нужны и зачем. Да деда найти – рассчитаться.
– Никуда не надо возвращаться… – угрюмо сказала Жанна. – Сейчас приедут остальные и мы заляжем на дно, как нам велено.
Громов посмотрел на нее и вдруг вскипел:
– Я, Жанна Вадимовна, старый русский солдат. Я в говне не участвую. А то, куда вы нас втравили, именно говно, ваше кремлевское говно. И нам, простым воякам, остается только держаться друг за друга и не сдавать своих. А мы сдали Плотникова, сдали своего!
– Да какой он нам свой?… – буркнул Семен.
– Сема, ты мозги в своем рыбном магазине оставил?! – оскалился Громов. – Если бы в Совмине мы вот так разбирали, кто свой, кто не свой, что бы с нами было? Он с нами пошел и за нас, дураков, сейчас, думаю, муки принимает. Значит, за нами должок.
Он помолчал.
– Я возвращаюсь… – сказал он, наконец, не глядя ни на кого. – Кто со мной?
– Обижаешь, брат… – недовольно проговорил Громов-младший. – Я с тобой по-любому.
– Яша, не грузись, я тоже иду… – проговорил Каменев-старший.
– Ребята… Простите, ребята. Наболтал я что-то фигни. Можно мне с вами? – пробормотал Семен.
– Протрезвел? – строго спросил Громов.
– Да уж протрезвел… – ответил Семен.
– Хер с тобой, пошли. Кровью смоешь, сука. Своей или чужой.
Филипп со своего места смотрел то на одного, то на другого.
– Да куда же вы пойдете? – наконец, спросил он. – Адреса будете спрашивать?
– Зачем адреса? – вдруг весело сказал Иван Громов. – Плотников же в твоем пуховичке? А ты у нас человек важный. Так что мы, чтобы тебя не потерять, к курточке твоей маячок пришпандорили. На него и пойдем…
Какой ни мрачной была ситуация, однако и Громовы, и Каменевы засмеялись.
– Никуда вы не пойдете! – снова сказала Жанна, стараясь, чтобы голос звучал твердо. – Я приказываю – оставаться здесь!
– Вот сказал мне Плотников: прикажут в мать родную стрелять – будешь? – проговорил Иван Громов. – Это он не про приказ меня спросил и не про мать в общем-то. Это он мне напомнил, что у меня есть мозги и совесть еще не вся вытекла из простреленной груди. Ну, может, она и не в груди, но у меня много дырок лишних от нашей-то солдатской жизни… Так что засуньте себе ваш приказ в вашу очаровательную задницу… Вы с Филиппом остаетесь здесь – ждать остальных. Если нам не повезет совсем, то доберетесь до места без нас. А повезет – с нами.
Иван отвернулся от Жанны и разом словно совсем забыл о ней.
– Семен, там позади заднего сиденья автоматы в сумках… – сказал Иван. – Давайте вооружаться…
Жанна задохнулась. «А что я могу?!» – беспомощно подумала она.
13
– Ну, и что это за фигня? – удивленно спросил Шрам Осинцева. Они сидели друг против друга за большим деревянным столом, посредине которого стоял черный куб, выглядевший как картонный.
– Что это за хренотень? – спросил Шрам, глядя на Осинцева.
Осинцев нервно сглотнул. Он так и не выяснил, что же за штуковину имел при себе Филипп. Черный куб был для него такой же неожиданной находкой, что и для Шрама. Но Осинцев понимал, что надо что-то придумать – иначе не видать денег, да и не жить.
– Как я понял из разговоров, это что-то вроде навигатора… – проговорил он.
– То ли золото он указывает, а то ли алмазы. В общем, ценности. Инопланетная штуковина.
– Ты мне чего это лепишь? – угрожающе заговорил Шрам. – Инопланетян придумал…
– Борис Абрамович, – взмолился Осинцев. – Ну, вы же взяли человека, у него давайте и спросим. Я же у них при кухне состоял, человек маленький, кто же мне расскажет?
– Ладно, давай спросим… – кивнул Шрам. Он крикнул, в дверь заглянул какой-то паренек с автоматом, и Шрам велел привести пленного.
Осинцев хотел уйти, но Шрам удержал его. Осинцев вспотел, ему было не по себе. Он смотрел в стол, мечтая провалиться куда-нибудь от стыда.
Тут открылась дверь. Осинцев поднял голову и от удивления разинул рот – перед ним стоял Плотников. Осинцев нервно сглотнул горячую слюну. Ситуацию становилась еще хуже – Плотников о предназначении загадочного куба вряд ли знал больше Осинцева.
– Узнаешь? – спросил Шрам. – Того взяли?
Осинцев в ужасе смотрел на Плотникова. Тот улыбнулся.
– Того… – сказал Осинцев. – Ты уж прости меня, Филипп…
– Бог простит… – усмехнулся Плотников. Осинцев понял, что Плотников почему-то не намерен называть своего имени. Вытаращив глаза, он смотрел на Назара и ничего не понимал.
– Богу богово, а слесарю – слесарево! – сказал Шрам. – Как там тебя, Филипп! Ну-ка, поясни нам, что это за штуковина…
– Вообще не пойму, какие ко мне вопросы и по какому поводу… – ответил Плотников.
– Уважаемый… – заговорил Шрам, глядя на Плотникова исподлобья. – Я послал тридцать бойцов, разнес мотель, и все только для того, чтобы позадавать тебе вопросы. Что это?
– Впервые вижу… – сказал Плотников.
– Ишь ты… – успокоенно проговорил Шрам. – Значит, вещь, не соврал дед.
Тут он посмотрел на Осинцева, потом на Плотникова и что-то мелькнуло в его глазах.
– А ведь это он тебя сдал! – весело сказал Шрам.
Осинцев побелел и затрясся.
– Смотри! – крякнул Шрам. – Стыдно ему!
Шрам захохотал, ситуация доставляла ему все больше удовольствия.
– Старик уверяет, что вот эта штука – что-то вроде электронной карты всех кладов в мире. Что-то типа джи-пи-эс-навигатора. Так? – спросил Шрам.
– Ишь ты… – проговорил Плотников и покачал головой.
– Так? – еще раз спросил Шрам.
– Ну, так это он сказал, с него, как я понимаю, и спрос должен быть… – ответил Плотников.
Осинцев похолодел и взмок одновременно. Ему даже почудилось, что из него потекло. Однако он боялся пошевелиться и поэтому не проверил.
– Сколько он обещал тебе за нас, Иуда? – спросил Плотников, глядя на Осинцева.
У Осинцева затряслось все лицо, губы, щеки – все поползло в стороны.
– Ого, дед! – развеселился при виде этого Шрам. – Это ты его так боишься или меня?
Он еще полюбовался на Осинцева, которого, похоже, должен был вот-вот хватить удар, и повернулся к Плотникову.
– Обещал я ему хорошие деньги… – сказал Шрам. – Но за товар, а не за непонятную фигню. Еще раз спрашиваю – что это?
– Я думаю, с этой штукой ты можешь получить все сокровища мира. И всю власть над миром… – пожав плечами, сказал Плотников.
– Ого! – сказал Шрам. – Прямо всю?!
– Всю… – подтвердил Плотников. – Так что сколько бы ты ни дал старику, все будет мало. Ты все возместишь.
Шрам погладил бритую голову, потом крикнул. В дверь заглянул все тот же паренек с автоматом. Шрам кивнул на Осинцева:
– Скажи, пусть рассчитаются с ним. Только деньгами рассчитаются, а то еще пристрелите. И пусть идет.
Осинцев совершенно не чувствовал ног, но кое-как, за счет рук, он выбрался из-за стола и, шатаясь, целую вечность шел до двери. Выйдя за порог этой комнаты, он, едва что-то понимая, прошел еще куда-то, где ему был вручен черный небольшой чемодан.
– Ну, дед, повезло тебе! – с завистью при этом сказал паренек с автоматом. – Заживешь теперь!
