вереницей бежали на юг, хлеща ливнем. Среди волн мелькали какие-то крупные животные — касатки или киты, отсюда нельзя было рассмотреть, — но потом исчезли и они. Осталось лишь бушующее море и воющий ветер. Всё усиливаясь, он разбивал в пыль загривки волн. Море поседело, словно вспухло, и вода стала похожа на снег. Водяная пыль мелкой поземкой неслась им навстречу. 'Ариламия' скрипела, стонала, взбираясь на крутые волны, затем скатывалась в кипящие пучины. Элари никогда не думал, что вода может быть такой злой, а пароход с его мощной машиной — таким беспомощным и жалким. Каждый раз, как корабль ложился на волну, он думал, что наступает конец, что у 'Ариламии' не найдется сил выпрямиться. Но проходила минута, другая, — и она со скрипом тяжело поднималась… чтобы вскоре снова завалиться на борт.
2.
Ураган продолжался три дня. Всё это время Элари провел лёжа, чувствуя, как в животе переливаются внутренности. Ничего нельзя было делать, все под его руками и ногами ходило ходуном: палуба, стол, стулья, тарелка… Иногда палуба и потолок пытались поменяться местами и с полок на голову сыпалось всё, что не было закреплено. Огромный морской корабль подбрасывало на волнах, как щепку. Мощные машины работали вхолостую — винты, как говорили моряки, 'не выгребали'. Несколько часов 'Ариламия' совсем не имела хода и лишь благодаря искусству капитана шторм не пустил её ко дну.
На четвертый день волны улеглись. Утро было чистое, ясное. Элари вышел на палубу, глядя на медленно встающее из-за далекого горизонта солнце и на ещё еле приметный северный берег Нанг- Ламина. Несмотря на теплую одежду, он поёживался от дохнувшего из полярного океана студеного воздуха. После сильной трепки, заданной им посреди моря ураганом, пароход шел быстро, подминая под себя волну. Было приятно ощущать, как содрогается его корпус, и видеть, как стелется за кормой широкий хвост пены. Великая сила и мощь ощущались в его движении. Море лежало спокойным, и лишь мелкая зыбь — отголосок недавнего шторма — пробегала по его поверхности. Свежий ветер посвистывал в вантах.
Между тем, с севера вновь внезапно наплыли облака и закрыли солнце. К обеду погода испортилась: небо заволокло тяжелыми тучами, вода стала зеленой и на волнах появились барашки. Северный ветер загудел в вантах. 'Ариламия' стала черпать бортом воду, но это было не самое худшее — с северо-востока надвигался густой туман. Он окутывал корабль, заливая, точно молоком, весь горизонт. Свободным остался лишь запад, хотя и там туман уже начинал ткать тонкую белую паутину. Он стелился по воде как жидкость, и, поднимаясь вверх, закрывал небо.
Под пологом тумана ослаб ветер и меньше стала волна. Элари обрадовался, но Суру, стоявший рядом с ним, не разделял его радости.
— Это не предвещает ничего хорошего. В безветренную погоду туман здесь может держаться целую неделю, а движется он сплошной беспросветной стеной… вот как сейчас.
Туман сгущался. Клочья его уже скрывали клотик фок-мачты, и дым из трубы утопал в нем. Туман опережал 'Ариламию'.
Около трех часов они плыли по компасу, потом из тумана показались прибрежные скалы и капитан приказал отдать якорь. Огромный корабль застыл на волнах, едва заметно покачиваясь. Туман висел над морем тяжелым белым саваном. Он полз по береговым скалам и курился над водами необитаемой бухты, в которую они зашли, перемещаясь то в один, то в другой её конец. А там, где лежало открытое море, стояла сплошная белая стена. Лишь тяжкие вздохи волн, да острый йодистый запах водорослей доносились оттуда.
— Суру, расскажи мне о своей стране, — попросил Элари, когда они стояли на палубе, вглядываясь в таинственный белый полумрак.
— Как хочешь. Эти скалы — предгорья хребта Эхоттал, он идет вдоль всего северного берега Нанг- Ламина. За ним начинается Темраук — Внутренняя или Сумрачная пустыня. Она во много раз больше Уса-Ю. Там никто не живет… вообще нет никакой жизни. Все наши селения стоят вдоль северного берега моря, в предгорьях Эхоттала. Байгара — просто самое большое из них… в ней живет треть моего народа.
— А что дальше к северу? За пустыней?
— Ещё один горный хребет… горы Безумия.
— Веселое название. А что дальше?
Суру помолчал.
— Дальше? Этого никто не знает. Видишь ли, горы Безумия названы не просто так. Всякий, кто пытается их пересечь, или просто к ним приближается… сходит с ума.
— Почему? — Элари пробрал озноб.
— Я не знаю… никто из нас не знает. Говорят, что за ними лежит некая равнина Вечности… её никто не видел.
— А ещё дальше?
— Океан и ледяная шапка, что ещё?
— И никто не пробовал обогнуть горы с севера?
— Многие пробовали… немногие вернулись. Там океан почти круглый год забит льдом. А подо льдом — ревуны. И ещё бури… ураганы… полярная ночь. Тебе достаточно?
— А туманы? У вас часто так?
— Да. Особенно зимой. Здесь часто свирепствуют бури и холодные туманы, — низкие туманы, как мы говорим, они стелются прямо по воде. В переводе с нашего языка Нанг-Ламин и будет 'мешок туманов'. Сомневаюсь, что где-нибудь на свете они могут быть сильнее и продолжительнее.
Элари всматривался в туман. Холодный, как лед, мокрый, как испарения в тропических лесах Ленгурьи — впрочем, юноша никогда там не бывал, — он забивал всё.
— И мы будем стоять здесь целую неделю? В этом тухлом молоке?
— Если потребуется — да. Туман настолько густ, что даже опытный капитан 'Ариламии' не сможет найти вход в бухту, когда мы подойдем к столице.
Тугой и липкий туман растекался по волнам, закрывая от них берег. В нем даже всплески волн звучали тревожно и Элари вдруг стало не по себе. Он вернулся в каюту и больше не покидал её.
Лишь на седьмой день плавания, вся белая от морской соли, 'Ариламия' вошла в бухту Байгары.
3.
Здесь был безрадостный край — северный берег Нанг-Ламина оказался просто каменистой пустыней без единой травинки. Галечный пляж переходил в усыпанную щебнем равнину и она полого поднималась вдаль, до руинных силуэтов далеких гор, пробивавшихся вверх сквозь толщи собственных обломков. У Байгары горная цепь была разорвана и исполинский плоский выступ темного камня выдвигался на юг. Город стоял там, где гигантское скалистое плоскогорье подходило к морю, под ним, на широкой возвышенности. Здесь не было естественной бухты и файа построили циклопический мол из громадных гранитных глыб, впечатляюще массивный по сравнению со зданиями города. За ним у пирсов стояло множество кораблей, большей частью траулеров и небольших парусников — здесь добывали нефть, но не особенно много.
Элари вдруг вспомнил, что всю нефть Айтулари покупал здесь… как и золото, без продажи которого страна Председателя просто не смогла бы существовать. Но теперь этот путь перекрыт и долго ли файа смогут оставаться цивилизованным народом без машин и прочего?
Он недовольно помотал головой. Сам город — ровные ряды одинаковых пятиэтажных зданий из красного кирпича — не произвел на него особого впечатления. Файа не признавали частных домов, к тому же эти обходились дешевле. Вот корабли — другое дело. Элари никогда не видел столько их в одном месте
