никак не могло быть сурами. За поднявшейся пылью ничего не было видно дальше десяти шагов. Его окружали перекошенные страхом лица, он напрягал все силы, стараясь не упасть — падение означало смерть, иногда он чувствовал, что ступает по мягким, ещё живым телам, но сильные локти и крепкие рёбра давали ему преимущество — по крайней мере, он мог свободно дышать. Вдруг он буквально нос к носу столкнулся с Атхеем Суру — на миг они застыли, оторопело глядя друг на друга.
— Ты? — Суру приоткрыл рот, его глаза стали совершенно бессмысленными от удивления.
Толпа начала растаскивать их. Элари машинально протянул руку и схватил Суру за шиворот, чтобы вновь не потерять. Он вдруг подумал, сколь мала вероятность такой встречи… и заодно всех других счастливых случайностей, спасших ему жизнь — тут невольно поверишь в Бога. Суру испугался, он не понял, что юноша до смерти рад видеть друга — пусть ненавистного, но всё же друга — единственное знакомое лицо среди этой обезумевшей толпы. Он попытался разжать пальцы Элари, но тот вцепился в него намертво.
— Нет времени! — крикнул он. — Я знаю, я виновен, но я хочу помочь тебе!
— Дурак! — Элари вцепился в него второй рукой и потащил к стене, где было относительно спокойно. — Давай уберемся отсюда, а потом будем выяснять отношения!
Суру словно очнулся. Его взгляд стал по-прежнему острым.
— Тогда у нас есть шанс. 'Ариламия' не уйдет, пока есть надежда, что выплывет хоть кто-то из наших. Тебя они не подберут, но вместе со мной — возьмут. Главное — добраться до моря. Даже если утонем, сурами хотя бы не достанутся наши окорока.
— Идет, — Элари отпустил его. — Что в городе? Почему стреляют? Сурами уже здесь?
— Нет. Наш гарнизон. Они попытались добыть оружие и просто стоптали всех — у них не было ни единого шанса.
— Люди? — с ужасом спросил юноша, одновременно прислушиваясь. Стрельба в центре распалась на отдельные выстрелы и вдруг совсем стихла.
— А кто ещё? Меня там не было, — добавил Суру почти с сожалением.
Элари ощутил, как на глаза вновь навернулись злые слёзы. В этот миг он стыдился своей принадлежности к человеческому роду.
— Эмоции потом! Если будем живы! — крикнул Суру и юноша вдруг крепко обнял его.
Ему не нужно было больше объяснять, что такое настоящая дружба.
9.
Элари на всю жизнь запомнил это короткое путешествие. Без Суру он никогда не смог бы закончить его — тот безошибочно выбирал свободный путь, большей частью пролегавший по дворам, и ему оставалось лишь спешить за ним, прыгая через заборы, или ужом извиваясь в толпе. Он изо всех сил старался держаться как можно ближе к мелькающей спине Суру, чтобы вновь его не потерять. Иногда им приходилось пускать в ход кулаки. Тут Суру был на высоте — одного короткого тычка ему хватало, чтобы сбить противника с ног. Но чаще оставалось просто положиться на силу своих мышц. Всё это продолжалось от силы минут пятнадцать, но впечатлений — развалин, пыли, криков и перекошенных лиц — юноше хватило бы на целую жизнь.
Неожиданно для себя они выбрались на берег моря. Там собралось так много народа, что за телами не было видно воды. Тем не менее, Суру сумел найти относительно свободное место. Люди вокруг них кричали как безумные и дрались из-за мест на плотах. Но Суру с Элари были хотя бы внешне спокойны.
Погода портилась. Сильный ветер дул с берега, но с моря навстречу ему упорно ползли клубящиеся низкие облака, тяжёлые и серые. Под ними едва угадывался смутный силуэт 'Ариламии'.
— Будет ураган! — крикнул Суру. — Настоящий, без шуток, на все двенадцать баллов!
— Что же нам делать?
— Плыть! Что ещё? Кстати, — Суру опустил голову и коснулся пальцами глаз, — там у всех вот такие глаза! Не пугайся! — Он бросил на песок две скорлупки — контактные линзы, как понял Элари, — и поднял голову. Его глаза ничуть не изменились — разве что стали чуть ярче. Только их зрачки, ещё минуту назад круглые, стали овальными, словно у хищной кошки. Элари уже слышал об этом и это не особенно его поразило.
— Не страшно? — спросил Суру.
— Нет! Так даже красивее!
— Ну я и дурак. Ладно. Поплывём так — это быстрее, — Суру вытащил из кармана крупнокалиберный пистолет, секунду смотрел на него, потом швырнул в воду. Когда он сбросил свой комбинезон, Элари увидел, что к его мускулистой руке шнурком примотаны ножны. Затем юноша скинул свои лохмотья и бросился в воду нагишом.
Ветер дул с берега и им легко удалось преодолеть прибой. Но с воды 'Ариламия' была почти не видна. Элари не представлял, как сможет проплыть такое расстояние.
— До неё не меньше мили! — крикнул он. — А вода холодная! Я не уверен, что смогу!
— Человек плывёт всего вдвое медленнее, чем идет, — ответил Суру. — Через полчаса мы будем там оба. Не веришь?
10.
Через двадцать минут Элари решил, что друг ошибся. Да, 'Ариламия' стала заметно ближе, но он больше не мог плыть. Он не столько устал, сколько замёрз — руки и ноги окоченели, и с трудом подчинялись. Юноша чувствовал, что сможет барахтаться ещё несколько минут, а потом просто пойдет на дно и встретит смерть с великим облегчением.
Чёрная голова Суру прыгала на волнах, как поплавок — они старались держаться поближе друг к другу, но его друг тоже выбился из сил. Они понимали, что сделали уже всё, что могли. Оставалось надеяться на экипаж 'Ариламии', — но разве можно с такого расстояния разглядеть на свинцовых волнах две головы, и увидеть, что одно из этих двух лиц — смуглое?
О том, что в мире существуют бинокли, Элари просто забыл.
11.
У капитана 'Ариламии' был отличный морской бинокль с двенадцатикратным увеличением и впридачу к нему — очень острые глаза. Он видел всё, что надлежало замечать, и через несколько минут, когда Элари держался на воде благодаря скорее воздуху в лёгких, чем своим усилиям — его тело словно превратилось в промёрзшую колоду, — он увидел катер. Ловко лавируя среди плотов, тот направлялся прямо к ним и через минуту замер совсем рядом. Моряки хотели вытащить из воды лишь Суру, но тот отстранился и что-то крикнул, показывая на Элари. Его собратья явно не любили пустых дискуссий — сразу две пары сильных рук схватили юношу за плечи и в один миг выдернули из воды. Ещё через пару секунд к нему присоединился и Суру. Им дали одеяла — чтобы они согрелись и прикрыли наготу — затем моряки развернулись и на полной скорости направились к кораблю, не обращая никакого внимания на мольбы и проклятия остальных. Элари стало стыдно от этого ледяного равнодушия, но он даже при желании не смог бы это выразить — его нагое тело, сжавшееся в тугой комок под тёплым одеялом, била крупная дрожь и он боялся, что просто откусит себе язык, если попробует сказать хотя бы слово.
Когда они пришвартовались к борту корабля, юноша уже достаточно согрелся, чтобы подняться по трапу на своих ногах, хотя всё ещё дрожал. На палубе ему стало неуютно под взглядами дюжины одетых в
