13.
Очень скоро, впрочем, ему захотелось плакать — промокшую одежду пришлось снять, но грязь была и под ней и Элари пришлось мыться в ледяном ручье. То, что Иситтала, уютно скрестив ноги, с интересом наблюдала за процессом, очень смущало юношу. Но когда она, прихватив его вещи, ушла за новой одеждой, Элари стало еще хуже. Он сидел, съежившись, на берегу, дрожал от холода и чувствовал себя последним идиотом. Очень скоро сбылись худшие его опасения — из кустов выбралась стайка девчонок, всего лет по шестнадцати. Заметив их, юноша вскрикнул, словно подстреленный, и сжался в комок, совершенно не зная, что делать. Чувствуя, что настал конец света, он прижался к земле и зажмурился, мечтая провалиться под неё. Девчонки, смущенно хихикая, окружили его, рассматривая. Юноша умер бы от смущения, но резкий свист Иситталы буквально сдул мучительниц, словно сухие листья — испуганный визг, быстрый топот и девчонки исчезли с быстротой нечистой силы, каковой их Элари и считал.
Иситтала остановилась над ним. Когда красный, как рак, юноша взглянул на неё, то увидел, что она тоже едва сдерживает смех. Элари захотелось надавать ей оплеух, но вместо этого он рассмеялся — наверное, от облегчения. Быстро и с громадным удовольствием одевшись, он ощутил себя родившимся заново. Его взбодрило приключение и, когда Иситтала, как ни в чем ни бывало, возобновила прогулку, он охотно последовал за ней.
Миновав ворота в стене Садов, они замерли на берегу реки, — там, где на фоне густейшего высокого леса вздымалось белое бетонное здание главной электростанции Лангпари. Рядом с пролетов плотины с громом рушилась вода, образуя настоящий водопад.
Элари скоро понял, что привлекло сюда Иситталу. В заводи ниже плотины купались подростки — файа лет пятнадцати. Несмотря на ясное небо, ветер был ледяной и он ёжился даже в теплой куртке. А они купались нагишом, словно не чувствуя холода, хотя юношу пробирала дрожь при одном взгляде на них.
— Не хочешь снова искупаться? — Иситтала подтолкнула его бедром. Элари лишь улыбнулся в ответ. Её руки ниже локтей и ноги выше колен были обнажены, но она тоже явно не мерзла.
Скоро мальчишки выбрались на берег и, чтобы согреться, начали гоняться друг за другом. Иситтала улыбалась, глядя на их темно-смуглые гибкие тела, но Элари смущался. Она то и дело насмешливо косилась на него. Наконец, один из мальчишек заметил их, подбежав слишком близко, и остановился.
— Хочешь узнать, зачем нужны девушки? — насмешливо спросила Иситтала.
— Хочу, — глядя ей в глаза серьезно ответил мальчик.
Он стоял перед ней, — худой, крепкий, гибкий, без тени стыда, без тени смущения — и Иситтала кивнула.
— Приходи завтра на рассвете в Сады. Тебя проводят. Как тебя зовут, герой?
— Янти… Янтин.
— До встречи, Янти.
Мальчик кивнул и так же спокойно удалился.
— Но… но… — Элари растерянно перевел взгляд на Иситталу. — Но это…
— Что? Ты же не думаешь, что я… — взглянув на его покрасневшее лицо, она рассмеялась. — Я же сказала, что люблю тебя! Но, чтобы любовь укрепилась, нужно много времени и испытания — а в Садах хватает тех, кто готов подарить несколько часов счастья мальчишке. Может, у него уже никогда не будет такого случая, сам знаешь… Он ушел такой задумчивый… и грустный. Не думаешь же ты, что наши девушки умеют лишь заниматься любовью? Там найдется, кому с ним поговорить… утешить… ободрить… по обстоятельствам. Это наш долг — нести счастье… утешение… всем, кто в этом нуждается… и кто этого достоин, разумеется.
Элари промолчал. Он не нашел, чем возразить, но был обижен. Ему захотелось уйти, но Иситтала, как ни в чем ни бывало, спросила:
— Хочешь посмотреть реактор? Он давно закрыт, но внутри всё сохранилось в целости.
На миг забыв об обиде, он ответил с мальчишеским любопытством:
— Хочу, — и тут же захотел отказаться, но уже не осмелился. Она взяла его за руку и потянула за собой.
Вдоль опушки тянулся проржавевший забор из колючей проволоки, ограждая бывшую запретную зону. Иситтала ловко пролезла в неприметную дыру в ограде и нырнула в лес. Элари последовал за ней, оказавшись, к своему удивлению, на вполне приличной тропе.
Они шли вверх по склону, между кустов, под полупрозрачной сенью крон. Справа лес словно светился — там был обрыв к водохранилищу. Всё вместе — золотящийся свет низко стоящего солнца, сырой запах осеннего леса, то, что они в нем вдвоем, одни — вызвало у юноши удивительное ощущение счастья, такое чистое, словно ему лет семь и старшая сестра взяла его на прогулку.
Впереди показался пролом в бетонной ограде. Рухнувшие блоки выкрошились и стали похожи на старые валуны, их покрыл зеленый мох, серебрящийся в отсвете белой стены здания, поднимавшейся, казалось, прямо в удивительно синие небеса. Пышные подушки этого мха и лесной опад — деревья нависали над оградой, некоторые корявые стволы росли прямо из её обломков, — почти скрыли плиты просторного двора.
Иситтала достала из кармана длинный ключ и отперла небольшую тяжелую дверцу в высоких темных воротах. Когда они вошли, по огромному залу разнесся легкий гул. Элари задрал голову. В таких громадных и светлых помещениях он ещё никогда не бывал. Белизна стен, изгибы толстых труб, резервуары и турбины, тишина и чистота — всё это напоминало ему лабораторию после рабочего дня. Здесь царило уютное тепло и покой.
Они поднялись к огромным окнам. За ними колыхались зеленые верхушки крон, просвеченные низким солнцем. Отсюда, с высоты, зал казался ещё больше.
Иситтала отыскала лестницу, втиснутую между бетонным монолитом реакторного отсека и наружной стеной. Они пошли по ней вверх, на крышу. На минуту юноше показалось, что он поднимается на самолете — так огромен был зал. Стальные фермы перекрытия нависали над ними, словно ребра небесной тверди.
Наверху у него захватило дух от размера плоской крыши и небесного простора. Иситтала взобралась по вертикальной лестнице на надстройку и Элари последовал за ней. У него закружилась голова от высоты и восторга. Стены закрывали подножие холма и отсюда он видел лишь окраины долины — далекие леса, невысокие зубцы гор — силуэты в красноватой дымке, уже надкусившие солнце или ярко пылавшие в синеве неба золотисто-рыжие гребни напротив. Вся долина Лангпари лежала у их ног — беспредельный простор, полный чистого света и чистого воздуха. Здесь не было тишины. Несущий запах осени холодный ветер свистел в ушах, но заходившее солнце ещё грело. Над ними, почти в зените, висел серебряный резной серп Ируланы. Элари захотелось летать и его охватила странная, мечтательная тоска.
— Как красиво! Я еще никогда не видел такого заката… всего неба над собой… — он замолчал, коснувшись её руки.
Они безмолвно замерли. Солнце зашло, долина сразу окунулась в таинственные сумерки. Ирулана налилась яркой синевой. Они смотрели на огненную полосу запада, на бесконечно длинные сиреневые облака, смотрели, пока не стемнело почти совсем и они не замерзли.
Когда они спустились вниз, Иситтала зажгла свет и принялась с жаром объяснять юноше устройство станции, но в ярком свете и полной тишине огромный зал с темными окнами выглядел жутковато, а Элари, долго смотревшим на медленное угасание заката, овладело непонятное, тревожное чувство. Незаметно они оказались в темноте, у окна, выходящего на здания Золотых Садов — они казались отсюда черными силуэтами, усыпанными блестками огней. Над ними, за зубцами гор, тлели последние красноватые полосы сумерек. Темнота словно прикрыла пару, тишина уже казалась уютной. Их теплые руки вновь незаметно встретились.
— Знаешь, это самый счастливый вечер в моей жизни, — смущаясь, сказал Элари. — Я бы хотел, чтобы он длился вечно, но я…
— Что?
— Хочу есть.
Иситтала рассмеялась.
— Я тоже! Пошли в Сады. Там ты ещё не бывал.
