27
Принцесса и не догадывалась, что задержала человека, которого с полдюжины американских шерифов мечтали увидеть в гробу и поклялись в этом на семейной Библии. Она не подозревала, что схватила беглого преступника, которому удавалось ускользать из самых крепких сетей ФБР в общей сложности на протяжении десяти лет, хотя следует признать, что в последние годы, когда настроения в обществе смягчились, а сам Бернард бездействовал, интерес к нему со стороны спецслужб заметно угас.
Ли-Шери, конечно, была наслышана о Дятле, но в те времена, когда его имя не сходило с газетных страниц, когда он взрывал призывные пункты и армейские приемные комиссии, в те последние дни войны во Вьетнаме принцесса была еще школьницей: собирала ежевику, возилась с плюшевыми мишками, слушала на ночь сказку и пачкала нос пыльцой лютиков.
Неожиданно сильно возбудившись при помощи резиновой спринцовки, которую Хулиетта вручила ей по указанию королевы Тилли, Ли-Шери в первый раз занялась мастурбацией в тот самый вечер, когда Бернард совершил наиболее бесславный свой подвиг, и жаркое удовольствие от прикосновений к заветному местечку – яркий румянец, вспыхнувший на щеках принцессы; смутные образы непристойных забав с мальчишками; капельки клейкой росы, пахнущие водой из лягушачьего пруда и цепко, будто жемчужины, липнущие к густому пушку вокруг устрицы, – краткий миг этой непостижимой и греховной, но сладкой боли затмил менее важные события дня, включая новость о том, что пресловутый Дятел взорвал целый учебный корпус в кампусе крупного университета на Среднем Западе.
Бернард Мики Рэнгл появился в Мэдисоне, штат Висконсин, под покровом ночи. Волосы его тогда еще были огненно-красными, а красный – это цвет непредвиденных ситуаций и великолепных роз, цвет кардинальской шапочки и задницы бабуина, цвет крови и страха; красный приводит быка в ярость и убивает его, красный – цвет «валентинок», леворукости и не совсем невинного хобби юной принцессы. Шевелюра Бернарда была ярко-рыжей, ковбойские сапоги – перепачканы грязью, а сердце гудело, словно целый улей музыкальных пчел.
При пособничестве своей банды Дятел взорвал химический корпус Висконсинского университета, где якобы велись работы, связанные с войной, которая шла в Юго-Восточной Азии. Взрыв прогремел в три часа ночи. Предполагалось, что в здании никого нет, но, к несчастью, один из аспирантов задержался в лаборатории, где проводил опыт для своей докторской диссертации. Старательного аспиранта нашли среди обломков – кое-каких частей тела у него недоставало, но он выжил. Прикованный к инвалидному креслу, он стал диск-жокеем в одном из танцевальных клубов Милуоки, где развлекал рэперскими скороговорками пришедших повеселиться «белых воротничков» и крутил записи Барри Уайта [53] с таким постоянством, будто считал их истиной в последней инстанции. Из него мог бы выйти прекрасный ученый. Его научный проект, так и не завершенный из-за взрыва, ставил целью усовершенствование оральных контрацептивов для мужчин.
Бернард благополучно вернулся на Запад. Путь к его тайному убежищу, скрытому за стеной водопада, находили только выпуски новостей. Однако новости эти его не радовали. «Я лишил его ног, – признался Бернард Монтане Джуди, – отобрал у него мужскую силу, память и карьеру. Более того, я отнял у него жену, которая смотала удочки, как только он лишился и мужской силы, и карьеры. Что еще хуже, из-за меня так и не были изобретены пилюли для мужчин. Черт подери! Я должен заплатить за это. Я заслужил расплату. Но вину я искуплю по-своему, а не так, как принято в обществе. Пусть я законченный мерзавец, но ни один судья не достоин вынести мне приговор».
На месте Бернарда любой другой кающийся грешник вступил бы в какую-нибудь сомнительную религиозную секту или торчал бы в темном переулке, ожидая, пока кто-нибудь подойдет и треснет его по башке, но Дятел выбрал для себя иное наказание, а именно – собственноручно занялся химическими разработками. Он проводил исследования и ставил эксперименты, проверяя эффективность различных эзотерических методов контрацепции. «Кто знает, – говорил он Монтане Джуди, – может быть, я изобрету что-нибудь получше этих идиотских пилюль».
В травниках написано, что окопник аптечный хорош при растяжении связок, а корень солодки – при спазмах; жостер слабительный помогает от запоров, а дикая вишня восстанавливает потерю речи; при носовых кровотечениях советуют крушину, а для лечения пневмонии рекомендуется заячья капуста. Если вас обуяло вожделение, примите настойку из корня лилии, а если она не подействовала, вы не сумели ее достать или в приступе сексуальной лихорадки вам вообще было не до того, родовые муки поможет облегчить вино индейских скво, аралия и листья малины. Бернард пришел к выводу, что западная литература по траволечению содержит крайне мало сведений, касающихся контрацепции. На удивление мало. Дятел даже решил, что здесь не обошлось без вмешательства церкви, но он вообще много чего вешал на этот общественный институт.
В трудах по антропологии, которые Бернард натаскал из публичных библиотек по обе стороны Скалистых гор, упоминалось о положительном влиянии на способность к зачатию древесных духов и речных нимф, и хотя Бернард в этом нисколько не сомневался (здесь, в девственном лесу, изобилующем древесными духами, женщины из банды Дятла демонстрировали явную плодовитость), его занимал другой вопрос: где обитают божества,
В древности, когда успех человеческого рода – вернее, его шансы на выживание – определялся простым умножением популяции, на поддержку способности к воспроизведению была брошена вся доступная магия. Желание ограничить деторождаемость (характерное скорее для целых культур, чем для отдельных невезучих парочек) постепенно возникло только после промышленной революции, а к последней четверти двадцатого века, когда перенаселение стало серьезной угрозой для планеты, вся магия уже сошла на нет. Или не вся? Разве что где-то в Азии осталось чуть-чуть волшебства…
Как-то в одном из баров Боулдера в телепередаче «Спрашивали – отвечаем» Дятел увидел занятный сюжет. В окрестностях некоей индийской деревушки, среди скал, обитала огромная кобра-альбинос. Долгие годы эта змея играла ключевую роль в уникальном обряде борьбы с бесплодием. Жительницам деревни, не способным зачать, предписывалось совершить паломничество к логову белой кобры и поцеловать ее в макушку. Но для гарантированного зачатия одного поцелуя было недостаточно – змею требовалось поцеловать дважды. Большая часть бесплодных женщин так и не вернулась в деревню.
Эта яркая сцена произвела на Бернарда неизгладимое впечатление. Он подумал, что из этого получится великолепная реклама эликсира, освежающего дыхание, ну знаете, в таком роде: «Захочет ли она поцеловать тебя снова?» Бернард изложил свои предложения в письменном виде и отправил их в адрес компании «Цертс»,[54] но оттуда ему ответили, что идея эта весьма сомнительная и попросту пошлая. Монтана Джуди сказала то же самое.
К этому моменту, однако, он узнал об особом индийском чае из мирриса и мяты болотной, который препятствует зачатию, если принять его в течение семи дней после полового акта. Бернард тут же направился в ближайшую травяную лавку в Мизуле, откуда стянул все необходимые ингредиенты. Информационные источники в Восточной Индии также сообщали о том, что регулярное употребление морковного семени – это надежный метод контрацепции, проверенный бесчисленными поколениями индианок. Ссылка на «бесчисленные поколения» Бернарда особо не убедила, но он добыл семена моркови, забравшись в магазин по продаже сельскохозяйственных товаров под Биллингсом, где его чуть было не застукали.
Приобретение вяжущих веществ, входящих в состав ши-линк, традиционного китайского контрацептива на травяной основе, также бросило вызов смекалке Бернарда, поскольку для приготовления ши-линк требовались финики чи-же, цветок ши-линк, корень линг-шук и листья гомсомчу – четыре компонента бессмертия, прости Господи. Разумеется, Управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов не одобряло внедрения формулы ши-линк в США, поэтому в поисках корня линг-шук Бернарду пришлось взять в свои веснушчатые лапы короткий ломик и вскрывать лавчонки китайских лекарей аж до самого Сан-Франциско.
Но даже после всех этих мытарств он забросил ши-линк вместе с морковным семенем и мятой, едва узнал о лунацепции. Лунацепция (естественный метод вычисления момента овуляции путем сопоставления менструальных циклов с лунными) словно астронавт совершила мягкую посадку на благодатную почву воображения Бернарда. В этом методе ему нравилось абсолютно все, а больше прочего – взаимосвязь с луной. Бунтари, подобно влюбленным, поэтам и больным чахоткой композиторам, харкающим кровью на клавиши рояля, все лучшее создают в обманчивом лунном свете. С точки зрения мифологии, дятлы ассоциируются с Марсом, красной планетой, но наш Дятел имел прямую связь с Луной, причем гораздо более сильную, чем любой делегат несостоявшегося слета уфологов.
По зрелом размышлении Бернард понял, что в лунацепции ему нравится не
Монтане Джуди надоела роль подопытного кролика в экспериментах Бернарда. Не стало ей легче и от того, что Дятел распространил свои опыты и на ее младших сестер-близняшек, Монтану Молли и Монтану Полли. Видите ли, Бернард самолично вводил всем своим пациенткам белесый и липкий «технологический раствор», то бишь активирующий агент. Монтана Джуди решила, что Бернард должен искупить вину перед обществом более традиционным способом, и сдала его властям.
Книга, которой, как говорится, судьи запускают в преступников, вкатывая им полный срок (наверное, толстенный свод законов или русский роман, но уж точно не изящный томик стихов), с треском опустилась прямо на рыжую макушку Бернарда Мики Рэнгла. Ему дали тридцать лет. Пусть даже последней четверти двадцатого века и суждено уйти в историю, волоча ногу, но по крайней мере она будет избавлена от всяких там Дятлов, которые так и норовят продолбить дырки в ее костылях.
Памятуя о том, что Дятел – известный мастер побегов, администрация федеральной тюрьмы на острове Мак-Нил, штат Вашингтон, поставила в его камере самые толстые решетки. Сбежать Бернарду удалось только через год с лишним.
В его отсутствие мир переменился, и это было вполне естественно. Бернард и сам изменился. К примеру, понаблюдав за собратьями по заключению, он пришел к выводу, что воровство из низменных побуждений – неподобающее занятие для бунтарей. Оставим обман и грабеж бизнесменам и отбросам общества, сказал себе Дятел и поклялся больше не красть, разве что в случае крайней необходимости. Он также дал клятву более чутко относиться к женщинам и в первую очередь к Монтане Джуди, если сумеет ее разыскать. Не сумел. Монтана Джуди вступила в банду феминисток, которые по вечерам терроризировали мужчин, причем всех подряд – и тех, кто покушался на святые принципы равноправия полов, и совершенно безвинных. Эти дамочки воспринимали мужчин только как грязных рабов, и хотя Бернард знал, что именно так большинство мужчин относилось к большинству женщин на протяжении многих веков, он не считал, что простая смена ролей приблизит эру равноправия и вообще принесет хоть
Бернард недоумевал. Ему не хватало острых ощущений. Неужели всем пришлось прекратить веселье только потому, что война закончилась?
Из-за Монтаны Джуди пещеру за водопадом стерегли копы, и Бернард залег на дно в Сиэтле. Он устроился барменом в заведении, куда в свободное время частенько заглядывали полицейские. Иногда в бар набивалось по нескольку дюжин копов, и соседство с ними вносило некоторое разнообразие в пресную жизнь Бернарда, так сказать, приятно щекотало нервы. Он наливал дешевый бурбон и ждал удобного случая.
Тогда-то в одной из ведущих газет либерального толка и появилось открытое обращение к Бернарду. Некий журналист просил его об интервью и обещал соблюсти строгую конфиденциальность. Все было по-честному. Журналист оказался мужественным и неподкупным человеком. Он добивался амнистии для диссидентов вроде Бернарда. Он говорил, что Бернард уже достаточно настрадался. Он говорил, что жизнь на нелегальном положении – такая же суровая кара, как тюремный срок. «Тот, кто вынужден скрываться от закона, живет в состоянии загнанной внутрь шизофрении, – писал он. – Страх никогда не ослабляет тисков». Журналист считал Бернарда жертвой войны во Вьетнаме. Тот факт, что Бернард действовал отнюдь не в интересах американского правительства, а против них, по мнению журналиста, не имел никакого значения. Социополитические причины, по которым Бернард, рискуя жизнью, взрывал призывные пункты, по большому счету ничем не отличались от мотивов, заставивших других молодых людей искушать судьбу, выпуская автоматные очереди по рисовым полям. Бернард – беглец, живущий под чужим именем и в вечном страхе разоблачения, – так же пострадал от войны, как и те несчастные солдаты, чьи лучшие части тела остались гнить в
