении! Хулиетта находила в этом что-то противоестественное, нелепое и отталкивающее. В европейских загородных поместьях, где она выросла, для молоденьких служанок обычным делом было задирать юбки на свежем воздухе. Хулиетта не видела причин изменять своим привычкам и в Сиэтле. Несмотря на определенные проблемы – частые дожди и болезненные, как геморрой, уколы ежевики, – старушка испытывала полный комфорт и даже блаженство, когда имела возможность присесть на корточки за пределами дома. К тому же эта позиция благоприятствовала наблюдению за лягушками.
Оставив принцессу в номере среди вороха программ и пресс-релизов, старенькая служанка вышла на улицу и начала присматривать подходящее местечко, чтобы опорожнить мочевой пузырь. Бархатная, теплая, чарующая гавайская ночь прекрасно подходила для исполнения ее замысла. К сожалению, отель «Пионер» располагался в самом центре Лахайны, поэтому вокруг не было ни одного участка с натуральным дерном. В гостинице, однако, имелся внутренний двор, который к одиннадцати часам вечера воскресенья выглядел совершенно безлюдным. Обрадованная Хулиетта незаметно юркнула за пальму у стены и спустила панталоны.
Не успела она зажурчать, как Бернард шмыгнул за соседнюю пальму менее чем в двадцати футах от нее. Хулиетта решила, что мужчине тоже приспичило, и сочла это вполне нормальным, но размеры штуковины, которую он достал из джинсов, так изумили ее, что она едва не охнула. Когда же он сломал свою штуковину пополам, у нее отпала челюсть.
Хулиетта была небольшого росточка и умела сидеть очень тихо. Как лягушка. Бернард ее не заметил, а она, вынужденная терпеть, следила за всеми его манипуляциями. Бернард поджег фитиль и понесся прочь. Подхватив штаны, старушка последовала его примеру. Она вернулась в номер как раз в тот момент, когда прозвучал взрыв. Тут Хулиетта и узнала, что такое мочиться в помещении.
25
Если верить позитивистам, самое вдохновляющее в яичнице-глазунье то, что, как ее ни приготовишь, она все равно будет подмигивать тебе веселым желтым глазком. Если верить экзистенциалистам, самое безнадежное в яичнице то, что ее нельзя приготовить, не разбив яиц. По мнению же бунтарей, лучший завтрак – это пшеничные хлопья с пивом, и какая разница, что было раньше – курица или яйцо. Но, как ни крути, придется признать, что устроенный Бернардом взрыв сделал из экологического симпозиума яичницу-болтунью.
Зал заседаний отеля «Пионер» требовал срочного ремонта; полицейские, репортеры и зеваки толпились у гостиницы, будто стая озабоченных леммингов на сезонной распродаже лицензий на самоубийство; администрация билась в истерике, а организаторы конференции весь понедельник носились как угорелые, подыскивая другое место для симпозиума. Они робко попытались сунуться в роскошные отели, расположенные чуть дальше на побережье, в Каанапали, но, к своему тайному облегчению, выяснили, что свободных мест нет. Ветхий деревянный «Пионер», насквозь пропитавшийся запахом Южного моря, как нельзя лучше соответствовал духу симпозиума по вопросам спасения Земли. По правде сказать, за все время существования отеля «Пионер», с 1901 года, официальное мероприятие в нем проводилось впервые – факт, весьма тронувший устроителей конференции, и ошибка, которую администрация гостиницы повторять не собиралась.
Во вторник власти Лахайны наконец разрешили спасителям Земли собраться в городском парке под огромным баньяном, ветви которого раскинулись на три четверти акра. Новость вызвала бурный восторг. Многие согласились, что это место подходит для симпозиума даже больше, чем отель «Пионер»: если уж на то пошло, поначалу гостиница предназначалась для китобоев, и сия ирония судьбы не ускользнула от тех делегатов, для кого охрана китов и дельфинов была крайне важной и насущной задачей. Пока шла сумбурная подготовка к собранию под баньяном, наступила среда. Половина недели была потрачена впустую, и некоторые из приглашенных светил покинули Лахайну или вовсе передумали приезжать. Многие просто не смогли подстроить свой напряженный деловой график под изменившуюся программу симпозиума, других (в том числе и парочку с Аргона) переманили к себе уфологи, которые, несмотря на синяки и ожоги, оставались на месте событий и делились слухами о самых невероятных заговорах. Определенную часть публики серьезно тревожила опасность повторных взрывов. Учитывая, что Дятел с тремя динамитными шашками под рубахой все еще находился на Мауи, беспокойство это было далеко не беспочвенным.
26
Что касается принцессы, то она провела не один час, водя свежезагорелым пальчиком по списку докладчиков: Дик Грегори,[42] Маршалл Маклюэн,[43] Мичио Куши,[44] Лаура Хаксли,[45] Рэм Дасс,[46] Дэвид Броуэр,[47] Джон Лилли,[48] Мюррей Гелл-Манн,[49] Джозеф Кэмпбелл,[50] Элизабет Кюблер-Росс,[51] Марсель Марсо[52] – интересно, кто из них покажется на конференции?
По идее, Ли-Шери должна была наслаждаться своими любимыми Гавайями независимо от какого-то там симпозиума, но отнюдь не она, а Хулиетта плескалась в прибрежных волнах, тогда как ее молодая хозяйка сидела в теньке (рыжим ведь ничего не стоит обгореть) под деревом коа, в сотый раз проверяя списки. При этом она строила недовольные гримаски – ну точь-в-точь как это самое коа, листья которого напоминают надутые губы или полумесяцы. Ли-Шери, мягко говоря, была разочарована тем, что симпозиум пошел насмарку, а учитывая все остальные ее разочарования за прошлый год, она стала подозревать сглаз. Может быть, Хулиетта специально взяла с собой лягушку, чтобы защитить принцессу?
– Черт побери, – выругалась Ли-Шери. – Принцесса заслуживает большего!
А тут еще причудливой красоты мадам в тюрбане и халате остановила Ли-Шери в холле и сообщила (перекрикивая шум работ по вставке новых стекол), что на планете Аргон рыжеволосых считают средоточием всех пороков, и если принцесса собралась слетать в космос, ей лучше поменять свои планы.
– Сахар и похоть – вот причины рыжего цвета волос, – поведала принцессе дама, кстати, блондинка. – Высокоразвитые существа не употребляют сахар и не предаются похоти. – Это прозвучало довольно грубо, особенно на Гавайях, где сахар и похоть как товары местного производства были даже популярнее ананасов и марихуаны, а поскольку Ли-Шери только недавно исключила эти маленькие удовольствия из своей жизни – совершенно без задней мысли о своем статусе на Аргоне, – обвинения загадочной дамы заставили ее перейти к обороне и породили безосновательное чувство вины, из-за чего принцесса еще глубже погрузилась в пучину уныния. Она передвигалась по раю, будто карета «скорой помощи» на четырех лысых покрышках.
Ближе к вечеру вторника произошли три события, изменившие ее настроение. Во-первых, Ральф Надер зарегистрировался в отеле «Пионер» и объявил, что выступит в Баньян-парке, как и планировалось ранее. Во-вторых, репортер из журнала «Пипл» попросил у принцессы интервью, и впервые в жизни ей было что сказать тем представителям прессы, которые вот уже долгие годы время от времени пытались сочинять о ней статейки. В-третьих, Хулиетта, тощая как скелет в своем бикини и синяя, как тюремная татуировка, стуча зубами от холода, выскочила из воды на берег, пальцем показала принцессе на какого-то мужчину и с помощью жестов вперемежку со звукоподражанием («бум-бум» в любом языке означает «бум-бум» – жаргон динамита универсален) идентифицировала его как террориста.
Ли-Шери ни секунды не колебалась. Она подошла прямо к мужчине и произвела гражданский арест.
